Как-то раз Володя попросил Зою взять для него в библиотеке 'Войну и мир' и потом дней десять почти не расставался с ней. Дочитал и говорит:

  - Зоенька, видно, мне нужно было дожить до возраста Христа, чтобы суметь по-настоящему оценить всю мощь таланта Толстого. Потрясающее впечатление. Эта книга побуждает и к размышлениям, и к действиям весьма активным.

  - Я читала её. И всё же... чем, по-твоему, она оригинальна? - спросила Зоя.

  - Видишь ли, - ответил он, - литераторов иногда называют художниками слова. Так вот, читая произведение мастера, начинаешь не только видеть всё, о чём он пишет, но и вдруг ощущать себя среди его героев. Толстой - великий мастер. И я испытал тот самый эффект присутствия.

  - Ты на самом деле почувствовал гений Толстого? - спросила Зоя.

  - Представь себе, да. И, мне кажется, я понял природу творчества.

  - Любопытно. И как же, по-твоему, это всё происходит?

  - Ну, примерно так. Вначале появляется желание создать некий сюжет. Уверяю, это не прихоть, а неотступная потребность и способ избавиться от части накопленных мыслей, образов, впечатлений. Хороший мастер в своём воображении, подобно Творцу, создаёт маленькую планетку, живущую по своим законам. Населяет её людьми, зверями, птицами. Наполняет бытом, мыслями, чувствами. Он обязан заглянуть в каждый уголок этого загадочного мира и всё устроить в нём по своему усмотрению. И тут многое, конечно, зависит от фантазии автора, его желания и любопытства.

  - Мне это нравится, - сказала Зоя. - Однако слишком отвлечённо... и ни слова о том, каких усилий стоит автору создать роман или повесть.

  - Ладно. Ты права. Что стоило Творцу создать мир и что побудило его сделать это, знает только он. А вот о труде автора можно и поразмышлять. Создание им произведения, на мой взгляд, напоминает работу тутового шелкопряда. Да-да. И не улыбайся, это ещё тот работяга! Ведь он выпускает шёлковую нить длиной до тысячи метров. И прежде чем взяться за это деликатное дело, самое важное в его жизни, он готовится к нему. И готовится серьёзно. Словно примеряя новые образы, он четырежды сбрасывает свою шкурку, и после каждой линьки продолжает накапливать силу (в нашем случае - творческую). И вот, наконец, он готов. Начинается таинство. Сначала шелковичный червячок разбрасывает по древесным прутикам своеобразную сеть, где и располагается как в гамаке (будто набрасывает план). А затем, выпуская шёлковую нить, начинает завивать кокон. Это его произведение. Ниточка событий тесными кольцами укладывается червячком вокруг своего тела. И так сотни и тысячи витков. Здесь прошлое встречается с будущим, а будущее пересекается с настоящим (всё точно, как в сюжете). Повествование должно быть ровным, а стиль изящным. Прядильщик этой волшебной нити, растрачивая себя, уходит внутрь кокона. Пространство, в котором развивается произведение, отделено от реальности тонкой шёлковой стенкой. Червячок в пятый раз сменяет кожу и выходит из шкурки уже не гусеницей, а куколкой, которая, если ей ничто не помешает, обязательно превратится в бабочку. Вот примерно такие же метаморфозы претерпевает и писатель. Он тоже непрерывно меняется.

  - Я это замечаю, Володя. Так на что тебя вдохновил Толстой? - спросила Зоя.

  - Хочется поработать с материалами о второй мировой войне. Уж больно много прилипал у нашей победы! Это раздражает. Боюсь, умрут ветераны, и правда о ней быльём порастёт. А наши капитулянты завезут учебники какого-нибудь иностранного прощелыги, и станут пичкать наших детей правдоподобной ложью. Этого допустить нельзя.

  - Володя, но о последней войне уже немало написано хороших книг. Например: 'Блокада', 'Война', 'Живые и мёртвые'...

  - Ты права, милая. Эти книги замечательные. Но пока никому не удалось, как Толстому, уложить все основные события войны и жизни противоборствующих стран в рамки одного художественного произведения.

  - Может, это просто невозможно? - спросила Зоя.

  Володя неожиданно расхохотался.

  - Зоенька, мне показалось, что ты усомнилась в моем психическом здоровье. Пока всё нормально, не волнуйся. А задача эта и в самом деле наитруднейшая. И я осознаю, что она мне не по плечу. Тем более что эта война гораздо насыщенней событиями, чем поход Наполеона на Москву. Здесь совсем иной масштаб. Несколько театров военных действий, множество крупнейших операций, десятки миллионов участников, целые армады техники, годы войны... Чтобы переосмыслить весь этот материал, увязать его с судьбами героев, нужен недюжинный талант и долгие годы кропотливой работы. А я ещё только ликбез прохожу. И всё же мемуары я начну собирать.

  - Уж не для Артёмки ли? - сузила глаза Зоя.

  - А что, всё может быть, - усмехнулся Владимир. - К серьёзной цели следует готовиться смолоду. Глядишь, и увлечётся.

  - Интересно будет понаблюдать за вами, - мечтательно улыбнулась Зоя.

  В середине ноября с Кубани пришло очередное письмо. Зоя была занята хозяйством, и Владимир с большим сожалением отложил в сторону холодный влажный конверт. 'Оно должно быть интересным, я подожду тебя'.

  Когда Зоя, основательно озябнув, вернулась в дом, Володя пригласил её за стол. Из литрового термоса налил ей стакан горячего чая. Тут же на колени к ней взобралась радостная Алёнка. Её волнистые волосики щекотали подбородок. Зоя ласково прижала её голову к своей щеке - сердце наполнилось щемящей нежностью.

  - Ну, давай уж, читай, - сказала Зоя. - Вижу, истомился.

  Некрасов не спеша вскрыл конверт, поудобней уселся и начал читать.

  'Владимир, здравствуй!

  С ответом тебе я ужасно опоздал. Он был написан, но внуки - любители копаться в бумагах деда - где-то загубили твой адрес. Ты сам это познаешь, когда их заимеешь, а у меня их пятеро.

  С работы уволился, а то прибавку к пенсии не начисляли. Вот уже месяц живу один. Жена (твоя поклонница) гостит у дочери. Денег не оставила. Торгуй, говорит. Я и кручусь, как поросёнок на вертеле. Продаю всё, вплоть до моста через Кубань (но не берут пока - не по карману). Уборку урожая закончил на девяносто процентов. Осталось убрать капусту и виноград. Капуста ещё терпит. А виноград срезаю понемногу. Давлю его, делаю вино и пробую: должен признаться, спрос опережает изготовление.