Тютчев отозвался на нарастающую волну русофобии так:

А великий русский писатель Гоголь незадолго до смерти написал:

Обычно печальная повесть о Восточной (Крымской) войне завершает рассказ об императоре Николае и служит как бы надгробной эпитафией его якобы неудачному царствованию.

Для западных авторов, в особенности английских, Крымская война свидетельство превосходства «сил свободы» над «силами тирании». О том, что в этом деле участвовали еще какие-то парни с ятаганами, то бишь османы султана Абдул Меджида и какие-то французы императора-путчиста Наполеона III порой даже не упоминается.

В реальности, против России воевали три огромные колониальные империи, 90 % населения которых не обладали никакими гражданскими и политическими правами. Если учесть содействие вражеской коалиции со стороны большинства европейских держав и США, если учесть, что вражеская коалиция использовала ресурсы множества зависимых стран, включая самые населенные регионы планеты, то, можно сказать, что России пришлось бороться почти что против всего мира.

Наши либеральные историки и публицисты также придерживаются штампа, простого, как и всё их историотворчество. Николай-де, будучи самодержавным тираном, являлся вдобавок и агрессором, что само собой разумеется. Как агрессор он, естественно, хотел напасть на какую-нибудь слабую страну и отнять у нее что-нибудь ценное. Поскольку ближайшей слабой страной была Османская империя, то Николай хотел отнять у нее Проливы и Константинополь — наверное, чтобы закрепостить турецких крестьян и повесить турецких декабристов.

На самом деле, интерес к Константинополю был у Екатерины Великой, да и то больше теоретический. Николай же неоднократно говорил, что не разделяет прожектерства бабушки. В беседе с английским послом Р. Сеймуром от 22 января 1853 царь напомнил: «Наследовав ее (Екатерины II) обширные владения, я не наследовал ее видений или, если хотите, проектов. Наоборот, моя страна так обширна и находится в столь счастливом во всех отношениях положении, что с моей стороны было бы безрассудно желать увеличения земель и большего могущества, чем у меня есть».[200]«Я уже два раза мог овладеть Константинополем и Турцией…, — сказал император Николай генералу Муравьеву в начале 1853 г. — Какие выгоды от завоевания Турции произошли бы для нашей матушки-то России, то есть для губерний — Ярославской, Московской, Владимирской и прочих? Мне и Польши достаточно.»[201] Проливы, кстати, желал заполучить лидер конституционных демократов Милюков — вместе с другими либеральными политиками времен Первой мировой войны, которые наивно полагали, что Англия непременно вознаградит Россию за верную дружбу геополитическим призом…

Для наших родных либералов «поражение в Крымской войне» непременно снабжается эпитетом «тяжелое», служит признаком «отсталости крепостнического режима» и свидетельством «гнилости самодержавия», которое «втянуло» Россию в войну против «передовых» стран, где была и «развитая промышленность», и «свобода прессы». Мировой прогресс-де с помощью английских пушек просто пришел на помощь страдающей интеллигенции и стонущему крестьянству и принудил самодержавие приступить к началу реформ.

Следуя этой логике, и китайский император втянул «отсталый Китай» в войну против «передовых наций» — а, видимо, надо было не препятствовать затоплению Поднебесной английскими наркотиками. «Отсталые» сикхи, афганцы, индейцы, зулусы тоже были «втянуты» своими вождями, отчего бились с фитильными ружьями, ассегаями и луками против английских солдат, представляющих с помощью картечи мировой прогресс. Согласно блистательной либеральной мысли надо было осознать свою «отсталость», сдаться посланцам «гражданского общества», и тихо-мирно превратиться в кули, сипаев, негров на плантациях, а в случае бесполезности спокойно вымереть в резервациях. Ведь через сто лет «свободная пресса» непременно заметит кости аборигенов, не вписавшихся в прогресс, и принесет свои извинения, «вери вери сорри».

Эскимосы всегда были и будут «отсталыми». Их можно разгромить и победить силой одного взвода, но это единственный народ, способный выживать в ледяной пустыне, без какого-либо снабжения извне. Индусы и китайцы в 19 веке оказались «отсталыми» по сравнению с британцами, однако на протяжении многих тысячелетий было совсем наоборот — «отсталыми» были англосаксы. Они были просто кучкой грязных невежественных дикарей в сравнении с блестящими цивилизациями Индии и Китая. Англосаксы орудовали копалками, сделанными из человеческих костей, когда на Востоке создавались математические теории, романы, философские системы, огромные корабли, ракеты и изделия с помощью порошковой металлургии. Хозяйственные системы Индии и Китая были максимально приспособлены к условиям внешней среды и обеспечивали высокую плотность населения. Так называемая «отсталость», меньшее количество пушек или танков, меньшая агрессивность отнюдь не признак второсортности народа или порочности принятой у него формы правления. Это означает лишь то, что условия внешней среды определили именно такой характер социальной системы и такую техническую вооруженность на данном этапе развития.

Традиционно либеральная и марксистская критика говорит о неудовлетворительной подготовке русской армии, о ее плохом снабжении. Зачем-де царь взялся воевать, имея такую плохую армию? Однако это не была армия китайского императора. Армия Российской империи являлась лучшей в мире на протяжении почти 150 лет — и любую большую наземную войну она заканчивала разгромом противника.

Проблемы российской армии вытекали вовсе не из «проклятого самодержавия», а из вполне объективных, географических, факторов. При списочном составе примерно в миллион человек, реальная ее численность, за вычетом больных, отпускных, небоеспособной внутренней стражи, гарнизонов, войск, охраняющих коммуникации и пограничные линии, могла считаться вдвое меньше. И то, что оставалось, было разбросано по огромной территории.

Тем не менее, в «отсталой» николаевской России велась постоянная работа по увеличению возможностей маневра, переброски, развертывания войск. Приходилась она, в основном, на западные районы империи, в которых и должна была бы завязаться борьба в случае массированного сухопутного нападения западных держав. По масштабам этой работы ни одна другая страна не могла сравниться с Россией. Здесь быстро шло строительство крепостей, арсеналов, депо, каналов и шоссе. Осуществлялось это на основании четко продуманного зонального проекта, подготовленного самим императором, и делало глубокое проникновение в нашу страну западных армий, «по примеру Наполеона», практически невозможным.[202]