- Но Полина и ее портал - это отдельно, - продолжила Лейшина. - Вообще, я приехала поговорить с тобой об Алисе Медунице.

   Димитри кивнул. Если его люди правильно рассчитали время, идентичность Алис уже подтверждена хозяевами Эгерта Аусиньша. Так что он предполагал в самое ближайшее время получить вопросы о ней отнюдь не только от местных правозащитников. Тем временем Марина продолжила:

   - Итого, по сумме известного пока что очень узкому кругу, Алиса, едва выйдя из твоей юрисдикции, которая, прости меня, тоже тот еще фиговый листок, немедленно оказывается международной террористкой масштаба Шакала или Белой Вдовы, и все, что происходит в регионе сейчас, с точки зрения любого заинтересованного и вовлеченного лица по ту сторону границ, - это ее, и только ее рук дело. Она вообще единственный известный фигурант, имеющий лицо и имя, которые можно предъявить в камеру.

   Димитри снова согласился. Террористическое подполье он в свое время зачистил не хуже, чем администрацию своего предшественника, а других авантюристов, кроме Алисы, не только причастных к организации диверсий в крае, но и громко выступавших на всех доступных трибунах за все хорошее против всего плохого, в общем-то и не было. Алису знали, и знали хорошо.

   - И если это твой человек, то возникает вопрос, для чего ты отдавал ей приказы, дестабилизирующие ситуацию чуть более чем полностью. А если не твой, то или ты предаешь дело огласке и решаешь вопрос законным для этой территории порядком, или ты вне закона, и ждать миротворцев с крылатыми ракетами можно, например, вчера.

   - Но это же... - князь прервал фразу, чтобы вдохнуть, - война? Здесь же гражданское население, оно по вашим законам имеет право быть против и сопротивляться.

   - Да если бы. Самое противное, что если говорить от имени всех жителей города, а не только оппозиции, картинка получается еще более неприятной: мы хоть орем. А если считать нас в общем зачете с теми, кто молчит... - прикурив, Марина продолжила реплику. - Нам всем, конечно, страшно, но после ЛАЭС уже не очень страшно. И нам, конечно, больно за город, но на фоне оборотней в городе, нам уже не сильно больно. И умирать конечно, не хочется, но уже меньше не хочется, чем до Вторжения. Так что сопротивляться мы имели право вам. А эти, - затянувшись, она прищурилась и криво усмехнулась, выдыхая дым, - они придут нас спасать. С добрыми, так сказать, намерениями.

   Димитри хотел было возразить, но вспомнил сперва справку по истории двадцатого века, подготовленную пресс-службой по его просьбе, а потом визит эмиссаров ООН, "не заметивших" восстановленную канализацию вместо отсутствующих, но заявленных в транше программ реабилитации для секс-меньшинств, и размер подарка этим честным людям с приличными лицами, - и передумал. Марина тем временем продолжила.

   - Ужасно жаль тратить время на этот бред, я тебя знаю как умного и порядочного человека, но в нормы международного права ты зашел совершенно не под тем углом. Особенно обидно понимать, что угол тоже задавал не ты. Я не намерена тебя пугать и портить тебе настроение, но все, что я сказала, выглядит как очень толстый намек на то, что хорошо бы декларацию о намерениях как-то официально опубликовать. Позавчера, например. Но позавчера ты был занят. Так что надо успеть к послезавтра. И пора уже как-то начинать если не договариваться, то готовиться общаться. Нет, не с местными. Для начала - с соседями и теми, кто не соседи, но очень любят подглядывать через дырки в заборе.

   - Знаешь, про европейцев я все уже понял, - вздохнул князь. - Вот сейчас передо мной нормальные люди, а прошло пять минут - и они несут невесть что, и вовсе мимо обстоятельств. Объяснить им что-то, что до начала разговора уже не лежало в их голове, не проще, чем научить устрицу петь. Да, у меня отличные отношения с теми же британцами, но это классовое, аристократия вообще легко принимает друг друга. А решения принимают не они. И мне надо, чтобы мои партнеры сами нашли объяснение тому, что здесь происходит, причем такое, которое меня бы устроило. Я не хочу отвечать за их фантазии на мой счет и насчет империи Белого Ветра. Поэтому мне надо успеть первым предъявить позицию, которая им поможет принять происходящее не как мою злую волю, а как стихийные неприятности вроде наводнения или лесного пожара, с которыми можно и нужно бороться, но за которые невозможно отвечать.

   - Для начала, решает не Европа. Их позиция не больше чем фон.

   - Остается Америка, - кивнул князь, - но их позиция мне совершенно неясна. Честно говоря, Марина, я не могу найти в их позиции отношения к вопросу.

   - Есть у них такое слово - экстремисты, - Марина как-то кривовато улыбнулась. - На тех, к кому уже прикреплен этот ярлык, удобно повесить все вообще. Начиная с ЛАЭС и заканчивая гибелью всех ваших, кто полег от рук террористов. А вас, со всеми вашими летающими предметами и передачей мысли на расстоянии, не бывает. И магии не бывает, это вы все оптом грибов наелись.

   - Которых тоже не бывает, - усмехнулся Димитри.

   - И Алиса в такой системе воззрений - именно это слово, - продолжила Лейшина. - Она экстремист. И это верно до тех пор, пока она сидит у тебя под боком и делает вид, что самое важное в ее жизни - это пристрелить оборотня на дежурстве и нажраться до беспамятства в увольнении. А ты, соответственно, хозяин этого чучела без намордника.

   Димитри рассмеялся - вряд ли Марина знала, что именно так Алису в подразделении и зовут. Рассказав ей, как она угадала, он задал вопрос:

   - Что ты предлагаешь?

   - Озвучь позицию по всем вопросам, которые они не задают тебе, но обсуждают за твоей спиной. Хотя бы заяви намерение с ними что-то сделать. Или ты будешь для них не правитель, а пустое место, а об этот край можно будет вытирать ноги, потому что он ничей.

   - Хорошо, - сказал князь, - давай начнем сначала. С персоналий. Ты ведь имела в виду мужчину по имени Карлос Ильич Рамирес Санчес и женщину по имени Салли Джонс?

   - Да, их, - удивленно ответила Лейшина.

   - Марина, я исследовал вопрос террора, в том числе с помощью ваших историков. Это новое для нас явление, и я решил изучить его. Отчасти из любопытства, отчасти чтобы знать, что говорить императору обо всей этой истории. И это не считая родных и друзей магов и дворян, погибших от рук вашего боевого крыла, а они тоже хотят знать причины гибели родичей. Так что я, в общем, в курсе темы. Начал я с книги "Конь бледный", - Димитри лукаво глянул на Марину, - автор некто Савинков, кажется? Так вот, начав с нее, я прошел назад до народовольцев и вперед до настоящего времени так глубоко, как успел во всей этой суматохе. Разумеется, я знаком и с этими именами. И знаешь, внимательно посмотрев на лица и судьбы тех, кто называл Ильича Санчеса Шакалом, я кое-что понял. Биографию Белой вдовы я тоже прочел очень внимательно, ее и Санчеса часто сравнивают, хотя говоря об Алисе, мой зам называл совсем другое имя, Ульрики Майнхоф. А за это лето я еще немного усвоил подход Полины Юрьевны к вопросам оценки мнений. Я родился и жил не здесь, это верно, но вы не первый новый народ, который я вижу. Полина дала мне ваши слова для того, что я делаю, когда смотрю чужими глазами, но и до встречи с ней я умел представить, что нужно иметь в голове, чтобы поставить в один ряд и назвать одним словом совсем разных людей, и знал, что именно это говорит о сравнившем.

   Марина молча закурила. Димитри, увидев, что он наконец произвел должное впечатление, продолжил:

   - Если значимые для нас люди за рубежом могут приравнять успешного охотника за воротилами, грабившими его страну, и женщину, разделившую с любовником дурную судьбу явно не от большого ума и удачи, разговор с ними придется начинать с объяснения разницы. И знаешь, говоря о репутации Алисы, я бы предпочел, чтобы ее сравнивали именно с Санчесом. Кому он Шакал, а кому и Ильич. И эти, вторые - наша группа поддержки за границей края.