- Ты прав, Владимир, - воодушевился Анатолий, - чем Россия воистину может послужить миру, так это сохранением очага высокой культуры, традиционных человеческих отношений и духовных ценностей; и ещё новыми успехами в искусстве и литературе. И пусть несколько по-разному мы понимаем суть духовных поисков, но все они подразумевают работу с душой. И я, как священник, знаю, что душа - это сосуд, который содержит в себе дух, а в духе обитает Бог. Так что разница наших подходов не велика. И всё же я хочу напомнить, друзья мои, что у России есть та чудесная сила, что способна скрепить общество - это наша православная вера, она истинное сокровище страны и оберег.

  - Да, ребята,- думая о своём, сказал Женя, - украли мечту у народа.

  Внезапный порыв ветра, как бы напоминая всем об осени, швырнул на стол несколько жёлто-багряных листьев. Стало хорошо и празднично. Несколько мгновений тишины вернули покой в смятенные души.

  - Ох и чудный же сегодня день! - в восхищении сказал Некрасов. - А не пора ли нам что-нибудь спеть?

  Его поддержали. Зоя подала ему гитару. Он, прикрыв глаза, задумчиво взял несколько аккордов и с чувством запел: 'Осенние листья шумят и шумят в саду...' Песню подхватили. Осеннее настроение быстро овладело всеми. Потом пели: 'На тот большак', 'Деревня моя', 'Ямщик, не гони лошадей', 'Ты сама догадайся' и другие песни.

  Владимир пел, поглядывал на просветлённые лица друзей, их счастливые увлажнённые глаза и размышлял о чудодейственной силе песен: 'Не их ли величественная грусть, от которой так сладостно замирают наши сердца, и есть настоящая отрада для русского человека? Кто знает...'

  Наступил вечер. Все друзья Некрасовых, кроме Лиды, благополучно разъехались и разошлись по домам. Женщины убирали со стола, а Володя и Жора, разместившись у самой стены сруба, о чём-то разговаривали. Когда Зоя с Лидией, наконец, освободились, они подошли к мужчинам.

  - Не помешаем? - спросила Зоя.

  - Нет-нет, садитесь, - ответил Владимир. - У нас самый обычный разговор. Мы так давно не виделись, что никак не наговоримся.

  - Володя вот интересуется исходом боя, в котором был ранен,- пояснил Жора.

  - Это и мне интересно,- сказала Зоя. - О войне он не любит рассказывать.

  - Ну, так заодно и вы послушайте, - предложил Жора. - Накануне той заварухи в составе полуроты я находился на спецзадании. Возвращаемся через сутки, и вдруг нам преграждают дорогу морпехи. Говорят, проезд запрещён. В городе банда. Включаем рацию: в эфире наши работают открытым текстом и звуки боя слышны. По всем признакам - дело дрянь.

  Я к морячкам: 'Ребята, нам своих выручать надо'. А они: 'Приказано никого не пропускать'. Спрашиваю их офицера: 'По своим-то стрелять не будете?' - 'Нет, конечно', - отвечает. 'Ну, тогда бывайте, - говорю. - Идём на выручку'.

  Тараним шлагбаум и жмём на всю железку к городку. Останавливаемся в лощинке. Уточняем задачу, определяем взаимодействие, место встречи. Договариваемся: в эфире до поры до времени ни звука. И разъезжаемся.

  Взяли южный сектор города в клещи, проехали по улицам, встретились на центральной площади. Нигде никого: ни бандитов, ни наших. Вдруг слышим стрельбу в районе железнодорожной станции. Мы туда. В бандгруппе два бэтээра, долбят из пулемётов по станции. А тут и мы подскочили. Спешились, ввязались в перестрелку. Такой расклад им не понравился. И они по-быстрому очень грамотно свернулись и умотали.

  Ищу ротного - не нахожу. Лёшка, командир третьего взвода, говорит: 'Погиб он. Мой боец видел, как всё было. По его машине прямо на перекрёстке из гранатомёта шарахнули, та и перевернулась. Комроты только успел выбраться, его тут же из пулемёта срезали, да ещё и бэтээром проехали по нему'.

  Взял я провожатого и поехал с ним к тому перекрёстку. Подъезжаем, смотрим, машина есть, а ротного нет. Кто и куда его увёз, и главное - зачем, неизвестно. Теперь-то уж ясно, что какая-то добрая душа подобрала его и доставила прямо к вертолёту. А тогда мы решили, что его кто-то просто похоронил.

  Вот и всё. Через месяц меня перевели в другую часть на новую должность. И узнал я о Володькином спасении только из его письма, что он послал на адрес моих родителей. Это лучшая из новостей, полученных мною.

  - Жора, скажите, а на войне страшно? - спросила Лида.

  - Не очень. Но всякое бывает. Всё зависит от случая. В бою иногда спасают инстинкты, но чаще - товарищи.

  Стемнело. Было уже около десяти, когда Лидка заявила, что ей пора домой, и потребовала себе провожатого. Взяла Георгия под руку и, предупредив Некрасовых, чтобы зря не беспокоились, увела его в противоположную от своего дома сторону.

  Вернулся Жора к завтраку. Виновато улыбаясь, извинился. Наскоро привёл себя в порядок, сел за стол. Рядом с собой положил какую-то вещичку в целлофане.

  - Как самочувствие? - спросил Володя. - Устал, наверное?

  - Всё нормально. В дороге отосплюсь.

  - Какие впечатления?

  - С этой девчонкой обо всём на свете забудешь.

  - Ты в курсе её дел?

  - Конечно. Она что открытая книга: читай, не ленись. Да, Володя, вчера не нашлось подходящего момента передать тебе вот этого зверька.

  С этими словами он достал из пакета и протянул ему небольшого плюшевого кенгурёнка.

  - Узнаёшь?

  Володя как-то нерешительно взял его. Пристально осмотрел игрушку и, прикрыв глаза, то ли ощупал её, то ли погладил.

  - Хм. Узнаю. Как-то раз заведующая давала мне его поиграть. Если не ошибаюсь, мне было тогда лет пять. А как он у тебя оказался?

  Жора улыбнулся.

  - Не так давно зашёл я в детдом твоего крестника проведать...