Мне стало неожиданно приятно за Макса. Восемнадцать дней – это небольшая передышка для раненного мальчика, не имеющего прежде своего дома и не знающего, что такое забота, ласка и настоящая опека. Любой человек ищет смысл в жизни только, когда он нужен.

Лица остальных ребят казались вырезанными из камня, ведь такая жизнь – это своего рода испытание. Нельзя было терять надежду на нормальное существование. Но сейчас эти люди не видели смысл в такой жизни.

Кирилл посмотрел на меня своими голубыми глазами, казавшимися на этой планете еще ярче. Я чувствовала, что он злится, что ему было не по себе от моего присутствия, но он и представить себе не мог, как мне сейчас нелегко и каких усилий стоит быть вдали от него. Может, Степан Филиппович был прав, дав мне свой единственный совет относительно Кирилла, и голубоглазому парню действительно будет проще без меня, появится шанс на нормальную спокойную жизнь. Эта мысль причиняла мне слишком сильную боль, которая порой казалась слишком реальной, чтобы не понять, что Кирилл значит для меня. Во взгляде его было столько укора и непонимания, отчего мне хотелось встать со своего места, прогнать всех прочь и остаться с ним наедине, объяснить ему свои чувства, заключить в объятия и никогда не расставаться с этим мужчиной. Но вместо действий я продолжала сидеть на месте, наблюдая за мучениями дорого сердцу человека, пока Кирилл не заставил себя отвернуть лицо в сторону Марка, сидящего рядом.

Окончательно уверившись, что Кирилл не хочет больше видеть меня, я уныло перенесла внимание на сестер блондинок. Их жалкие гримасы были похожи на мимику грустного клоуна. Роза и Елена мне улыбнулись, но тут же обе скисли. Ведь ни одна из них не ожидала попасть в каменный век только без пещер и суши, в мир, где вокруг только вода. Макс пытался подбодрить девочек, но, похоже, они не слышали его. Ева с Марком сидели молча, не выдавая ни единого звука и ни одной ухмылки. Степан Филиппович постоянно глотал слюну, почесывая ладонью бороду. Константин впервые не знал, что сказать. Только Кирсановы казались довольными. Наверное, у них был свой план. Трое мужчин добытчиков и единственная женщина, служащая им опорой. Почти идеально, как в семье Игоря, не считая того, что младший Толкунов был ровесник Лили.

На поясе Александра завибрировал электронный аппарат, напоминающий рацию. Он отошел в сторону, а по возвращению к группе во весь голос провозгласил так, будто наспех отрепетировал речь:

– Официальное разрешение на владение животным по кличке Пушстик выдано Анне Политаевой с сего дня посмертно.

Мне вдруг захотелось рассмеяться от того, с каким пафосом, словно придворный короля, произнес Александр эти слова, поэтому я просто не имела право не показать свое отношение к столь наигранной речи.

– Я сказал что-то смешное? – обратился ко мне Александр. Взгляды ребят тут же обратились на нас.

– Это всего лишь котенок!

– Таковы правила, леди, – гнусаво поставил точку Александр, осадив меня взглядом переполненным укором.

– Это не было подарком основателей, – встал на защиту Константин, подмигивая мне. – Его привезла с собой маленькая девочка. Правила тут не причем.

Мой взгляд стал невыносимым для Александра, отчего его лицо постепенно становилось лиловым. Мгновенный ответ Константина задел узкоплечего мужчину. Уязвленный словами, он недобро смотрел то на меня, то на моего защитника.

– Польщен столь слаженным коллективом, – сбавляя краску на лице, бросил рикошетную фразу Александр. – Мегер здесь быстро приструнивают. – Я увеличила глаза, явно издеваясь над узкоплечим мужчиной, фигурой напоминающий осину. – А сподвижников не принимают в ряды трудоустраивающихся. – Константин хлопнул в ладоши, демонстрируя свое решение. На случай, если он передумает, я попыталась сгладить ситуацию:

– Принято к размышлению, Александр, – будто по уставу доложила я.

– Если вопросов нет, то прошу последовать за мной в медицинский блок для осмотра пострадавших.

Около входа в одноэтажную постройку с надписью «Медицинский пункт» Александр схватил меня за запястье и остановил на ходу.

– Александр, впредь прошу держать руки при себе, – зло прыснул Кирилл.

Узкоплечий мужчина в панамке слишком открыто посмотрел на Кирилла. На лице показалась хитрая улыбка, совсем как тогда, когда человек понимает, что у него есть козырь против жертвы.

– Все хорошо, Кирилл, – пообещала я, заметив нарастающую ярость в его глазах. – Этот человек не сделает мне ничего плохого.

– Александр, – обратился к нему Константин. – Вы нервируете государственного защитника по правам женщин. Кирилл Александрович не выносит насилия. – Эти двое точно стоили друг друга, но при этом Константин доказывал раз за разом, каким преданным другом он является. Он тихонько отвел Кирилла в сторону, чтобы тот не стал мишенью для человека в панамке, позволив мне спокойно уладить недоразумение, вызванное порывом ревности моего голубоглазого парня.

– У вас отличная группа поддержи, – говорил Александр мне. – Но не могли бы вы свою личную охрану держать позади себя. Вдруг ненароком кто заметит нечто неладное в отношении некоторых мужчин относительно вас.

– Учту ваше замечание, Александр, – осадила я свой пыл внутри.

– Анна, вы уж, пожалуйста, не подводите Вячеслава Владимировича. Я не последний человек для Толкунова и непосредственно подчиняюсь ему, но если вы будете продолжать вести себя по-хамски и натравливать на меня своих собак, я не возьму вас под свое начало. – Александр отпустил мое запястье.

– Будем стараться стать друзьями, Александр, – растянула я рот в театральной улыбке.

– Стараться здесь главное слово, – уточнил тощий мужчина, в некотором роде соглашаясь на перемирие и изображая подобие радости на лице.

После короткого разговора с Александром я поняла, что работой меня обеспечат. В целом, опять же благодаря отцу Игоря, наш с Лили остров располагался не за пятьдесят километров от основного острова. В одном этот узкоплечий мужчина в панамке был прав: мне не следует подводить Вячеслава Владимировича.

Вошла я в одноэтажную постройку следом за Александром совсем с иным выражением лица. Радоваться мне было нечему, но я всячески старалась не нарваться на очередную неприятность. Ради того, чтобы моя сестра жила в достатке и с привилегиями, мне нужно было играть свою роль, бороться с внутренними противоречиями и мириться с действиями определенных людей.

– Геннадий Петрович, осмотрите, пожалуйста, Политаеву первой, – попросил Александр, проталкивая меня ближе к седовласому мужчине средних лет в расстёгнутом белом халате, из-под которого виднелась серая футболка и льняные бежевые штаны. На вид человек был приятен, спокоен и ничем не отталкивал. Когда Александр вежливо настаивал на моем скором осмотре, врач уже начал разматывать травмированную руку Максима.

– Я могу подождать, – недовольно утверждала я, не понимая, зачем этот человек так поступает. Но замечая постепенно укор в глазах остальной группы, поняла посыл Александра: таким образом, он настраивал ребят явственно против меня, открыто демонстрируя мои привилегии и показывая, что я им неровня. Его замысел казался жестоким, ведь он не имел право решать за меня, с кем общаться мне в будущем. Лишь спустя месяцы, я поняла, почему Александр тогда поступил именно так и зачем он разъединял меня с моей командой: он хотел, чтобы я закончила дело, начатое задолго до моего появления на Аполитоне. Уверившись в сплоченности коллектива, он не хотел подвергать ребят опасности и ставить меня перед выбором. Особенно в лице Кирилла он увидел угрозу, которая может обернуться катастрофой для меня и для него. Посыл Александра я поняла слишком поздно.

– Не можете, Анна, – только и сказал Александр.

В минуту отчаяния хочется убежать от людских глаз, возможно, спрятаться в норке или укромном месте, накрыться одеялом с головой и не видеть ни одно живое существо. Первым чувством была злость, которая постепенно сменилась обидой, пока вовсе не истощила свой запас. Наверное, именно такой реакции Александр и ожидал от меня, вставая в боевую стойку. Я предчувствовала, какую пламенную речь он заготовил для меня, но этот узкоплечий человек не знал, как девушка может быстро совладать с собой, подавить отчаяние и стать рассудительной, спокойной.