Меня это объяснение вполне успокоило, поэтому я выставил против нее трех легионеров и одного центуриона в полном вооружении. Руки биоса были накрепко связаны сзади десятимиллиметрового5 троса из высоколегированной стали. Под стулом разведчицы прятался готовый ко взрыву клоп-камикадзе. Ещё один был готов шлёпнуться ей на макушку.

После всех приготовлений я отдал приказ на снятие колпака с ее головы. Незачем ей было запоминать обстановку, пока ее вели сюда. Пусть даже она и была в полукоматозном состоянии. Ее зрачки скрестились на мне, безошибочно выделив самого главного в этом битком набитом механизмами помещении. Без всяких проволок я приступил к допросу:

– Назови себя. Имя, звание, уровень, специальность, задание?

Биос как-то непонятно смерила меня тусклым взглядом прищуренных щелей, и медленно отвернула голову. Я ничего не понял в жесте. Хм-м… О! У меня же теперь есть эксперт в области психологии этих мерзких кусков мяса! Вот пусть и отрабатывает съеденные батарейки.

– Организм биоса постепенно возвращается в исходное состояние. Ответ ее означает, что она не будет говорить с Тактиком-1. От сотрудничества отказывается.

– Возможные меры воздействия?

– Химическое воздействие на нервную систему биоса в целях изменения сознания.

– Конкретнее.

– Введение внутривенно двух миллиграмм тиопентанала натрия6-16.

– Ожидаемые результаты?

– Нейтрализация психологических барьеров и защитных установок, направленных на противодействие сотрудничеству с нежелательным для нее объектом. Вероятность успеха – 93%.

– Разрешаю применить указанное средство.

Весь разговор мы вели по внутренним каналам связи, поэтому, разумеется, для закаленного в боях тела разведчицы вонзенная в ее загривок игла инжектора случилась полной неожиданностью.

Спустя две минуты я повторил вопрос. А потом задал следующий. И еще 167 вопросов после этого. 93% вероятности успеха полностью реализовались.

Ценность взятия в плен вражеского лазутчика я осознал уже после третьего ее ответа. Это был действительно бесценный опыт во всеувеличивающемся объеме тактических и частично стратегических знаний. А непонятный Мед заработал сразу несколько «плюсов» в свою копилку и уже рисковал догнать по этому показателю незаменимого Петовода.

Из беседы с пленницей я выяснил, что в данный момент в «яйце» сосредоточены силы в количестве 366-ти биосов всех специализаций. Все они рассредоточены на трех хорошо укрепленных, и пяти слабо защищенных базах. На вооружении состоят тяжелые образцы инженерной и военной техники в составе: 90 средних шагоходов; 42 тяжелых тетрапода; 189 тяжелых штурмовых экзоскелетов повышенной мобильности и 70 летательных аппаратов штурмового действия. Правда, слабеньких. Но всё равно – летательных.

За последние пять месяцев, что прошли с момента формирования «яйца», к нему присоединились двадцать три «клетки». Моя «клетка», получается, двадцать четвертая. Уровень развития локации уже приближается к максимальному, отчего через пару месяцев можно ожидать ее выхода на поверхность Триеры. «Яйцо» должно будет войти в состав материка на Коре. На данный момент управление «яйца» насчитывает трех полковников. Главным среди них является Зоргер – человек, мужчина, прибыл в локацию во второй «клетке». Со стороны врага ему постоянно противостоят пять роботов, класса «претор», которых он, с относительной легкостью, до сих пор побеждал.

В общем, я очень плодотворно побеседовал с Султаной, выяснив очень много интересного в структуре как военной, так и социально-бытовой этих неразумных существ. Невзирая на их убогость, я осознал, что был близок к катастрофическому для себя исходу – недооценке возможностей врага. Радовало одно: всех сил у живых не хватало для того, чтобы гарантировано снести меня с поверхности этой локации за один удар. Но если бы и я сунулся со всей своей армией на территорию врага, то результат также был бы разгромным. Для меня, разумеется.

Вообще, впервые появившись в Мантии, я думал, что здесь действуют такие же законы, что и в Ядре. Но ошибся. Начнем с того, что ландшафт, да и вообще вся природа вокруг разительно отличались от «клеточных». Тут преобладали холмы и горы против болот и полей предыдущего яруса. Тут преобладал чистый воздух против легкой хмари «клетки». Вследствие этого тут было солнце – светящийся шар, который буквально слепил камеры наших визоров. В том, болотистом краю, откуда мы пришли сюда, такого никогда не было. Единственное, что нас там слепило, так это вспышки мощных взрывов и залпы лучевых орудий.

Тем не менее, согласно механизму интеграции «клеток» в Мантию, часть нашего края туманов и трясин переместился вместе с базой на эту благодатную землю. В течение часа развеялся туман; в течение светового дня – половина болот; в течение полных суток – все наши сомнения насчет того, что мы переместились именно в Мантию. Не теряя времени, я развернул бурную деятельность: во все восемь сторон унеслись разведчики, весь периметр был полностью обновлен, согласно изменившимся реалиям, а боевые порядки моей армии были тщательно пересмотрены.

Например, теперь я не был уверен в том, что мне можно использовать свою бронетехнику едва ли на треть ее мощности. Вся артиллерия пошла на модернизацию, с учетом того, что «потолок» локации вырос более, чем на три километра, чего мне было вполне достаточно. Кроме того, я переобул всю пехоту в более узкие сапоги-ступни, так как почва под ногами теперь не проваливалась на полметра вниз и являлась действительно почвой, а не загустевшей грязью.

Осведомленность пленницы объяснилась, спустя пару часов, прошедших с начала допроса. Она оказалась одним из четырех координаторов объединенной группировки биосов, целью которой было удерживать контроль над «яйцом» и обеспечивать беспрепятственный проход людских подразделений на следующий ярус. Стратегия группировки особой сложностью не отличалась: ежедневно в небо запускались десяток аэроипкисов на предмет вновь появившихся территорий и сформированных новых баз противника. Логова киберплантов также считались приоритетными целями.

Осуществление разведки, на самом деле, являлось делом далеко не простым, так как, во-первых, тут уже имелись несколько новых видов киберживотных, большинство из которых умели летать. В «клетке» это умел только жесткокрыл, да и тот мог осуществлять полет на не особо впечатляющие расстояния. Но, тем не менее, в воздух подниматься он мог и атаковать оттуда же – тоже. Но местные механизированные «орлы» с легкостью расправлялись с высылаемыми каждый день разведчиками, отчего те успевали отлетать от аэродрома на довольно скромное расстояние.

Во-вторых, сама разведка осуществлялась именно ипкисами, которые могли летать. Но это и было единственное отличие их от ипкисов нелетающих. Впервые столкнувшись с ними на базе поверженного мною противника, я предположил их статус, как «обслуга». По сути, это был аналог моих инжей, только с биологическим уклоном. Их тела были ближе к киберплантам, чем к машинам, что позволяло им выполнять действительно тяжелые работы и одновременно с органической пищей потреблять точно такие же энергетические элементы, какими питался я сам.

Хотя, пообщавшись с Султаной, я, наконец, узнал, почему эти изделия тварей так называются. Вся загадка заключалась в том, что люди относят ипкисов к псевдокиберсистемам. ИПКИС прямо так у них и расшифровывался: «Искусственная ПсевдоКибернетическая Инженерная Система». Сокращенно – ипкис. Короче, они изготовлялись на станке, они не имели могучего интеллекта, они были крайне примитивны. Но исполнительны и физически сильны.

И, наконец, в-третьих, у биосов просто не хватало мощностей для того, чтобы посылать огромное количество единиц разведки каждый день. Если размер предыдущей «клетки» я определил, как 60 на 36 километров, то уже «яйцо» состояло из нескольких десятков таких «клеток». Нескольких десятков пустых «клеток», на самом деле. Многих, очень многих десятков.