Минимизация затрат и издержек на содержание тылоополченцев и «борьба за самоокупаемость» частей т. о. выступали единственными по форме чисто экономическими основаниями для функционирования последних. На деле здесь доминировали внеэкономические регуляторы «кнута и пряника» в форме угрозы военных судов за дезертирство из частей и процедуры восстановления тылоополченцев в гражданских (избирательных) правах. Досрочное восстановление в правах формально и фактически ничем не отличалось от стимулирования мотивации труда спецпереселенцев и заключенных (условно-досрочное освобождение в последнем случае). Гораздо более глубокой и долговременной по своим последствиям и значению являлась деформация ценностных ориентаций самих тылоополченцев, которой не могло не быть. Адаптация к тяжелым условиям труда и быта, недостаточно развитой социально-культурной инфраструктуре, издевательствам комсостава и работодателей неизбежно влекла за собой формирование конформистского типа сознания и поведения в среде тылоополченцев. Как показывает анализ документов, активизм и «ударничество» выступали не как органичное движение, а более как защитная форма существования в весьма экстремальных условиях жизнедеятельности тылоополченцев. Весомым доказательством тому может служить отсутствие какого-либо группового или индивидуального стремления «осесть» в местах прохождения службы после ее завершения и, тем более, желания остаться служить в данных частях уже на условиях найма. Унификация труда, мотивации к нему и стандартизация поведения – такова цель сталинской системы, вполне реализованной в модели тылового ополчения 1930-х гг.

В предыдущих разделах были рассмотрены правовые основы создания и развития системы т. о. в Советской России и СССР за всю историю его существования с 1918 по 1937 г., показаны структура и функции системы, координация и субординация ее подсистем в период с 1930 по 1937 г. В настоящем разделе ставится задача показать базовые характеристики жизнедеятельности переменного и начальствующего состава тылового ополчения.

В 1931–1933 гг. части т. о. находились в ведении трех гражданских наркоматов: НКПС, ЦДТ (Цудортранс) и ВСНХ (НКТП). После перехода т. о. со второй половины 1933 г. в ведение НКВМ к числу работодателей добавились строительные и производственные подразделения собственно НКВМ, ГУ ГВФ, НКЛес. Части т. о. могли быть использованы исключительно на работах, имеющих важное оборонно-стратегическое значение (строительство железных, шоссейных и грунтовых дорог, оборонных заводов, электростанций, аэродромов, мостов, угледобыча, лесоразработки и т. п.). Тылоополченцы привлекались в основном к трудоемким массовым работам, не требующим высокой квалификации.

Стремительное развитие системы принудительного труда в СССР на рубеже 1920–1930-х гг. явилось необходимым условием претворения в жизнь сталинской концепции форсированной индустриализации, политического и экономического переустройства страны. В короткий срок тылоополченцы стали частью этой системы наравне с заключенными и спецпереселенцами. За всеми категориями несвободных граждан закрепился неофициальный, но широко распространившийся в аппаратных кругах термин – «спецконтингент». Принципы трудового использования «спецконтингента» во всех ветвях системы принудительного труда оказывались почти одинаковыми.

Порядок предоставления рабочей силы строительным, заготовительным и добывающим организациям основным «держателем» подневольных контингентов – ГУЛАГ ОГПУ – был точно таким же, как и тылоополченцев. Как и тылоополченцы, заключенные и спецпереселенцы передавались для работ на том или ином объекте на основании типовых хозяйственных договоров. Согласно им труд тылоополченцев, заключенных и спецпереселенцев должен был оплачиваться по единым республиканским нормам и расценкам для вольнонаемных рабочих. Обеспечение инструментом, спецодеждой, условия труда и техники безопасности тоже должны были соответствовать единым республиканским нормам.

В вопросе предоставления работодателем жилья для рабочих были следующие различия. Семейным вольнонаемным и спецпереселенцам работодатель обязан был предоставить общежития семейного типа либо выделить в кредит средства и стройматериалы для индивидуального жилищного строительства. Правительство рекомендовало хозорганам не ограничивать ни первых, ни вторых в размерах и типе отстраиваемого жилого дома, количестве и качестве хозяйственных построек. Для одиночек должны были предоставляться общежития барачного типа. Тылоополченцам и заключенным должны были быть предоставлены бараки казарменного типа, а командирам (лагерной администрации) – квартиры вблизи бараков. Кроме того, для тылоополченцев и заключенных должны были быть выделены средства и строительные материалы на постройку административных и культурно-бытовых зданий и сооружений.

Порядок распределения заработанных денежных средств у тылоополченцев, заключенных и спецпереселенцев также был примерно одинаковым и отличался только количеством процентов, причитающихся «хозяину», отчисляемых на соцстрахование, соцобеспечение и содержание самих рабочих, и собственно денег, выдаваемых на руки (либо на сберкнижку). Все заработанные деньги, кроме обычных государственных отчислений, вольнонаемные получали на руки и сами оплачивали жилье, промтовары и питание.

Всех рабочих «своего» предприятия работодатели разделяли на две категории – вольнонаемные и «спецконтингент». А поскольку в «спецконтингент» входили и спецпереселенцы, и заключенные, и тылоополченцы, то отношение к ним, за малым исключением, было одинаковым. Как ни парадоксально, но принципы организации труда заключенных оказывались даже более рациональными, чем у спецпереселенцев или тылоополченцев. Правила особого содержания заключенных не позволяли работодателям дробить их бригады на мелкие группы и хаотически перебрасывать с одного объекта на другой, где возникал «прорыв», что постоянно имело место в отношении тылоополченцев и спецпереселенцев, приводя к существенному снижению производительности их труда. Таковы общие черты трудового использования и жизнеобеспечения в системе принудительного труда, куда «гармонично», но как специфическую милитаризированную подсистему режим «вписал» в конце 1930 – начале 1931 г. тыловое ополчение.

В силу специфики источниковой базы при реконструкции социального облика тылоополченцев возникают значительные сложности. В составе документов официального делопроизводства УТО социальная статистика сохранилась в ограниченном количестве. Характеристики т. о. можно воссоздать только по ограниченному числу содержащихся в документах показателей: причинам зачисления в т. о. (принадлежность к социальной группе), национальности, образованию, рабочей специальности и разряду по ней.

Работники ЦУТО различных наркоматов в своих отчетных документах по-разному делили тылоополченцев на социальные категории. Так, в политсводке № 1 от 1 января 1932 г. ЦУТО ЦДТ делило тылоополченцев на три группы: лишенные прав по суду, эксплуатировавшие чужой труд («кулаки», торговцы и члены их семей), служители религиозных культов, сектанты и члены их семей[91]. Как видно, ко второй группе отнесены не только «эксплуататоры», но и члены их семей. Такое объединение в одной группе различных по политическим убеждениям и жизненному опыту людей искажает действительную картину социального состава частей т. о. Происходило механическое отождествление зрелого, крепкого крестьянина, причисленного к «кулакам», или торговца 25–27 лет с молодыми людьми в возрасте от 21 года, попавшими в т. о. потому, что их родители были лишены избирательных прав. То же относилось и к третьей группе. Служители религиозных культов лишались избирательных прав по Конституции, а их дети становились фактически без вины виноватыми. Сектанты («религиозники») и вовсе не лишались избирательных прав и по закону должны были проходить альтернативную гражданскую службу. Начальник ЦУТО ЦДТ в упомянутой сводке отмечал, что вторая группа по своей численности является преобладающей, а третья – весьма незначительной. Далее, приводя статистику по частям в БССР, он показывал состав тылоополченцев в процентном соотношении: «кулаков» – 56 %, торговцев – 22 %, «религиозников» – 9,2 %, осужденных – 12,8 %.