Среди «лишенцев» Новосибирска и сельских районов Новосибирской области преобладали люди наиболее социально активных возрастов – 1881–1900 гг. рождения (те, кому в 1930 г. было от 31 до 50 лет, они составляли соответственно 56,1 и 60 %). На эту тенденцию впервые обратил внимание А.И. Добкин. Изучая списки «лишенцев» Ленинграда и Свердловска за 1927 и 1929 гг., он отметил, что «родившиеся в 1874–1889 годы составляют по 40 % в каждом из списков, что вдвое превышает долю этих возрастов среди взрослого населения указанных городов. Удельный вес родившихся в 1890-е годы среди лишенцев в полтора раза выше, чем среди всего взрослого населения»[209]. Аналогичное исследование, проведенное нами по материалам Новосибирска, выявило совпадение доли людей старше 55 лет среди «лишенцев» и всего взрослого населения города. Удельный вес родившихся в 1876–1895 гг. (от 55 до 35 лет) среди «лишенцев» был в 1,4–1,6 раза (в разных группах) выше, чем среди взрослых горожан. Представителей молодежи (от 18 до 30 лет), напротив, среди лишенных избирательных прав насчитывалось в 2–3 раза меньше, чем среди городских жителей[210]. Таким образом, тенденция, выявленная А.И. Добкиным по данным, относящимся к Свердловску и Ленинграду, подтверждается и на материалах Новосибирска.

Таблица 1

Возрастная структура сельских и городских «лишенцев» (в %)

Причины преобладания среднего поколения среди городских «лишенцев» А.И. Добкин объясняет тем, что «социально и профессионально сложившимся людям было сложнее вписаться в новую жизнь и разорвать связи со своей семьей и средой, чем представителям более молодых поколений»[211]. С этим утверждением можно согласиться, поскольку молодое поколение хорошо понимало, какие занятия перспективны при новой власти, и старалось выбрать именно их. Кроме того, у молодых людей, выросших уже при советской власти, не могло быть тех «прегрешений», которые были у людей старше 30 лет, они не служили в белых армиях, полиции, не владели торговыми заведениями и т. п. Представители молодого поколения оказывались лишенными прав чаще по «наследственному признаку», а не за собственную деятельность.

Аналогичная ситуация складывалась и в сельской местности. При сравнении с данными Всесоюзной переписи 1926 г. выясняется, что удельный вес людей средних возрастов среди взрослого сельского населения (старше 18 лет) был значительно ниже, чем среди представителей изучаемой группы «лишенцев». При этом особенно выделяется группа 40–50-летних: среди взрослого населения она составляла 16,72 %, а среди «лишенцев» – 32,3 %, т. е. почти в 2 раза больше. Среди «лишенцев»-сельчан и всего взрослого сельского населения почти одинаковые доли имели 30–40 и 55–60-летние. Лиц до 30 лет в группе сельских «лишенцев» было в 2 раза меньше, чем среди взрослого населения[212]. Подобное соотношение возрастных групп – не случайность. Причина преобладания среди сельских «лишенцев» лиц 1881–1890 гг. рождения очевидна: именно они являлись главами хозяйств и в 40–50 лет имели выросших детей в качестве работников и достаточный опыт для ведения хозяйства, могли расширять посев, увеличивать размеры хозяйства.

Таким образом, в городе и деревне в равной мере лишенными избирательных прав в первую очередь оказались люди, находившиеся на пике социальной и хозяйственной активности. Их власть сознательно старалась исключить из жизни общества.

Городские «лишенцы», как правило, указывали в анкетах место своего рождения. Сельские «лишенцы», в отличие от городских, могли не давать подобную информацию, поэтому в 23 % случаев неизвестно, были они коренными сибиряками или приехали из других регионов.

Большинство в исследуемой группе «лишенцев» Новосибирска и сельских районов составляли неместные уроженцы. Достоверно известно, что лишь 29 % городских и 37 % сельских «лишенцев» родилось в Западной Сибири. Коренные жители ни в одной из категорий не доминировали, кроме категории «членов семей» (44 % – в городе и 82 % – в сельской местности).

Среди сельских и городских «лишенцев» больше всего было выходцев из Европейской России. В группе горожан прибывшие из Волго-Вятского региона составляли 11 %, Уральского – 9,5, Поволжского – 9, Центрального – 9, Белорусского – 7 %, а в группе сельских «лишенцев» доля уроженцев Урала не превышала 1,5 %, а Поволжья – 4 %. Лидировали выходцы из Центрального (8,5 %) и Центрально-Черноземного (8 %) регионов. Среди сельских «лишенцев» достаточно много было родившихся на Украине и в Белоруссии, в частности, удельный вес мигрантов из Донецко-Приднепровского региона составил 6 %, из Юго-Западного – 5 и Белорусского – 4 %. Сибирские демографы отмечают традиционно значительную роль в формировании сельского населения Сибири аграрных переселенцев из европейской части России и Украины, Белоруссии[213]. Среди горожан-«лишенцев» были представители и других регионов России (или регионов бывшей Российской империи) – Закавказского, Северо-Кавказского, Прибалтийского, Привиленского – от 0,5 до 2,5 %. Среди новосибирских «лишенцев» встречались даже бывшие подданные иностранных государств – Австро-Венгрии, Германской империи, Китая. В группе сельских «лишенцев» уроженцы удаленных регионов не выявлены.

Большинство крестьян, причисленных позже к «кулакам», владельцам «сельскохозяйственных предприятий» или торговцам, переселились в Сибирь до 1914 г., во время столыпинской реформы. Среди бывших полицейских, ремесленников, торговцев было много бывших крестьян, которые приехали в край из Центральной России в поисках лучшей доли, но, не сумев обосноваться в деревне, стали жителями города. Бывшие белые офицеры оказались в Сибири в основном во время Гражданской войны и в силу разных причин осели в Новониколаевске. Полностью из неместных жителей состояла категория административно-ссыльных.

Городские и сельские «лишенцы» довольно значительно различаются по национальному составу (табл. 2). Этнический состав сельских «лишенцев» характеризовался меньшим разнообразием, чем городских. Кроме того, среди городских «лишенцев» значительную долю (8,5 %) составляли евреи, в то время как среди сельских они отсутствовали. Этнические различия между сельскими и городскими «лишенцами» во многом определялись концентрацией определенных этнических групп – выходцев из западных регионов. Главная особенность в том, что мигранты из Украины и Белоруссии среди «лишенцев»-горожан включали преимущественно евреев, а среди сельчан – украинцев и белорусов.

Таблица 2

Этническая структура городских и сельских «лишенцев» (в %)

Удельный вес представителей конкретной национальности среди «лишенцев»-сельчан и всего сельского населения был примерно одинаковым (по переписи 1926 г.): русские – 84,6 и 78 % соответственно, украинцы – 11,5 и 9,5 %, белорусы – 3,5 и 3,7 %[214]. Это свидетельствует о том, что при лишении избирательных прав власть не проводила сознательной дискриминации по этническому принципу.

В литературе высказывались мнения о том, что при лишении избирательных прав дискриминации подвергались национальные меньшинства. На этот факт указывает, в частности, Элиза Кимерлинг, анализировавшая национальный состав «лишенцев» Украины[215]. А.И. Добкин также отмечал, что в Ленинграде и Свердловске «доли евреев, немцев, китайцев, греков среди лишенцев в несколько раз превышают доли соответствующих этнических групп в населении тех же местностей»[216]. Данные о национальном составе городских «лишенцев», на первый взгляд, подтверждают вывод о дискриминации национальных меньшинств при лишении избирательных прав: среди «лишенцев» русских было всего 80 %, среди населения Новосибирска – 86 %, а евреев, украинцев, белорусов – гораздо больше, чем доля этих национальных групп в населении Новосибирска[217]