Сандра заглянула в соседнюю комнату, где посапывала в кроватке шестимесячная Лялька. Потом на цыпочках прокралась к двери, схватила сумку, ключи и тихонько прикрыла дверь. Уходя, бросила взгляд на календарь на стене. С картинки ей улыбалась красивая японка в летнем кимоно: нежно-зеленом, с узором из синих ирисов, повязанном желтым парчовым поясом. 5 июля 1989 года. Скоро день рождения, с которым ее опять никто не поздравит, кроме родителей…
Последнее время Сандра ненавидела яркое солнце и пугающе высокое синее небо: чересчур синее и праздничное по сравнению с мраком в душе. То ли дело низкие хмурые тучи, висящие прямо над головой, – мир тогда съеживается в уютное крохотное пространство, сжимается, как шагреневая кожа, и в нем не так одиноко и страшно. Но нынче как раз такой день: яркий и празднично-солнечный. У Сандры даже слезы навернулись на глаза.
Сандра, Сандра, Александра… Нарекли Александрой, но никто к ней и не думает так обращаться. Мама зовет Алей, отец – Сандрой, а муж – вообще Аликс, как последнюю российскую императрицу, когда же подлизывается – то Зая. Сандра называет мужа официально: Георгий. Ну а как еще обращаться к человеку с таким царственным именем? Ну не Жора же или Жоржик, Гера, Гоша, Гога?! Язык просто не повернется. И уж, конечно, не Джорджи, как зовут мужа дружки с легкой руки его маменьки, растившей из сына принца. Это она, матушка, научила его красиво ухаживать за девушками, танцевать танго, вальс-бостон и подавать дамам ручку, выходя из автобуса. Мужским занятиям сына учил отец, боевой командир, только он рано умер. Впрочем, маменька и боевым офицером вертела как хотела. «Муж – голова, жена – шея» – это ее любимая присказка…
Иногда в отместку за «Заю» Сандра зовет мужа Котей. Ну ведь правда же Котя – вылитый котик из мультиков!
Глаза, во всяком случае, точно: такие же чистые, трогательные и преданные.
На эти глаза Сандра, собственно, и повелась в свои восемнадцать. Разве могут они солгать, предать, обмануть? Теперь-то понятно, что могут, да еще как. Тогда Сандра не верила в это. И то был самый большой прокол в ее жизни. Котя оказался не только предателем, но еще и трусом, маменькиным сынком…
Котя, в сущности, никогда и не был мужиком, несмотря на образ крутого парня: конный спорт, охота, рыбалка, спортивное ориентирование… Нож склепать, дрова поколоть, не заблудиться в дремучей тайге – все это он прекрасно умел, а вот жену поддержать, защитить, позаботиться – это не про него. Когда Сандра выходила замуж, думала, что «замужем» – это как за каменной стеной, но стена оказалась из глины с соломой, а то и вовсе из кизяка… Самым мерзким было бесконечное, бессмысленное вранье, от которого просто зубы сводило. Раньше Сандра не подозревала, что ей отвели роль обманутой жертвы, вернее, старалась не замечать, просто не думать об этом, но с рождением дочки не замечать стало уже невозможно. Сандра с Лялькой жили у дедушки с бабушкой у Северного речного порта, а муж – в их квартире у Южного. Если мужчина любит жену и ребенка, будет он жить отдельно? Впрочем, он никого не любит – даже себя по праздникам. За неделю до родов у Сандры случилась истерика. «Ты меня любишь?» – горько всхлипывая, вопрошала она в новогоднюю ночь. Вопрос ответа не требовал. Достаточно по головке погладить. Но – просила хлеба, а подали камень. Это, наверно, сильно повышает самооценку, особенно если знаешь, что тебе не могут ответить. «Я вообще никого не люблю!» – ответствовал Котя, гордо расправив плечи. Сандра стиснула зубы и стерпела: ей нельзя было нервничать. «Я подумаю об этом потом», – сказала она себе. «Потом» растянулось надолго, она стискивала зубы и, как заклинание, повторяла эту же фразу, когда в больницу к ним с Лялькой приходил с цветами не муж, а дедушка и подолгу растерянно топтался под окнами… Сандра опять не могла сорваться, пока Лялька не выздоровела. Глаза у Коти оставались незамутненными, честными и правдивыми, так что Сандре временами казалось, что это она – шизофреничка, параноик и своими придирками и подозрениями разрушает семью, все лучшее, что было создано за годы совместной жизни. Ну пусть себе пьет, пусть живет отдельно – у многих так поначалу. Потом перемелется, и будет всем счастье. И вообще, не пойман – не вор.
Вот именно, что не пойман… и никак его не поймать: увертливый. Сандра припомнила все свои унижения и подозрения, все его улыбочки и ухмылочки, все эти идиотские оправдания и недомолвки, когда концы с концами не сходятся, и собственную глупую доверчивость – и у нее хлынули слезы. Она вытерла их ладонью, поскольку платка, как водится, не оказалось, и зашагала к стоянке такси. Солнце палило уже нещадно, и над раскалившейся от недельного зноя землей начинало дрожать марево. Тонкие струйки горячего воздуха закручивались в спирали, искажая предметы. От них исходил слабый блеск, и казалось, землю накрыла перламутровая пелена, создававшая ощущение нереальности окружающего пространства. И опять все обиды показались Сандре нелепыми и высосанными из пальца.
Сандра села в такси и сказала адрес. Южный речной порт, улица Муранова, тупик. Таксист засмеялся:
– Что ж тебе, девка, не спится в такую рань? С одного конца географии на другой! От Северного порта к Южному? У меня еще смена не началась. Сколько заплатишь, красивая?
Сандра полезла в сумку за кошельком – вот тебе на, ни кошелька, ни паспорта. Забыла, тетеря. Хотя вроде брала. Вместо паспорта Сандра выудила из сумки какой-то плоский прямоугольный предмет из черной пластмассы, с одной стороны закрытый стеклом. Это еще что такое? Сияние, исходившее от земли, путало мысли. Потом в голове прояснилось, и Сандра с трудом припомнила, что эта штуковина вроде бы называлась «смартфон» и он может не только звонить, но и считать, делать фото, даже кино и много чего еще. В самом деле, что у нее с головой? Еще рано, а она уже перегрелась, плохо соображает…
– Это что у тебя такое? – с любопытством спросил таксист.
– Как это что? – в свою очередь удивилась Сандра. – Смартфон. Телефон. Звонить можно, письма посылать, кино смотреть, фотографии делать. Сейчас у всех такие. – Для наглядности она включила экран и продемонстрировала картинки таксисту.
– Не дури меня, девка, – засмеялся таксист, – телефоны у наших людей не такие, телефоны дома стоят, на шнурах. Да и не в каждой квартире. А то и в будках висят. А эдакую штуковину я отродясь не видел. Из-за кордону, небось, привезла? Прямо шпионская штучка… – И покрутил пальцем у виска.
Сандре показалось, что тонкие струйки нереального блеска ввинтились ей в мозг и она тихо сходит с ума. Или таксист идиот, или просто день сегодня такой непонятный…
Кошелька в сумке не оказалось. Порывшись во внутренних карманах, она обнаружила какую-то смятую купюру и подала таксисту: «Вот все, что есть…»
Таксист развернул странную бумажку, посмотрел.
– Ладно, поехали.
Пока ехали, Сандра нарочно распаляла, накручивала себя, припоминая обиды: едва уловимый запах чужих духов, тушь для ресниц на лице, загадочные записочки, которые она находила в книжках… А однажды на работе к ней подошел гнусный тип и позлорадствовал: «Ты вообще в курсе, что твой муженек хотел с тобой развестись и на моей жениться?» Сандра типа послала подальше, но задумалась, когда это могло быть: выходило, что уже через месяц после их свадьбы. Девицу ту Сандра знала прекрасно, и телефон ее был в записной книжке, голубенькой такой, приметной – не спутаешь. Она попыталась выяснить правду, но снова встретила удивленный взгляд чистых Котиных глаз. А через день голубенькая книжка бесследно пропала из комода, и дальнейшие выяснения сделались невозможны. Сандра порыдала в подушку и постаралась забыть об этом. Но гнусные подозрения не исчезли. Вот ведь, бывает – «в постели с врагом», а бывает – «в постели с предателем»…
Ну ничего, сегодня все разрешится. Или она психопатка, или муж – подлец и мерзавец. Котик с невинными глазками.
Пока они ехали, свечение в голове у Сандры сменилось ощущением двойственности происходящего, словно в ней сейчас жили две Сандры. Одна – привычная и понятная, а другая – словно из другого, далекого мира. Но сейчас Сандре было не до того, она подумает об этом потом… завтра.
