Авторы настоящей книги изучали в рамках 1920–1930-х гг. и территориальных границах Сибирского региона генезис и эволюцию таких маргинальных групп, как «лишенцы», предприниматели-нэпманы, «спецы», подвергшиеся аппаратным «чисткам», ссыльные, крестьяне-спецпереселенцы. Рассмотрены эволюция нормативно-правовой базы осуществления дискриминационно-репрессивной политики государства в отношении перечисленных категорий, динамика численности, состава, источники пополнения, тенденции изменения облика, территориального размещения указанных групп, их статус, социально-бытовое положение, поведенческие стратегии, формы и методы адаптации к изменяющимся условиям или сопротивления государственной политике.
Профессиональных исследований, посвященных анализу возникновения и трансформации маргинальных групп в постреволюционном обществе в советской и постсоветской историографии, сравнительно немного. Ниже приводится краткий обзор наиболее значимых работ и исследовательских подходов отечественных и зарубежных специалистов.
Массовое лишение избирательных прав, в отличие от большей части ограничительно-дискриминационных или репрессивных акций большевистского государства, в советской обществоведческой литературе не замалчивалось, хотя и не относилось к числу приоритетно рассматривавшихся тем. Советские обществоведы в своих построениях опирались на подход В.И. Ленина, который в работе «Пролетарская революция и ренегат Каутский» (1918 г.) рассматривал лишение избирательных прав как меру вынужденную, введенную в ответ на оказывавшееся сопротивление бывших угнетателей. Считая слои населения, подвергавшиеся лишению избирательных прав, немногочисленными, В.И. Ленин не видел причин, по которым Россию можно было отнести к недемократическим государствам[1]. Эти ленинские установки, став каноническими, впоследствии разрабатывались на фактологическом материале и популяризировались советскими правоведами и историками до конца 1980-х гг.
Правоведами вопросы, касающиеся лишения избирательных прав, рассматривались преимущественно в рамках работ о развитии первых советских конституций. Историки затрагивали их либо в контексте сюжетов о деятельности советов, либо как часть проблемы форм и методов «классовой борьбы» в городе и деревне. Круг этих вопросов был крайне узким – динамика численности «лишенцев» и причины ее изменения, а также возникновение и устранение «перегибов» в ходе лишения избирательных прав. Их обсуждение всегда происходило в русле «классового подхода» – критиковалась техническая сторона, но не сама правомерность применения избирательных ограничений.
В литературе 1920-х гг. злободневным вопросам, связанным с лишением избирательных прав, уделяли внимание как советские правоведы, так и управленцы-практики. В первую очередь следует отметить труды правоведов М. Владимирского, С.М. Бродовича, Г.С. Гурвича, В.И. Игнатьева, М.А. Рейснера, П.И. Стучки о советской Конституции и избирательном праве, в рамках которых анализировались процедуры лишения и восстановления в избирательных правах как части советской избирательной системы[2].
В конце 1920-х – начале 1930-х гг. лишение избирательных прав на непродолжительное время стало объектом пристального внимания советских практических работников, что выразилось в появлении ряда публикаций, либо целиком посвященных этой теме, либо затрагивавших ее в связи с регулярно проводившимися перевыборами советов[3]. Они носили, как правило, агитационно-пропагандистский характер и не отличались высоким уровнем обобщений.
После принятия Конституции 1936 г., формально (но не фактически) отменившей ограничения в избирательных правах граждан, проблемы лишения избирательных прав потеряли свою практическую актуальность, что и объясняет длительное (на несколько десятилетий) отсутствие каких-либо специальных работ о «лишенцах». В 1950–1980-е гг. правоведы в рамках исследований о первой советской Конституции, а историки – о деятельности советов и «уничтожении эксплуататорских классов» неизбежно затрагивали сюжеты, связанные с лишением избирательных прав или «лишенцами», не меняя при этом сложившихся в советском обществоведении стереотипных подходов к оценкам самого явления, но используя модернизированную аргументацию. В отличие от 1920-х гг., в публикациях правоведов этого периода ограничительное избирательное право Конституции 1918 г. рассматривалось в контексте необходимых шагов на пути к «полной советской демократии», продекларированной затем в Конституциях 1936 и 1977 г.[4]
В исторических исследованиях, проводившихся в 1960–1980-е гг., «лишенцы» не являлись объектом специального изучения. В работах о ликвидации «эксплуататорских классов» лишение избирательных прав трактовалось как один (не главный) из способов вытеснения «капиталистических элементов» на социальную и экономическую периферию[5]. В публикациях, посвященных советам 1920–1930-х гг., вопросы, связанные с лишением избирательных прав, освещались в качестве «одной из важнейших сторон деятельности» городских и сельских избирательных комиссий и советов. Список таких изданий достаточно велик, однако диапазон рассматривавшихся в них аспектов изучаемой темы, напротив, ограничен: динамика численности «лишенцев», партийно-государственное руководство и контроль над лишением и восстановлением прав. Появились работы и регионального характера[6].
В 1990-е гг. «лишенцы» наряду с другими маргинальными группами советского общества стали объектом анализа специалистов сразу в нескольких научных центрах. Они изучались в рамках общих исследований, посвященных дискриминационной и репрессивной политике в советском государстве; рассматривались также отдельные категории «лишенцев» – священнослужители, торговцы, «кулаки» и др. Современные работы основаны преимущественно на обработанных математическими методами массовых источниках (личные дела «лишенцев») и выполнены в основном на региональном материале. Однако главное их достоинство заключается в реализации научного подхода к раскрытию темы.
Впервые вопросы, касающиеся возникновения и истинного положения «лишенцев», динамики законодательства о «лишенцах» и последствий существования этого института, были подняты в 1991 г. петербургским исследователем А.И. Добкиным[7]. Он попытался также выявить отдельные социально-демографические характеристики облика «лишенцев». В работах Т.И. Славко, В.М. Кириллова, С.А. Красильникова лишение избирательных прав изучалось в контексте всей дискриминационно-репрессивной политики сталинского государства и рассматривалось как пролог к прямым массовым репрессиям[8]. Данные публикации, не претендуя на всестороннее освещение темы, способствовали углубленному пониманию места данной дискриминационной меры среди прочих.
Во второй половине 1990-х гг. было издано несколько работ, посвященных «лишенцам». Среди них – подготовленный уральскими исследователями сборник, в который вошли источники, позволяющие воссоздать социальный портрет уральского «лишенца»[9]. В сборнике материалов научной конференции «История репрессий на Урале» лишенным избирательных прав отведена специальная глава[10]. При этом каждая из категорий «лишенцев» (торговцы, «кулаки», священнослужители, бывшие государственные служащие) рассмотрена отдельно.
Особого внимания заслуживает вышедшая в 1999 г. работа, посвященная лишению избирательных прав в Москве в 1920– 1930-е гг.[11] Она характеризуется новизной подхода и наибольшей полнотой освещения проблем, касающихся лишения избирательных прав. В монографии обстоятельно анализируются нормативные акты и делопроизводственная документация московских органов власти, с помощью новейших методов анализа источников поставлены и решены задачи концептуального проектирования источнико-ориентированной базы данных с обоснованием и структурированием ее компонентов, методики проведения и определения репрезентативного объема выборки.
