– Солдатня, – он скорее выплюнул, чем произнес это слово, – не смеет мне указывать. Ты власти над командой не имеешь.

– Зато могу нашептать что-нибудь генерал-губернатору, а уж он – кому пожелает.

Вик осклабился и поковылял к трапу.

– Пусть ведет себя тихо. Не потерплю, если станет воем будить меня по ночам. – С неожиданным для его комплекции проворством он взобрался по трапу и исчез в люке.

– Что это было? – спросил Сэмми.

– Боцман, – мрачно пояснил Дрехт. – Держит в узде команду.

– Сэмми не будет жить с ним, – предупреждающе произнес Арент.

– Нет, это каюта Вика, – ответил Дрехт, указывая на дверь, откуда тот пришел. – Камера под нами.

Он поднял крышку еще одного люка. Вниз вел такой узкий лаз, что плечи Арента застряли, и он с трудом протиснулся вниз.

Внутри оказался парусный склад, сброшенные сверху обрезки ткани грудой валялись на полу. Эта часть трюма находилась на уровне ватерлинии, и то, что наверху было нежным плеском волн, здесь превращалось в удары стенобитного орудия. Сюда проникал лишь узкий луч мутного света, так что почти все тонуло во тьме. Арент не сразу понял, что Дрехт открывает засов на маленькой дверце позади.

– Вон там камера, – объявил он.

Арент отстранил Сэмми от дверцы и сунул голову в непроглядную темень. Окон здесь не было, изнутри нещадно воняло, основание носовой мачты делило каморку пополам. Высоты едва хватало, чтобы Сэмми мог выпрямиться сидя.

– Что это за конура? – Арент с трудом сдерживал гнев.

Пленные офицеры содержались в условиях, подобающих рангу, то есть в приличном помещении. Он ожидал того же для Сэмми.

– Прости, Хейс, это приказ генерал-губернатора.

Лицо Сэмми вытянулось, на нем впервые отразилась паника. Он попятился от двери, мотая головой:

– Капитан, прошу вас, я не…

– Я действую согласно приказу.

Сэмми посмотрел на Арента безумным взглядом:

– Здесь слишком тесно, я… – Он покосился на лесенку, явно подумывая о побеге.

Дрехт напрягся и сжал эфес шпаги.

– Угомони его, лейтенант Хейс, – предупредил он.

Арент взял друга за плечи и посмотрел ему в глаза.

– Я поговорю с генерал-губернатором, – ободряющим тоном сказал он. – Позабочусь о том, чтобы тебя переселили, но я могу это сделать только для тебя живого.

– Прошу тебя… – взмолился Сэмми, в отчаянии сжимая руки друга. – Не оставляй меня здесь.

– Не оставлю, – пообещал Арент, удивленный тем, что Сэмми так боится тесного пространства. – Сейчас же пойду к генерал-губернатору.

Дрожащий Сэмми кивнул, но потом помотал головой.

– Нет, – просипел он и добавил чуть тверже: – Нет. Сначала ты должен спасти корабль. Поговори с капитаном, потом с констеблем. Узнай, почему нам грозит смерть.

– Это твоя работа, – возразил Арент. – Я спасаю тебя, а ты – всех. Так было всегда. Генерал-губернатор прислушается к разумным доводам, я уверен.

– У нас нет времени, – проговорил Сэмми, когда Дрехт взял его за плечо и подтолкнул к дверце.

– Я не могу делать то, что делаешь ты, – возразил Арент, тоже начиная паниковать.

– Тогда найди того, кто сможет, – ответил Сэмми. – Потому что я больше не могу тебе помогать.

– Вперед! – скомандовал Дрехт.

– Хотя бы кандалы сними, – взмолился Арент. – Они же не дадут ему покоя.

Дрехт задумчиво поглядел на ржавые цепи.

– Генерал-губернатор не отдал конкретных распоряжений насчет кандалов, – признал он. – Пришлю кого-нибудь, как только смогу.

– Теперь все зависит только от тебя, – обратился Сэмми к Аренту, потом встал на четвереньки и пролез в дверцу.

Дрехт закрыл засов, оставив узника в кромешной темноте.

Сара мерила шагами каюту, время от времени задерживаясь у окошка. К ее облегчению, Батавия оставалась на месте. «Саардам» не поднял якорь, значит у нее еще есть время, чтобы раскрыть заговор, угрожающий кораблю. Если она найдет неопровержимые доказательства до отплытия, тогда, возможно, удастся убедить ее твердолобого мужа в том, что им грозит опасность.

Плотник все не приходил, и нетерпение Сары возрастало.

– Будете так топать, корабль ко дну пойдет, – пожурила ее Доротея. Она стояла на коленях перед комодом и раскладывала наряды Сары по ящикам.

Горничной прощалась дерзость, поскольку она служила в семье так давно, что Сара уже и не помнила жизни без нее. Доротея работала в доме губернатора еще до того, как он женился, и только ее забота и добродушное ворчание приносили Саре успокоение в первые горькие годы брака.

Косы Доротеи посеребрила седина, но во всем остальном она осталась прежней. Она редко улыбалась, никогда не повышала голос и не распространялась о своем прошлом. Несмотря на это, Сара с ней сблизилась за эти годы, поскольку Доротея была острой на язычок, время от времени изрекала мудрости и ненавидела генерал-губернатора.

В дверь трижды постучали. Доротея с трудом поднялась – ее все время мучила боль в коленях – и недовольно открыла дверь.

– Ты кто? – спросила она в щель.

– Генри, плотник, – ответили ей угрюмо. – Ваша хозяйка желает, чтоб я полки сделал.

– Полки? – переспросила Доротея, оглядываясь на Сару.

– Проси его сюда, – сказала Сара и тут же почувствовала неуместность этой фразы, поскольку здесь ничто не напоминало покои знатной дамы.

Каюта была меньше ее гардеробной в форте. Низкий потолок, встроенная в стену кровать с двумя ящиками внизу. Стол рядом с окошком, шкафчик для напитков и специальная ниша со спрятанной в ней ночной вазой. Для уюта на пол постелили ковер, а еще Саре позволили взять с собой две картины и арфу.

После стольких лет жизни в просторном форте покои в «Саардаме» казались плавучим гробом.

Сара собиралась проводить как можно больше времени на палубе.

Пригнувшись, Генри вошел в каюту. В руке он нес ящик с инструментами, а под мышкой – несколько досок.

Он был ужасно худой, с торчащими ребрами и жилистыми руками. Вокруг носа сгрудились прыщи, как прихожане вокруг пастора.

– Где делать полки? – спросил юноша угрюмо.

– Здесь и здесь. – Сара указала на пространство над и под единственным шкафчиком. – Сколько времени займет работа?

– Немного. – Генри провел рукой по неровной стене. – Боцман хочет, чтобы я успел до отплытия.

– За хорошую работу положена награда, – сказала Сара. – Получишь гульден, если угодишь.

– Да, госпожа. – Генри слегка оживился.

– Да, ваша милость, – сердито поправила его Доротея, аккуратно складывая Сарино летнее платье.

Сара хотела было сесть на кровать, но подумала, что это, пожалуй, неприлично, выдвинула стул из-за стола и уселась на краешек, выпрямив спину.

– Ты слишком юн для корабельного плотника, – сказала она, глядя, как Генри измеряет длину шкафчика.

– Я подмастерье, – ответил тот рассеянно.

– А для подмастерья не слишком юн?

– Нет.

– Нет, ваша милость, – сердито поправила его Доротея.

– Нет, ваша милость, – пробормотал юноша, побледнев.

– А чем занимается подмастерье? – мягко спросила Сара.

– Всем, чем не хочет заниматься плотник. – В словах Генри сквозила долго копившаяся обида.

– Кажется, плотника я видела, – сказала Сара как можно небрежнее. – Он ведь хромой, да? И без языка?

Генри покачал головой.

– Нет, это вы про Боси, – сказал он, угольком отмечая на дощечке нужное расстояние.

– Он старший плотник?

– Как бы он лазил по мачтам с изувеченной ногой? – фыркнул подмастерье, будто всем известно, чем занимается старший плотник.

– Да, пожалуй, никак, – согласилась Сара. – Боси служил на этом корабле или я его с кем-то путаю?

Генри переступил с ноги на ногу и бросил на Сару нервный взгляд.

– Что не так, юноша? – Она пристально посмотрела на него.

– Боцман велел не болтать о нем, – пробормотал подмастерье.

– А кто это, боцман?

– Главный в команде, – пояснил подмастерье. – Не любит, когда мы треплемся о корабельных делах с посторонними.