- Почему же не попросила кого-нибудь отремонтировать? Со светом же куда удобней.
- А на что он мне? Глядеть-то уж не на кого.
Зоя только вздохнула. Они вышли во двор. Бабушка, увидев Владимира в инвалидной коляске, направилась к нему.
- Здравствуй, внучек!
- Здравствуйте, бабушка.
- Знакомьтесь, - поспешила представить их Зоя, - это Володя, а это - моя любимая бабушка Анфиса Георгиевна.
- Рад с вами познакомиться, бабушка. Как у вас тут чудесно. Душа замирает.
- Да-а, у нас тут неплохо, - согласилась она.
И с непосредственностью, присущей ребёнку, поискала под пледом ноги Володи.
- Ах ты, горе моё! У тебя что же, совсем ножек нет, милый?
- Нет, бабушка. Отходил я своё, - с грустью сказал Владимир.
- А я ить тоже обезножила, вся сила ушла. Таскаюсь вот, как улитка. Уж думала, не увижу никого своих, - заморгала она сухими воспалёнными глазками. - А тут и вы, слава Богу. Господь услышал мои молитвы. А то и дочка четыре года глаз не кажет, и внучку... уж забыла, как выглядит.
Бабушка обидчиво поджала губки, всхлипнула и потянулась к Зое. А та стала гладить её худые острые плечи, реденькие лунного оттенка волосы, её бледные морщинистые щёки, и жалость непривычной дрожью отозвалась у неё в груди.
- Ты говорила, что, когда выучишься, вернёшься, - жалобно выговаривала старушка, - а сама и дорогу домой забыла. Ни письма, ни открыточки не шлёшь, будто я померла уже.
'Какая же я дрянь! - раскаянно думала Зоя. - Даже с Новым годом не поздравила её. Последний раз... когда же это было?..'
- Бабушка, а ты посылку мою прошлой осенью получила?
- Посылку? Какую посылку? Что-то не припомню.
- Да с орехами, мёдом и конфетами. Ты должна была получить её ко дню рождения.
- А-а-а. Была... была посылочка. Почтальонка приносила. Теперь помню. Я её тогда открыть не сумела да под койку и задвинула. Думала, кто зайдёт, я и попрошу его открыть. А никто так и не зашёл. А потом я захворала и забыла о ней. Вот ворона! А ведь я конфетки люблю. Забыла... Э-эх! Совсем обеспамятела, - засокрушалась бабушка Анфиса.
'А ведь она права, - размышляла Зоя. - В поисках своего счастья и благополучия мы все покинули её. Так будет и с нами'.
- Бабушка, давай думать: как нам гостя в дом доставить. Где бы мне пару досок найти?
- А в сеннику посмотри. Там шифер сложен - дедушка собирался крышу перекрывать, - так вот на шифере том и лежит несколько досочек.
Доски оказались впору: лёгкие и широкие. Стены бабушкиного дома, простоявшего около пятидесяти лет, сильно осели; и порожек, некогда высокий, сейчас был не более двадцати сантиметров. По доскам, перебирая пальцами спицы, Владимир самостоятельно въехал в дом. А Зоя вслед за ним внесла их вещи.
Первым делом решили разобраться с электричеством. Вы-крутили пробки, осмотрели их - одна оказалась сгоревшей. В кухне на вбитом в стену гвозде Зоя нашла моточек многожильной проволоки. Владимир, орудуя ножом, зачистил проводок и в пробку поставил 'жучка'. Вкрутили её, и тотчас появился свет.
Холодильник, стоящий тут же в коридоре, не проявил ни малейших признаков жизни. Заглянули в него, а там - царство плесени. Плесень зеленовато-чёрными шапочками возвышалась на тарелках и в кастрюле, лежала в целлофановых пакетах и грязными языками свисала со стенок холодильника. Пахнуло затхлой сыростью. Зоя и Владимир переглянулись. Захлопнули дверцу. Выдернули вилку из розетки.
В комнате картина была не менее удручающая. Углы запаутинились. Стёкла в посудном шкафчике, сама посуда, зеркало, лампочки сплошь засижены мухами; пыль повсюду.
- Бабушка, а газ-то у вас есть?
- А куда ж ему деться? Родители твои провели и газ, и воду. Плитка в кухоньке, а вода - в садочке, колонка там у нас.
В доме и на кухне ничего съестного не оказалось. И это ле-том-то?
'Боже мой! Какая ужасающая нищета, - думала Зоя. - Там, в городе, я покупаю свежий хлеб, выбираю по вкусу масло, сыр, колбасу. Иногда балую себя финиками, бананами, пирожными, а тут - ни картошины в доме, ни килограмма крупы. Ничего, хоть шаром покати. Не понимаю. Ведь получает же она пенсию. Что ж это, протест?' Стыд обжигал девушке щёки.
Она набросила старенькую кофточку, косынку и, взяв кастрюлю, метнулась в огород. Трава - по пояс, а местами и выше. Но деревья - яблони, сливы и груши - ещё сохранили свою силу и, словно бросая вызов лебеде, сурепке и крапиве, были почти все усыпаны плодами.
Протаптывая в зарослях дорожку, Зоя устремилась к яблоням. Под опустевшим белым наливом видны высохшие остатки неплохого урожая, зато краснощёкие яблоки все на ветках. Девушка сорвала одно из них, чуть потёрла его о кофточку и откусила кусочек. Сочное кисло-сладкое яблоко мгновенно вернуло её в детство. Тогда для неё это было самое доступное и любимое лакомство.
Нарвав яблок, слив - в саду растут две 'Венгерки', - груш и, перемыв всё это, Зоя принесла их в дом. Бабушка с интересом расспрашивала гостя о его прежней жизни. Она выглядела утомлённой, но, видно, любопытство брало верх. А Владимир обстоятельно рассказывал ей о детдоме, своей учёбе, о местах, где ему довелось побывать. Поставив на стол фрукты, Зоя пошла на кухню, вскипятить воду.
Минут десять спустя, возвращаясь с чайником в руках, она вдруг слышит: 'Так вы что ж, собираетесь расписаться?'
Зоя испуганно остановилась и попятилась за косяк. 'Господи, что она там несёт?!'
- Что вы, бабушка! Это невозможно, - взволнованно воскликнул Владимир. - Мы просто друзья. Она сопровождала меня в дом инвалидов, и ей вдруг очень захотелось проведать вас. Меня же не бросишь в поезде, вот и пришлось ей со мной тащиться.
