Хозяева встретили их у ворот своего дома. Таня была в красном с белым горошком сарафане, а Женя застёгивал на животе клетчатую безрукавку. При их приближении они распахнули ворота, и гости оказались в просторном дворе. Тонкий аромат огромного цветущего сада тотчас проник в салон автомобиля. Дышать таким воздухом - уже праздник. В бело-розовой кипени яблонь, свесивших свои ветви во двор, деловито копошились пчёлы. Зоя с Таней высадили ребят.

  - Ну-ка, малыши, побегайте, - сказала Зоя.

  Алёнка с Артёмкой с радостными возгласами побежали по двору.

  Женя взял на руки Володю и, посадив его на капот автомобиля, повернулся к нему спиной.

  - Держись за шею, пойдём наше хозяйство осматривать.

  Зоя осталась во дворе, а позже Таня увела её с детьми в дом. В нём было чисто и уютно. Больше всего ей понравились кухня с множеством самодельных шкафчиков, сделанных с большой выдумкой, и двуспальная кровать, накрытая вышитым голубыми цветами покрывалом. Ещё её приятно удивило обилие книг в доме, и несколько озадачил прибитый над входом в зал, вычеканенный из латуни герб Советского Союза. Хозяйка угостила ребят яблоками и пирожками. Налила им по кружке компота. Потом позвонила Геляевым, сообщила Елене о своих гостях. Минут через пятнадцать Артёмка взял Зою за руку и прошептал:

  - Хочу к папе.

  - Что он просит? - поинтересовалась Татьяна.

  - К отцу хочет.

  - Ну, правильно, ему с мужчинами интересней, - с иронией заметила хозяйка. - Пойдёмте, поищем их, заодно и пирожками угостим.

  Татьяна наполнила ими большую эмалированную миску, и повела гостей в глубь двора. Мужчины были за домом. Они сидели в стареньких обитых дерматином креслах и беседовали. В руке у каждого было по глиняной кружке. Между ними на низком дощатом столике стояла большая запотевшая банка. Артёмка подбежал к отцу и вопросительно посмотрел ему в глаза. Володя ласково улыбнулся и, придерживаясь за спинку кресла, поднял сына, усадив рядом с собой.

  - Ну, посиди, посиди с папкой, - погладил он его по головке и предложил ему свою кружку: - На-ка кваску попробуй, кисленький, холодный.

  Алёнка смотрела на брата во все глаза. А тот сделал один глоток и, сморщив носик, оттолкнул кружку. Сестрёнка удовлетворённо улыбнулась. Татьяна поставила миску с пирожками на стол. 'Угощайтесь', - сказала она. Женщины сели на скамейку, накрытую ковровой дорожкой, и стали ожидать завершения мужчинами их прерванного разговора.

  - ...Так вот всё и случилось, - после недолгой паузы сказал Женя.

  - А у тебя есть его расписка? - спросил Володя.

  - На слово поверил. Мы же одноклассники. Теперь-то я уж понял, что в бизнесе - как в подземном лабиринте Крита: если ты вошёл в него без подстраховки, хотя бы тоненькой, как ниточка, и упёрся в тупик - считай, пропал.

  - А он имел право рисковать твоими деньгами?

  - Нет, конечно. Договаривались только о реализации мёда. Да, собственно, мне не столько денег жалко, сколько труда своего. С пчёлами ой-ёй! сколько работы. А чтобы накачать четыре фляги.... Понимаешь, Вовка, я никак не могу приноровиться к этой, извиняюсь, подлой жизни. В ней нет ни одного надёжного ориентира. А ведь до сего времени я не мог понять психологию белогвардейцев: за что они так отчаянно дрались, что питало их ненависть? А теперь вот чувствую себя так, словно и у меня родину отняли. И, знаешь, самое скотское то, что мне тоже хочется бить морды. Я иногда думаю, если весь мир покроется этой коростой, где деньги важнее совести, чести, справедливости, важнее ответственности перед грядущими поколениями, то его снова следует утопить. И землю нашу хорошенько так, тщательно прополоскать! Такой мир не жалко.

  - Ну, ты, Женька, и душегуб! - возмутилась Татьяна. - Ему, видите ли, никого и ничего не жалко. А своего лба тоже не жалко? Вот сейчас как тресну по нему ковшом! - в шутку замахнулась она. Алёнка звонко рассмеялась.

  - Да, Женя, жадность - страшный порок, - заметил Володя. - И если его не обуздать, он и без участия Высших сил приведёт нашу цивилизацию, как, вероятно, и все предыдущие, к самоуничтожению. Войны, разрушение среды обитания, оружие, наркотики - всё от неё, от жадности. Это правда. Но, я думаю, пока человечество живо - жива и надежда на его исцеление.

  В сад вошла улыбающаяся Елена. Она была в зелёном шёлковом платье с рассыпанными по его полю весёлыми цветочками. Кажется, она ещё больше похудела. Блеск её добрых глаз словно прибавил света. В руках у неё пакет, наполненный орехами.

  - Привет тёплой компании!

  Она обняла Зою, расцеловала малышей.

  - Симпатичная у вас машинка. А почему нам вчера не позвонили?

  - Да мы только сегодня и решились. Смотрим, погода установилась...

  - Жаль. Если бы нас поставили в известность, то и Толя бы пришёл. А так вот уехал допоздна.

  - Ничего. Зато будет повод ещё раз приехать в Подгорное, - сказала Зоя.

  - Ловлю на слове. С чем пирожки? - спросила Елена.

  - Сама попробуй, - предложила ей Татьяна.

  - А что за разговор я перебила? - спросила Елена. Она взяла один из пирожков, откусила кусочек и зажмурилась от удовольствия. - Начинка из тыквы с абрикосами. Вкусно...

  - Да о нашей неразумной жизни говорили, - ответил Женя.

  - Создаётся впечатление, - сказал Володя, - что мы перенимаем у Запада преимущественно дурной опыт и ещё по-русски усугубляем его, а хорошими вещами пренебрегаем.

  - И о чём только думают наши политики? - медленно про-изнесла Елена.

  - О карьере, - ответил Некрасов, - об имидже, честолюбии, благополучии.

  - Вообще-то, политика - вещь интересная, - отозвался Женя, - вроде сеанса одновременной игры в шахматы на нескольких досках. И гроссмейстеры в России есть, но мест нет. А действующие политики ведут себя как чужестранцы. И вроде бы дискутируют по делу, а уничтожение страны продолжается. Ликвидируются уникальнейшие цеха, заводы, научные центры. Чьих это рук дело? Во всяком случае, не друзей России.