- Наташа, сегодня вы уже не первый раз удивляете меня. К сожалению, за всю свою жизнь я не совершила ни одного приличного сумасбродства. По случайной прихоти я могу лишь приобрести какую-нибудь пустяковину. А вот ввязаться в настоящее приключение - никогда.

  - Зоя, у вас ещё ничего не потеряно, нужен только настрой и хоть какая-то определённая цель.

  - Наташа, так разве ваш приезд не бесцельное путешествие?

  - Конечно, нет. Я хочу приучить их к мысли, - повела она головой в сторону своих ребятишек, - что расстояние - самое пустяковое препятствие из возможных. Пусть привыкают быть гражданами мира.

  Зоя смотрела на эту юную женщину с ярко-алыми губами, измазанными в мороженом, и думала: 'Странное дело, эта девочка по всем приметам гораздо легкомысленнее, чем я. Однако, чувствую, что она прозорливее и опытнее меня. То, что я принимаю за беспечность, она находит ответственностью перед будущим детей. Очевидно, материнство делает её такой'.

  Желая продолжить общение, Зоя спросила:

  - Наташа, а вот если честно, троих малышей очень трудно растить?

  Женщина коротко взглянула на неё, чуть помедлила с ответом.

  - Первые месяцы - очень. Ведь ещё и у самой проблем полно, да и малышам нужно время привыкнуть к этой беспокойной оглушительной жизни, а потом... потом полегче. Близняшки мои, конечно, недёшево мне достались, но зато, когда я их родила, счастлива была безмерно. А у вас пока нет детей, я правильно поняла?

  - Да, правильно. Но, признаюсь, мысли о них в последние дни меня просто одолевают. Здесь вокруг столько ребятни. Так что вы уж простите мне моё невольное любопытство.

  - Ничего-ничего, о своих детях я люблю поговорить. Ведь учить их всему, что знаешь, и видеть, как отзывается в них каждое сказанное тобой слово, страшно интересно. Я уверена, процесс воспитания - это такое же творчество, как занятие живописью или скульптурой.

  - Вы усматриваете в них что-то общее?

  - Ну конечно! Я как-то уже размышляла над этим. Вот, к примеру, художник, набрасывая эскиз, старается увидеть в нём свою законченную картину. И я тоже, обучая своих малышей, пытаюсь представить их в будущем достойными и воспитанными людьми. Или, скажем, скульптор. Он во что бы то ни стало добивается совершенства формы своей скульптуры. А что делаю я? Да почти то же самое. Только я работаю с душой ребёнка. Я в каком-то смысле тоже вылепливаю её, стараюсь придать ей совершенный вид. Вы согласны со мной?

  - Да. Довольно убедительно. У вас гуманитарное образование?

  - Нет, что вы, только среднее. Со Славкой я познакомилась сразу же после окончания восьмого. Он был студентом, сдавал сессию за второй курс. И вдруг мы влюбились, и сразу же стали думать о свадьбе. Через три года я получила аттестат, а он - диплом инженера, и как только мне исполнилось восемнадцать, мы подали заявление в загс.

  - А что родители?

  - Мама, в общем-то, была против этого. Говорила, а вдруг у вас семьи не получится, кому ты тогда без образования нужна будешь? Настаивала: отучись в институте, а потом и вяжи себя по рукам и ногам. А я думаю: 'Нет уж, я себя знаю: захочу получить специальность - получу, а вот любовь упущу - всю жизнь буду жалеть'. На моей стороне только бабушка была. Заявила маме: лучше капля счастья, чем бочка мудрости.

  - А знаете, Наташа, видимо, она права.

  Женщина открыто и по-доброму улыбнулась.

  - Конечно, права, во всяком случае, в отношении меня.

  - А вот и граждане мира бегут, - кивнула Зоя в сторону приближающихся детишек.

  Малыши примчались мокрыми и слегка озябшими. Мальчишки тут же растянулись на пледе.

  - Ну, как, ребята, понравилось вам море? - заботливо вытирая им спинки, спросила их Наталья.

  - Оно хорошее, - сказал один из мальчишек, - только горькое.

  - Горькое-прегорькое, - добавил другой. - И никакое оно не чёрное.

  - Вот глупые! Море весёлое, оно со всеми играет, - возразила им девочка. - Если бы оно было сладким, как лимонад, то его бы уже давно выпили отдыхающие, всё-всё до капельки.

  Наталья, придерживая головку девочки, одним ловким движением уложила её между братьями на плед, нависла над ними. И, тормоша их всех, стала щекотать и приговаривать: 'Ах вы мои умники-разумники! Море им сладкое подавай! Да чтобы оно было чёрное-чёрное, да густое, как чернила! Так, Тимка? Так, Данилка?' Ребятишки хохотали.

  В какой-то момент Зоя перестала слышать их, ушла в себя, в свои мысли. 'Если бы я не приехала сюда и не встретила всех этих людей, то могла бы так и не узнать, насколько я устала от одиночества, от этой правильной, стерильной и, вместе с тем, достаточно глупой жизни. Целыми месяцами со мной ничего нового не происходит, словно пространство, в котором я живу, законсервировано. Нет, так дальше жить нельзя! Теперь я знаю, что мне нужно. Я хочу детей, семейного уюта, заботы, вот такого же, как у Наташки, суматошного счастья. Боже, как же мне холодно жить!'

  Внутренний холодок этого внезапного отчаяния растаял не сразу. Тонкая струйка песка, поддетого чьей-то обувью, мягко осыпалась на ногу. Зоя подняла голову. Перед ней стоял улыбающийся Денис.

  - Привет, зайка. Давно загораешь?

  - Привет. Да уж порядочно.

  Денис присел на край лежака. Девушка вопросительно взглянула на него.

  - Ну, как съездил?

  - С ожидаемым результатом.

  - Какие-то тайные дела?

  - Личные. Но могу посвятить. Может быть, прогуляемся?