На передний план, оттеснив плечом Эмиля, вылезла женщина с крашеными в бледно-пепельный цвет, наращенными волосами. Женщина казалась без возраста, скорее всего, лицо её не раз было подправлено пластическим хирургом. Дорогая и безвкусная одежда под леопарда дополняла неприятное ощущение от жены Эмиля.

Родственников преследовал единственный вопрос: «Как Эмиль, обладая безупречным вкусом, смог связать свою жизнь с такой женщиной?».

Младшего братишку Эмиля и Ники – Влада мама Галина отдала на воспитание Стефании и Давиду, ссылаясь на свою постоянную занятость. Мальчик благополучно поселился в гостеприимном доме бывшего маминого мужа. Опеку над ним взяла сердобольная Стефания.

Влад спросил, когда Марина нагнулась за свой сумочкой, стоявшей на полу, а силиконовая грудь, словно пересидевшее в кастрюле тесто, вывалилась из явно не по размеру надетого бюстгальтера:

– Тётя, а почему у тебя такие сиси большие?

Тщательно загримированное лицо Марины стало пятнистым, на кожу пробились струйки пота. Женщина выбежала на улицу. Эмиль нехотя вышел за ней.

Группа родственников еле сумела скрыть улыбки на застывших лицах от преподнесённого Эмилем сюрприза. После экстренного ухода молодых, они, не удержавшись, словно по команде, стали смеяться. Правда, смех быстро иссяк, лица снова стали трагически неподвижными.

Николь в городе не было.

Ника училась на втором курсе Бакинской Консерватории по классу вокала, подавала большие надежды, часто выступала на концертах. Пение для неё было не только большим удовольствием. Девушка, когда пела, мысленно представляла рядом Эмиля, отчего сердце наполнялось счастьем, а голос – необыкновенной чистотой и силой. За месяц до того вечера, когда она получила злосчастное письмо, камень в её кольце стал темнеть, пока не потух совсем, превратившись в мутный, чёрно-бурый и холодный на ощупь.

Прочитав письмо, Николь сначала ничего не поняла. С пятого прочтения до неё дошла информация о том, что Эмиль собирается жениться. Апатия и безысходность сделало тело и душу нечувствительными, словно находящимися под анестезией. Она хотела стать невидимкой, раствориться, исчезнуть для всего мира – как будто кто-то взял и стер ее, ставшее болезненным, прошлое, не дающее свободы, но и будущее оставил неясным. Она плакала – спасительные слезы позволяли очиститься от захлёстывающих душу эмоций. И выплакавшись, заперлась в своей комнате. Там она просидела до утра, до слепоты в глазах вглядывалась в небо за окном. Ника пребывала в странном полусне, когда происходящее почти не осознавалось, не касалось ее.

– Неужели для любви является неизбежным то головокружительные взлёты, то мучительные падения, – думала девушка. – Бежать. Прочь из дома, ставшего пустым и чужим без любимого. Там, в другом мире я найду себя снова, попытаюсь, конечно, – размышляла Ника, когда рассвет стал медленно пробираться в комнату. Пылающая кромка предрассветного солнца вставала на востоке, распугивая пернатые облака радующегося от встречи с солнцем неба.

Николь приняла решение: она заберёт документы из Консерватории, и уедет в Москву. Бабушка со стороны отца давно приглашала её поселиться в огромной квартире в центре города и перевестись в Московскую Консерваторию.

Утром Николь поставила родственников перед фактом, что уезжает учиться в Москву. Перед отъездом ей очень захотелось увидеть море, попрощаться с ним. Взяв такси, она поехала за город, в то место, где они с Эмилем и Давидом так замечательно проводили выходные. Тогда она была счастлива тем безмятежным, безграничным счастьем, которое бывает в детстве.

Ника шла вдоль берега моря, волосы обдувал лёгкий ветерок. Она щурилась от ярких лучей солнца и наблюдала за чайками, которые пикировали к самой воде над беспокойными волнами, завидуя их свободному и радостному полёту. Внезапно в голову пришла шальная мысль – прыгнуть с самого высокого утёса, взмыв в воздух и пролетев, словно чайка, над беспокойным морем. Одинокая скала словно ждала её прихода. Ника уже стала ощущать, как между пальцами пробежался лёгкий ветерок и стала поднимать руки, представив, что это крылья. Сверкающая вода звала её, наполняя пьянящим чувством в ожидании полёта. Хотелось прочувствовать всем телом ветер, свободу и хоть на мгновенье ощутить себя вольной птицей, то взмывающей в небо, то парящей над серебристой поверхностью моря.

Крик маленького ребёнка, оставленного на пустынном берегу – мать в это время купалась – удержал девушку от непоправимого шага.

Через неделю в столичном аэропорту Шереметьево Нику встречали новые родственники. Дед Пётр Георгиевич – бывший военный в отставке, дослужившийся до звания генерал-лейтенанта. Он оказался сморщенным, сгорбленным седовласым старцем почтенного вида. Бабушка Элеонора Ивановна – очень высокая, гораздо выше своего мужа женщина с прекрасной фигурой, одетая в бордовое платье, казалась красивой, огромной птицей рядом с мужем-воробушком. У неё были прекрасные, ласковые серые глаза и русые волосы, уложенные в пучок, породистые черты лица. Нике хватило одного взгляда, чтобы понять, что бабушка рождена властвовать над людьми и их сердцами. Ещё пять лет назад она была примой знаменитого Малого театра, прослужив в нём не один десяток лет.

Виталий – приёмный сын Введенских – красивый высокий мужчина лет тридцати пяти с военной выправкой, кавказской национальности. Коротко подстриженные чёрные волосы, синие глаза в обрамлении чёрных ресниц, смуглая кожа и очаровательная, доверчивая детская улыбка, так не сочетающаяся с его мужественным видом, выдавали в нём человека открытого и доброго.

Настоящее имя его было – Видави. Отец служил в подчинении деда Николь, когда тот жил и работал в Баку и погиб при исполнении воинской обязанности, получив звание Героя Советского Союза. Мать умерла через год. Пётр Георгиевич счёл своим долгом усыновить ребёнка. Элеонора Ивановна не возражала. Она полюбила мальчика, уделяя всё свободное от службы в театре время его воспитанию, часто брала с собой на работу.

Виталий, как звали его приёмные родители, вырос за кулисами Малого театра, впитав любовь к сцене с раннего детства, обожая театр. Ведь самое непосредственное и искреннее восприятие волшебства театральной жизни закладывается именно в детском возрасте. Но театр – это не только блеск мишуры, сказка и аплодисменты. Театр – это целый мир, который создаётся тяжёлым трудом.

Побывать за кулисами, ощутить себя хотя бы в своих фантазиях главным героем пьесы на настоящей театральной сцене, раскрыть секреты таинственного перевоплощения актёров перед спектаклем – всё это попытался сделать Виталий в детском возрасте. Он даже подумывал стать актёром, но дело, которому отдал жизнь его отец, заставило выбрать профессию военного. Любовь к морю, на котором он родился и провёл самые счастливые первые годы жизни вместе с родителями, звала его. Виталий поступил в мореходное училище Санкт-Петербурга.

Виталий Введенский только что получил звание капитана третьего ранга. Он плавал на атомной подводной лодке. За быстрое и правильное решение во внештатной ситуации на глубине более двухсот метров, позволившее спасти членов экипажа, он получил очередное воинское звание.

Трепетная, возвышенная, нежная любовь к Николь ворвалась в его сердце с первого взгляда, когда он вместе с приёмными родителями приезжал в родной Баку на её выступления. С тех пор, как он увидел девочку-Ангела, поющую нежным, необыкновенно красивым голосом молитву, её трогательный образ не покидал Виталия.

Нику они приняли, как родную. Девушка сразу очаровала своих московских родственников не только красотой, но и покладистым характером, нежностью и любовью, с которой она относилась к ним.

С бабушкой Элеонорой не сразу сложились тёплые отношения. А вот с её сводной сестрой Глорией Ника была знакома не один год – та давно была любимой гостьей в семье Радаевых. Глории Ника и открыла свою душу, получив в её лице не только родственницу, но и близкую подругу – разница в возрасте у них была тридцать три года.