Она стояла рядом с отцом возле стеклянной стены, отгораживающей палату от исследовательской части комнаты. С другой стороны стекла лежала Алиса. Она была бледная. Руки девушки были туго перебинтованы. К ее телу подключено несколько проводков, ведущих к монитору, который отражал ее пульс. Вся семья Штернов около получаса откачивала Алису, пока, наконец, ее сердце не восстановило ровный медленный ритм. Девушка потеряла очень много крови, поэтому уже больше двух суток лежала без сознания под пристальным наблюдением Лиссандры и ее отца. Артем не мог находиться рядом. Он навещал семью несколько раз, принося им кофе и бутерброды, а затем уходил вновь. Помощники старшего Штерна докладывали, что Артемий уходит в лес, чтобы выпускать магию. Максимилиан и Лиссандра не мешали ему, позволяя упиваться собственной болью и чувством вины.

Впервые за сутки отец и дочь стояли рядом, ничего не делая.

– Лиссандра, – позвал мужчина. – Не хочешь ничего мне сказать?

– О чем ты? – рвано вздохнув, переспросила девушка.

– Артем был у нее утром, но почему-то вены она вскрыла ночью, через полчаса именно после твоего прихода. Что у вас случилось?

Лиссандра прикрыла глаза, кивнула, будто с чем-то соглашаясь, и начала свой рассказ.

– Я заканчивала формулу, чтобы извлечь вирус. Она у меня получилась не такая, как ты принес, я делала упор не на извлечении вируса, а на его выжигании, чтобы не задеть сознание Алисы. В общем, сейчас не об этом. В лабораторию ворвался Артем. Он хныкал, плакал. Из его спутанной, сопливой речи я поняла, что у них что-то произошло с Алисой. Он говорил, что думал, что она была не против, и что он не смог сопротивляться. Что она была не такая, как обычно, что она звала его. Что все изменилось, и она стала другая. – Лиссандра замолчала на минуту, затем вздохнула и продолжила. – Я чувствовала, что ему больно, что он паникует. Я не стала его расспрашивать и разбираться. Он всю жизнь за ней бегал хвостиком, любил ее. Она ему, конечно, никакой надежды не давала… Но я решила, что пострадавшая сторона тут он. Что это все из-за дурацкого вируса и ее пробудившейся природы. Тогда я не знала, что это была не она, не ее чары, а вирус. Даже не думала. А еще я была зла на нее. Мне казалось, что она предала меня, предала то, во что верила всю жизнь. Я спустилась к ней и…

Лиссандра закрыла глаза, пытаясь совладать с эмоциями. Отец обнял ее за плечи, позволяя обнять себя в ответ. Как в детстве, девушка уткнулась носом в грудь отца, прижимаясь к нему руками. Несколько минут в объятиях родного человека немного успокоили ее. Девушка шмыгнула носом и заговорила снова…

*** Лиссандра

Алиса так доверчиво кинулась с кровати к прутьям клетки. В ее глазах было столько надежды и отчаяния. От нее исходили волны отчаяния, надежды, злости и, как ни странно, нежности. Она прошептала:

– Ты пришла, маленькая Лиса.

А я… у меня в голове как помутилось что-то. Я рявкнула:

– Не смей меня так называть! Что, не дождалась любви, решила кинуться на более доступный объект?

Алиса отшатнулась и ошарашенно спросила:

– Лиссандра, о чем ты?

Меня затопила волна презрения:

– Для тебя я госпожа Лиссандра, – холодно откликнулась я. – Ты еще спрашиваешь, о чем? Как только пробудилась твоя шлюшья сущность, твои руки сразу оказались в штанах моего брата. Здорово правда?

Мои глаза, казалось, пылали гневом. У меня было ощущения, что загораются кончики пальцев от гнева и магии, переполняющих меня.

– Что ж он теперь в соплях ходит? Не удовлетворил тебя, и ты его послала? Не понравилось? Теперь опять будешь бегать за мной со своей любовью? Или тебе уже не надо?

Пока я говорила, глаза Алисы становились все более холодными.

– Хотя что это я. Отец говорил, что в твоей деревне все были суккубами. Все или трахались друг с другом, или убивали приходящих людей ради энергии. Уверена, что ты станешь такой же. Ведь это в твоей природе. Братик погорюет по тебе и, надеюсь, забудет. А ты снова прибежишь ко мне, как делала всегда. И будешь умолять тебя трахнуть. Хотя я больше на твои розовые сопли не поведусь. Я не ожидала этого от тебя, но теперь я вижу тебя насквозь. Ты даже хуже, чем мы.

Я понимала, что говорю то, чего говорить не стоит. И скорее всего, я даже не думала так про нее. Но меня несло. Так отчаянно. Я испугалась за Артема, потому что никогда его таким не видела. Испугалась за нее, когда увидела, и из-за этого злилась еще больше. И мне было обидно за себя. Я привыкла к тому, что она боготворит меня. К тому, что я вижу в ее взгляде восхищение. К тому, что я всегда могу прийти к ней за помощью, и она меня примет, чего бы ей это ни стоило. Я злилась на Артема за то, что он не удержал себя в штанах и все испортил. Все испачкал. Злилась на тебя за то, что ты привел ее когда-то в наш дом, и за то, что не защитил сейчас. На себя, потому что я снова не была на ее стороне. И на нее… боже, как я злилась на нее. Я злилась на всех, и ничего не могла с этим поделать. Наша хрупкая дружба, державшаяся на таком дурацком любовном треугольнике, рухнула в один момент. Я понимала, что, скорее всего, Алиса даже не знала, что делает. Что виноват вирус, захвативший ее разум. Но я не могла остановиться. Как поезд, несущийся с обрыва.

Я поняла, что совершила что-то непоправимое, только, когда она посмотрела мне в глаза. Они были абсолютно пустыми и безжизненными. От нее не исходило ни одной эмоции. Ни одной.

Знаешь, пап, я испугалась.

Она поклонилась мне, не отрывая взгляда. И сказала мертвым голосом:

– Извините меня, госпожа Лиссандра. Такого больше не повторится.

Я даже не стала уточнять, какого такого. У меня язык словно отнялся. Я вышла оттуда на ватных ногах. Я поняла, что перегнула палку. Но у меня и в мыслях не было, что она может что-то с собой сделать. Раньше мы могли ругаться. Все мелкие ссоры она переводила в шутку, либо извинялась. Все крупные ссоры заканчивались плохо. Я наговаривала ей кучу гадостей, и мы расходились. Через несколько дней она притаскивала мне какую-нибудь милую безделушку. И все налаживалось само собой. В этот раз все было значительно хуже, но я и представить не могла, насколько.

***

Лиссандра закончила свой рассказ, неотрывно глядя на девушку за стеклом. Максимилиан скрестил руки на груди и долго молчал.

– Знаешь, дочка, я сейчас очень разочарован своими детьми. Нужно было вас пороть.

– А не её, да? – вопросительно посмотрела девушка на отца.

– Ее я порол за упрямство. За то, что она постоянно заступается за вас. Получали бы вы за свои косяки, и все бы нормально было. Но нет, она все время оберегала вас, – раздраженно произнес мужчина и снова замолчал. – Она думала, что вы не знаете о том, что я наказываю ее вместо вас. Она так тщательно это скрывала. В каком возрасте ты узнала?

Лиссандра пожала плечами и поморщилась:

– Мне кажется, я знала это всегда. Она никогда не жаловалась и не говорила мне этого, но я видела, что ей плохо. Однажды я была на нее очень злая. Мне было лет десять. Я тогда разнесла деревянный зал волной, потому что мне не купили какой-то крутой амулет. Ты тогда уезжал, а няня сказала, что «ваш папа велел не расходовать лишний раз деньги». Я сломала все, что было в зале. Все манекены, шкафы. Даже скамейки. Алиса тогда сказала тебе, что она подралась с мальчишкой, и они случайно разрушили весь зал. Ты знал, что это не так. Она знала, что ты знаешь. Но ты все равно выпорол ее до кровавых разводов, а потом заставил помогать строителям восстанавливать зал.

Девушка зарылась пальцами в волосы, чуть дергая их.

– Мы тогда еще жили в одной комнате. Я помню этот момент так ясно, будто это было вчера. Она вернулась поздно вечером. Ее движения были кривыми, скованными. Я все видела. И все еще была зла на тебя. Я так ехидно спросила: «Что, опять отец выпорол?». Она посмотрела на меня своими спокойными серыми глазками и произнесла: «Откуда ты знаешь?»