В 1931 г. ведение учета «лишенцев» вновь передавалось сельсоветам в сельской местности, райсоветам в городах, имевших районы, и горсоветам в городах, не имевших их. Руководство по учету в Западной Сибири возлагалось на Президиум ЗСКИК. На практике контроль ведения учета, а также рассмотрение жалоб лиц, лишенных избирательных прав, осуществлял орготдел крайисполкома. Ведение учета в 1930-е гг. стало более упорядоченным (по крайней мере, в городах), чем в 1920-е гг.
Перевыборная кампания 1934 г. проходила в условиях дефицита информации о ее ходе. Ранее в вышестоящие комиссии каждая окружная, районная, городская комиссия направляла подробные отчеты, а проверяющие инструкторы, уполномоченные – докладные записки. Крайисполком отмечал: «…чтобы судить достоверно о ситуации[,] информации с мест недостаточно»[173]. Сложившееся положение, как нам представляется, было результатом потери интереса власти к проблемам «лишенцев».
Следует признать, что эта кампания 1934 г., последняя перед ликвидацией самого института «лишенчества», прошла без особых нарушений в сфере лишения избирательных прав. Возникали лишь отдельные проблемы с определением круга «лишенцев», рассмотрением жалоб и заявлений от них. Власть, имея 15-летний опыт, смогла наладить систему выявления лиц, подлежащих лишению избирательных прав, и их учет. Можно считать, что кампания 1934 г. завершила оформление практики лишения различных групп населения избирательных прав.
По завершении выборной кампании 1934 г. единственной проблемой, связанной с «лишенцами», оставалось содержание в порядке делопроизводства по ним. Как и ранее, ситуация была непростая. Крайисполком пытался навести соответствующий порядок. Была создана даже специальная картотека по прохождению дел через краевую комиссию. Постановлением ЗСКИК от 20 января 1935 г. орготдел последнего обязан был к «1 января 1936 г. тщательно проверить картотеку по прохождению дел, установив окончательную задолженность РИК и горсоветов как по жалобам, направленным на непосредственное их рассмотрение, так и по делам, запрошенным для рассмотрения в крайисполкоме»[174].
Орготдел крайисполкома, в свою очередь, дал указания райисполкомам и горсоветам привести делопроизводство в порядок. Отмечалось, что некоторые решения по ходатайствам горсоветами и РИК приняты неверно (в 1934 г. крайисполкомом было отменено 24 % решений, в 1935 г. – 16 %)[175].
Судя по тому, что в 1936 г. выходили абсолютно аналогичные распоряжения орготдела ЗСКИК, ситуация в этом секторе делопроизводства в лучшую сторону не изменилась. Современные историки могут судить об этом и по состоянию хранящихся в архиве самих личных дел «лишенцев». До конца существования института «лишенчества» не был наведен порядок в делопроизводстве «лишенцев» и работе по рассмотрению жалоб. В 1936 г., как и ранее, фиксировались факты, когда ходатайства лежали без движения по нескольку лет[176].
Численность, состав и структура «лишенцев»
Данные о численности «лишенцев» публиковались в официальных сборниках с материалами перевыборных кампаний. Однако это не означало, что статистика была достоверной. В начале 1920-х гг.
«лишенцам» не уделяли пристального внимания по причине незаинтересованности в этом властей, и сведения собирались выборочно, для иллюстрации общих тенденций. Данные о трех избирательных кампаниях (1925, 1926/27 и 1928/29 г.) считаются наиболее полными и относительно достоверными, в сборниках о выборах в советы приводились и сведения по «лишенцам» отдельных категорий и регионов. В этот период властям было важно знать подлинную численность «лишенцев», но поскольку те скрывались, а избирательные комиссии вели списки крайне небрежно (в них не включались вновь лишенные и не исключались восстановленные в избирательных правах), в полной достоверности официальной информации приходится сомневаться. В 1930-е гг. власти сознательно начали фальсифицировать данные о подлинной численности «лишенцев».
В начале 1920-х гг. публичная избирательная статистика практически не уделяла «лишенцам» внимания. В сводках о выборах содержались какие угодно сведения (о депутатах, участии в выборах населения, съездах и т. п.), но только не об интересующей нас категории. Не было разработано единых статистических форм по учету категорий «лишенцев», и данные о численности в архивных и опубликованных материалах значительно разнятся. Согласно официальной статистике, доля «лишенцев» в сельской местности составила в 1922 г. 1,4 %, в 1923 г. – 1,3 % (около 7 % в городах). В 1924 г. в РСФСР не имело избирательных прав 843 217 чел. Среди них преобладали торговцы, предприниматели и лица, живущие на нетрудовой доход, – 76,9 % в городах и 37,6 % в сельской местности. За ними следовали лишенные прав по политическим мотивам – 11,7 и 30,1 % соответственно. Духовенство составляло 5,2 % в городах и 20,5 % в сельской местности. На категории лишенных по суду и душевнобольных 4,7 % приходилось в городах, в сельской местности – 9,4 %[177].
Впервые подробная статистика по «лишенцам» в целом и их отдельным категориям по всем регионам и стране появилась лишь в ходе кампании 1925/26 г. В эту кампанию в СССР насчитывалось 1 млн 40 тыс. «лишенцев» (1,63 % от числа избирателей). Самую многочисленную категорию по-прежнему составляли «торговцы и посредники» (43,3 %); доля «живущих на нетрудовые доходы» достигала 14 %, лишенных за применение наемного труда – 3,8 %, духовенства – более 15 %; лишенных по политическим мотивам – 9 %. Введенная в 1925 г. категория членов семей «лишенцев» пока была немногочисленной – 6,5 % от общей численности[178]. В сельской местности удельный вес «лишенцев» равнялся 1,18 %, тогда как в городах – 5,1 %[179]. По РСФСР показатели были чуть ниже общесоюзных: 1,0 % в деревне и 4,8 % в городах, или в целом 700 621 чел.; пропорции по категориям в целом совпадали с общесоюзными[180]. В Сибирском крае лишенными избирательных прав оказались 32 931 чел. (0,9 % от взрослого населения), при этом на селе лишили прав всего 0,52 %, а в городах – 3,5 %; эти показатели оказались существенно ниже, чем в РСФСР и СССР. Пропорции по категориям не отличались от общероссийских[181].
Итоги выборов 1926/27 г. и по стране, и по РСФСР продемонстрировали значительное увеличение численности «лишенцев». Если в городах РСФСР в 1925 г. было лишено избирательных прав 4,8 %, то в 1927 г. – 6,9 % (590 тыс. чел.), в сельской местности доля «лишенцев» возросла соответственно с 1,0 до 3,3 % (1 млн 390 тыс. чел.)[182]. Общая же численность «лишенцев» по стране достигла 3 млн чел., тогда как в предыдущую кампанию она составляла 1 млн 40 тыс. чел.[183] Динамика отчетливо прослеживается в численности всех, без исключения, категорий. Наиболее заметно увеличилась категория членов семей «лишенцев», в РСФСР в деревнях ее доля составляла 39,5 %, а в городе – 32,9 % от всех «лишенцев». В городах самой многочисленной продолжала оставаться категория «торговцев и посредников» – 43,6 %[184]. В Сибирском крае численность «лишенцев» выросла более значительно, чем в среднем по стране, – с 32 тыс. до 141 тыс. чел., или в 4 раза; среди взрослого населения доля этой группы достигала 3,48 %. Пропорции категорий в регионе и стране в целом совпадали, исключение составляла категория бывших белых офицеров и полицейских – в стране она равнялась 6,5 %, в Сибири – 9,5 %, при этом в городах достигала 17,5 %[185].
