Ко второму августа наконец окончательно определились формат процесса и все процедуры. Сааланцы решили транслировать судебные заседания в прямом эфире на сайте администрации, по одному из каналов телевидения и в пресс-центре. Публика с подачи СМИ приняла этот ход за уверенность в том, что подсудимые и свидетели будут давать только правильные показания и задумалась о возможных методах достижения согласия сотрудничать с судебными властями. В любом случае сааланцы принялись за дело очень живо. По первым оценкам получалось, что наместник намерен разделаться с преступниками в том же бодром темпе, какой он взял в девятнадцатом году. После первого заседания в социальных сетях появились карикатуры, на которых дама с небрежной прической в поношенном старинном платье спрашивала у нарядно и строго одетой в том же стиле подруги-аристократки: "Неужели опять я?" Чтобы никто не перепутал, на подолах платьев было написано "Сенная площадь" и "Дворцовая площадь".
А потом имперская администрация ознакомила журналистов с обвинительным заключением в том виде, в каком оно было подготовлено для суда, и всем стало не смешно. Нет, все по-прежнему ждали, что наместник будет отмазывать своих соотечественников, в лучшем случае вешая вину на покойников, и старательно закапывать местных, но список статей Уголовного кодекса, унаследованного краем от Российской Федерации, все равно впечатлял. Сааланцы вытащили всех виновных, своих и местных, и вменили все, что нашли: начиная с организации преступного сообщества и заканчивая доведением до самоубийства, посчитав за последнее в том числе все передозировки наркотиков, повлекшие за собой смерть жертв траффикинга. В обвинении звучали формулировки от торговли людьми и использования рабского труда до дачи и получения взяток. Не были забыты и статьи, памятные горожанам по публичным поркам зимы двадцать четвертого года, а именно "организация занятий проституцией и принуждение к оной". По итогам оглашения обвинительного заключения кто-то из имперских гостей сказал журналистам, что, мол, на его взгляд, в праве края сильная недоработка: если уж земляне приговаривают своих преступников к рабству, то было бы логично складывать сроки по всем преступлениям вместе, а не считать, что большой поглощает маленький. Донести до него наличие разницы между тюремным заключением и рабством никто из присутствовавших журналистов не сумел, хотя попытались многие.
Дейвин да Айгит на пресс-конференции не присутствовал. Он в тот день пришел к своим местным коллегам за советом по делу Полины Бауэр. Там получалось слишком богато и цветисто, чтобы выносить сразу весь букет на общее обозрение. Это дело было, с одной стороны, абсолютно несвоевременно, а с другой, совершенно необходимо, и спустить его на тормозах, как предложил Иван Кимович, было нельзя. А решить вопрос цивилизованным способом саалан уже не могли, им просто не хватало опыта для определения верных действий в сложившейся обстановке. Иван Кимович обещал помочь, и вот, помог. Граф да Айгит встречался с его учителем, уже давно вышедшим в отставку. Эта встреча состоялась по инициативе Ивана, Дейвин и надеяться не мог лично увидеть человека, который застал холодную войну и успел поработать в тот период. Так что задачу, которая Дейвину казалась совершенно неразрешимой, он назвал сложной. Иван не представил его Дейвину, так и объяснив, что получил согласие дать консультацию, а не общаться постоянно, и секрет имени этого человека - залог его безопасности. Полина Юрьевна, знай она все детали встречи, включая оставшиеся тайной для графа да Айгита, была бы очень удивлена, а возможно, и посмеялась: именно тот, кто согласился консультировать сааланского безопасника, предлагал для "Ключика" мастер-классы по переплетному делу, домашнему ремонту и изготовлению мебели из подручных материалов. Но этого не знали ни Дейвин, ни Иван Кимович.
Беседа была совершенно частной, и происходила она в крохотной переговорной, раньше принадлежавшей агентству купли-продажи недвижимости в городе. Сейчас ее занимала какая-то структура, относящаяся к визовым службам, Дейвину говорили ее название и функционал три раза, но он не стал разбираться, запомнив себе при необходимости спросить у графа Скольяна. Старик, которому его представили, был невысок, жилист и напомнил графу то ли скального ящера, то ли горную сосну. Руку для приветствия он все же подал. Дейвин пожал прохладную шершавую ладонь, мельком удивившись ощущению - будто не разведчик, а ремесленник перед ним.
- Ну что, - буднично сказал безымянный человек, - давайте разбирать ваш вопрос.
Дейвин коротко кивнул и начал. Минут пятнадцать он излагал свой взгляд на предысторию проблемы, начиная с появления легата императора Димитри да Гридаха в крае и своего места в его команде, потом около трех минут отвечал на вопросы, неприятно удивляясь тому, что этот безымянный старик, оказывается, очень подробно осведомлен о рейде графа в Заходское в двадцать втором году, о его конфликте с людьми Эмергова и о причинах обоих инцидентов. Иван Кимович звал старика Батя, но они не были похожи, и Дейвин понял сразу, что видит новую ситуацию. Собеседник скрыл имя не потому, что оно было очернено каким-то недолжным поступком. Недолжной для него стала их встреча, он не хотел марать свое имя участием в ней.
Добравшись до ареста Алисы и участия Аугментины в формировании мнения горожан и жителей края об этом событии, они застряли надолго. Каждое "мы решили так", произнесенное Дейвином, старик встречал вопросом "почему", а потом еще и спрашивал "зачем". Иногда он менял вопросы местами. Легче не становилось. Дейвин ощущал себя на очень тяжелой конфиденции у крайне строгого досточтимого, если не на дознании. И его поддерживала только мысль о том, что если этот человек согласился помочь, то лучше отвечать на все его вопросы как можно более честно. Про сайхов старик знал немного, но быстро прервал рассказ Дейвина словами "это несущественно, пока что они не фактор влияния". Граф начал было рассказывать о появлении Полины в резиденции наместника, но Батя прервал его снова и попросил начать с начала, с даты ареста. Потом его заинтересовала дата начала нового этапа борьбы достопочтенного Вейлина с некромантией. Слушал он совершенно спокойно, только почти незаметно прищурив глаза, и лицо его от этого стало очень холодным, что не добавило Дейвину присутствия духа. К его счастью, старик решил закурить, и граф, опередив Ивана, предложил ему огонь прямо на пальцах. Батя усмехнулся, поблагодарил кивком, на его лицо вернулось более теплое выражение, и Дейвин уже относительно спокойно рассказал ему всю часть истории, начиная с подпольных боев. Выслушав, старик спросил, где сейчас выжившие гладиаторы, и граф рассказал о судьбе тех пятерых, новости о ком он получал из воинской школы более или менее регулярно. Об остальных он знал меньше и честно признался в этом, но сказал, что если понадобится, узнать это можно будет за десять дней. Старик неодобрительно качнул головой и сказал, что это следовало оформить официально и представить к началу суда. И желательно с доказательствами в виде фотографий и видеодокументов. Но поскольку до суда уже не сделали, то остается надеяться, что вопросов не зададут. Дейвин поинтересовался, какие же вопросы могут быть заданы, и Батя начал перечислять. Минут через пять граф уже чувствовал себя маленьким мальчиком с деревянным мечом, стоящим на спине громового ящера. Он осмелился прервать этот длинный ответ ради одного лишь вопроса: как его собеседник оценивает свою собственную безопасность в сложившихся условиях. Старик равнодушно пожал плечами и сказал, что как профессионал он закончился уже давно, да и как гражданин страны примерно тогда же. А что до физического благополучия, добавил Батя, для его возраста у него очень приличные шансы даже в условиях края. И вернулся к описанию ситуации. С его точки зрения, любому идиоту было понятно, как эти процессы называются, чем все это логично кончится и в каком положении окажутся коллеги, в том числе Ванька, которого он еще старлеем помнит.
