- Так все ли ты делаешь, подумав? - улыбнулась она, нарушив молчание.
- Ну не знаю, - все равно не хотела вот просто так сдаваться я.
- Не знаешь, когда думаешь, а когда нет? - уточнила она. - И поэтому предпочитаешь пребывать в уверенности, что думаешь каждый раз?
Я молчала, потому что... Ну что тут ответишь-то... Пожалуй, Нуаля я в этот момент даже любила.
- А ты хотела бы точно знать, думала ты или нет перед тем, как делать? - вдруг спросила она.
Согласиться было логично, и я кивнула.
- Тогда приходи ко мне в день твоей следующей конфиденции, Нуаль тебе поможет меня найти. К началу осени будешь знать. Быстрее, боюсь, не получится.
Я снова кивнула и после паузы добавила:
- Спасибо за предложение, досточтимая.
Показаться невежливой мне не хотелось, но я не приняла ее обещание слишком всерьез.
- А сейчас что ты чувствуешь? - спросила она.
И я опять не знала, что ей сказать, и мне было неуютно от этого незнания. Я понимала, что она так же спокойно примет любой ответ, но "не знаю" было бы проигрышем. И вдруг она решила помочь мне.
- Возможно, ты что-то думаешь?
И я ухватилась за предоставленную возможность. Вряд ли у настоятельницы монастыря есть время на турпоездки из праздного любопытства.
- Досточтимая, ты приходила сюда три года назад по приглашению князя. Больше я не видела тебя и даже не слышала о твоем пребывании в крае. И вот ты снова здесь. Это князь тебя пригласил?
- Да, он, - Хайшен наклонила голову. - Он потребовал расследования работы наместника и достопочтенного в крае за эти восемь лет. И выразил желание доверить расследование мне. Я дознаватель Святой стражи.
Я наклонила голову к плечу. Положим, следователей Святой стражи я видела. На мое тогдашнее счастье, издали. Но Хайшен сказала, что она дознаватель, а про них я даже не слышала. Их не упоминали саалан, жившие в крае. Нуаль, рассказывая о работе Святой стражи по борьбе с ересью, пардон, некромантией, тоже говорил об обычных следственных действиях, пытаясь на пальцах объяснить не владеющим Искусством очевидные для мага вещи. Сбор свидетельских показаний, поиск улик, очные ставки, допросы, вот это все. То, что получила по полной Полина и чего не досталось мне, потому что князь снимал защиты, а не вел расследование. Вопрос напрашивался, и я его задала.
- Чем отличается дознаватель Святой стражи от следователя?
Она улыбнулась:
- На сегодня твое время закончилось. Приходи на восьмой день от сегодняшнего, и я расскажу тебе.
Идя в казарму, я кусала губы и думала, что влипнуть хуже, чем есть, всегда возможно. И что "расследование деятельности" на фоне событий последнего года звучит угрожающе, ведь все приговоры подписаны князем, и суда, нормального, с прокурором и защитником, по ним не было. А лето уже началось, и оборотни не будут ждать, пока люди доиграют в свои маленькие смешные игры, они хотят жрать. Кем бы ни была дознавательница Святой стражи, у нее хватало полномочий оценивать деятельность наместника империи и представителя Академии в крае. И когда такой человек уделяет вдруг тебе час своего времени, да еще с прицелом регулярно общаться до осени, то впору переживать не об отжигах в стиле бессмертных Бровкина и Перепелицы, а о куда более серьезных вещах. Но придумать, о каких, у меня так и не вышло.
Лейшина все-таки приехала в Приозерскую резиденцию, но не через обещанные десять дней, а за несколько дней до середины месяца. И привезла все те же вопросы, только уже в развернутом виде и с конкретикой.
Начали обсуждение с вопроса Полины и "Ключика". Марина, перемежая изложение своими любимыми "ну мы же взрослые люди" и новым для Димитри, но видимо, не менее любимым "ты же понимаешь", сказала ему, что за все время реализации сааланской политики в этих не всегда богоспасаемых местах здесь осталось не так много тех, кто умеет, может и готов заниматься этой работой. Что, с ее точки зрения, есть чертова уйма хороших, честных и надежных людей, которым нельзя давать в руки сумму большую, чем на чашку кофе, чтобы они от испуга не поймали паралич на месте. Что ей известно, что порталом уже интересуется толпишка хапуг, которым опасно доверять чужие деньги даже на пять минут, а про готовый бизнес и говорить нечего. И что она может назвать горсточку авантюристов, часть из которых даже будут приблизительно своими. Но никому из них портал тоже нельзя доверить, хотя и по другой причине. Их может не стать в любую минуту, потому что они уверены в своей неуязвимости, бессмертии и безнаказанности. Их намерения рядом с этой уверенностью уже не имеют значения. Потом спросила разрешения закурить, выложила пачку на стол, затянулась, вздохнула и закончила:
- А сочетание ума, храбрости, осторожности и упрямства предполагает чувство собственного достоинства, несовместимое с жизнью на развалинах, которыми стал этот город, бывший одним из центров мировой культуры до вас. То есть совместимое, но для этого свой город надо любить так, чтобы хотеть за него замуж или жениться на нем. Этих уже нет в живых, а остальные уехали. Так что кроме Полины и нет никого.
Димитри подумал: "Ну да, как же. Не будь ты из них, ты была бы теперь с дочерью в Израиле или с сыном в Польше, а не сидела тут в джинсах, умерших от усталости месяц назад". И не сказал ничего.
Марина помолчала, затянулась, выдохнула дым снова.
- Ладно, к черту подробности, ты сам-то чего хотел, когда это делал? Ну, Алиса попросила, ладно, допустим, это даже аргумент. Но ты не похож на этого... как его... предыдущего вашего, ты думаешь перед тем как что-то делать, ты же понимал, что отвечать за это все тебе. Значит, чего-то ты хотел, когда сперва подписал ей расстрел, потом отсрочку.
Димитри с трудом смолчал. Насчет "ты хотел" - уместность этих слов в формулировке вопроса для него была очень сомнительна, но он решил пока не делиться деталями, тем более что Марина продолжала говорить.
- И ведь дернул же тебя черт подписать эту вашу отсрочку именно ей. Забудь пока, что она моя подруга. Со своими чувствами по этому поводу я как-нибудь сама разберусь. Я приехала говорить о том, как это выглядит для стороннего наблюдателя. В нормальных условиях одной такой стычки, как при вашем прошлом разговоре, да двух людей с таким социальным весом, как у вас, да при этом складе характеров хватит, чтобы не встречаться никогда. И так для вас обоих было бы проще, хотя вряд ли лучше. Только куда вы теперь в Озерном крае друг от друга денетесь, совершенно непонятно. И тебе еще надо публично объясняться о том, что это такое было. Так что давай думать, как ты хочешь выглядеть рядом с этим фактом.
Димитри немного помолчал, а потом осторожно сказал:
- Видишь ли, несмотря на то, что на смертном приговоре стоит моя подпись, это не совсем мой суд и совсем не только мое решение. Я здесь представляю светскую власть, а все, что касается магии, - дело Академии и их специального подразделения, Святой стражи. Именно их специалисты занимаются расследованием, выдвигают обвинения, поддерживают их в суде. Мне остается лишь утверждение вынесенного приговора, да и судье, если честно, тоже. У вас, насколько я знаю, несколько столетий назад существовала похожая схема, правда, вы не расстреливали, а сжигали на кострах, причем решение о виновности принимали одни, а бремя ответственности несли другие. Но суть та же. У нас они дорвались до власти лет двести назад по вашему счету и устроили гонения не только на некромантов, но и вообще на всех, кто под руку подвернулся. Потом их, - Димитри потер пальцем переносицу, - успокоили, скажем так, и вот теперь они решили попробовать снова, уже на новых землях. Проблема в том, что с точки зрения нашей, хм, физики, все вынесенные приговоры обоснованы, в том числе и в деле Полины Юрьевны. И я оказался в дурацкой ситуации: наше законодательство, наши обычаи, наши традиции не предусматривают не только тюремного заключения как меры наказания. Они делают невозможным отмену как казни, так и другого наказания, если факт преступления имел место быть. И для этого типа преступления отмена казни невозможна, даже если в деле есть конкретный пострадавший и он считает, что виновный полностью искупил перед ним свою вину. Это же не убийство в пьяной драке или наезд на пешехода. Я, как императорский наместник, могу сделать не так много, только отложить исполнение приговора на срок, позволяющий преступнику умереть своей смертью. Именно это я и сделал. И приостановил производство по всем остальным делам, раз уж так вышло.
