- Что за нужда по такому морозу ходить? - спросила Зоя у гостя.
- Охота пуще неволи, - в иронической улыбке скривил он губы и, прижмурив глаза, отхлебнул чая. - Вот захотелось повидаться с человеком, послушать, что скажет.
- И давно вы пишете? - поинтересовалась Зоя.
- С весны. Газета со стихами попалась - хорошо пишут. Я и решил: буду писать, всё равно делать нечего. Читаю жене, соседям...
- Ну и как им?
- Нравится. А в газету посылаю на конкурсы - даже не печатают. В чём тут дело? Думаю, разобраться надо.
- А кто вам посоветовал к Владимиру обратиться?
Володя оторвался от рукописи и тоже с интересом посмотрел на гостя.
- Учительница внучки моей, Катюшки - Надежда Ивановна.
- А ей вы показывали свою тетрадь? - спросил Володя.
- Тут вот какая история приключилась, - точно уклоняясь от надоевшей мухи, качнул он головой. - Сперва эту тетрадку я дал Катюшке и попросил показать её учительнице по литературе. Мне важно было, что она скажет. А та прочитала немного и на другой переменке вернула её внучке вместе со своей запиской. А в ней написано: 'Стихи нуждаются в доработке'. На другой день я сам пришёл к учительнице. Спрашиваю: 'Какая такая доработка нужна?' А она мне: 'Извините, но, по правде говоря, они вообще никуда не годятся. Я просто пожалела вас. Стихи нельзя так писать'. - 'А как их писать?' - спрашиваю. И как стала она рассказывать мне про какие-то там харлеи-варлеи... Главное, слушаю, слушаю, а сам дурак дураком. Специально она так, что ли? Думаю: как же её дети поймут, если даже я не понимаю?
Некрасовы, встретившись глазами, невольно улыбнулись.
- И что было дальше? - спросила Зоя.
Лосев обескураженно развёл руками.
- Ну, я и спросил её, может ли кто мне объяснить всё это попроще? Она, то есть Надежда Ивановна, и направила меня к вам, - церемонным жестом указал он на Владимира.
- Что ж, я, конечно, попытаюсь. Только не лучше ли вам попробовать писать прозу?
- Нет. Я хочу писать стихи. Мне это нравится, - проявил он упрямство.
- Дело ваше, - поскучнел Володя, - только... М-да. Иван Петрович, а чем вообще приходилось вам заниматься в своей жизни? Что вы хорошо умеете делать?
- Пахать, сеять, колодцы копать, печи ложить, бани строить. Умею технику чинить, - он застенчиво улыбнулся, - на гармони играть...
- Ну и замечательно. Вот на всё это и будем опираться. Сначала вам понадобится опыт музыканта. Вот скажите, какая, по-вашему, разница между стихами и прозой?
Гость озадаченно, как-то по-щенячьи склонил голову на бок.
- Точно не знаю, но некоторые стихи, как только начинаешь читать, так почти сразу и петь хочется.
- Вот именно! - оживился Володя. - Это всё потому, что стихи от прозы отличаются ритмом. И у каждого стиха он свой. Причём, заметьте, Иван Петрович, заданный вами ритм должен соблюдаться на всём протяжении стиха. Это вам понятно?
- Ну, а чего ж тут непонятного? Каждое произведение играется по-своему: вальс, скажем, в одном ритме, полька - в другом...
- Всё верно. А как вы его удерживаете?
- Так басовыми кнопочками отбиваю, - гость проимитировал пальцами игру левой руки.
- Правильно. Но когда пишешь стихи, басовых кнопочек под рукой нет, и ритм можно отстукивать мысленно. Сбой ритма - это и есть ваш первый грех. Тут у вас и полька и вальс в одном четверостишии.
- Вот тебе и на, не замечал, - озадаченно почесал затылок Лосев. - Выходит, я не стихи делаю, а винегрет?
- Что-то вроде того.
- Значит, у каждого стиха должна быть своя мелодия, так что ли?
- Так, Иван Петрович. И я вам вот что скажу: человек, читающий ваши стихи, в местах сбоя ритма тоже будет сбиваться. Вот попробуйте, дайте их кому-нибудь почитать вслух, и вы сами убедитесь в этом.
- Ладно, Владимир Митрофаныч. А что в моих стихах ещё не так?
- Ещё одна ваша оплошность: строки, которые вы рифмуете между собой, совершенно разной длины.
- Так у меня в тех строчках длинных слов много.
- А кто их туда натащил? Вы или сосед? Вы же строитель. Понимаете, стих - это не грачиное гнездо, где ветки набросаны как попало. Это - изящное ласточкино гнёздышко, вылепленное со знанием дела, заботливо, кропотливо, комочек за комочком. Со словами нужно работать.
- Да что с ними сделаешь, если они длинные, как гусеницы?
- Смените их, переставьте местами, измените мысль... Вы, кажется, говорили, бани умеете строить?
- Умею.
- Хорошо. Представьте себе, что вам нужно срубить баньку, примерно два на три. А строительный материал, прямо скажем, неважный. В общей куче: дуб, сосна, липа и прочее, и все хлысты разной длины и толщины. Что вы станете делать и как?
- Осмотрю всё, отсортирую, перемеряю, - ребром ладони стал делать невидимые зарубки Лосев. И куда только делась его неуверенность? - Потом выберу из крепких пород брёвна потолще. Это в основание. Подгоню их друг к другу...
- Подгоню, это как?
- Да очень просто: лишнее отрежу.
