И они надолго замерли в объятиях друг друга.

  Город еще пребывал в сладкой предутренней дреме. Стояла оглушительная тишина. Звезды потускнели, и уже никому не нужный месяц забытым бананом сиротливо лежал на прозрачном блюде небосвода.

  Но вот, наконец, послышался знакомый с характерным надрывом гул первых троллейбусов. Сначала в тающих сумерках зажглись две пары ярких, роняющих искры, звездочек, а уж потом под ними обнаружились и мягкие силуэты самих троллейбусов. Они, гремя пустотой, споро бежали вдоль прилизанных газонов, приобретая все более и более жесткие очертания.

  Высотные дома, еще минуту назад стоявшие невыразительно-серыми кубами, как по волшебству посветлели, а затем, начиная с верхних этажей, стали медленно розоветь.

  Тени грязными чехлами все сползали и сползали с их стен. И вдруг в стеклах верхнего этажа одного из домов, как в целой галерее зеркал, отразилось сияющее лицо молодого солнца.

  Начинался новый день.

  - Боже! - сдавленно прошептала Ксения. - Как это красиво!

  - Да, милая, рождение нового дня - это тоже таинство.

  - Арсений, ты в одночасье изменил всю мою жизнь. Даже при самой смелой игре воображения, я и представить себе не могла того, что вчера на самом деле мне оставалось всего пять минут до счастья.

  - Не только тебе, Ксения, а всем нам.