– Встану с колен! Вот увидишь еще!
Возможно, что-то перевернулось в душе этой женщины, если она сама себя решила поднять без посторонней помощи.
Глава 3
Никола был хороший тракторист, бульдозерист, но из-за регулярных пьянок, пытался искать работу на стороне.
Неподалеку, от их села, расположился палаточный городок геологов, и там не хватало рабочих.
Никола приобрел среди них друзей, устроился работать разнорабочим и по “совместительству” – доставал им самогон у Нюрки.
Нюрка – полная женщина, верткая и практичная, гнала самогон на продажу, объясняя свой промысел тем, что как-то жить надо, детей в школу одеть надо, и вообще, копейка на этом деле доходная. Женщины поселка обижались на то, что она якобы спаивала их мужиков. Грозились пожаловаться участковому Геннадию Михайловичи, чтобы тот “прикрыл ее лавочку”. Однако Нюрке угрожать было бесполезно.
– Я что, одна такая на деревне гоню самогонку? В каждой хате самогонный аппарат и русские печки переделаны под фляги, чтобы удобнее перегонять это зелье.
Ругаться с ней было бесполезно, всех перекричит и на место поставит. Нюрка не прекращала своей торговли, особенно хороший доход, приносили геологи.
– “Бегу, бегу, глаза на вылупку” – с радостью бежала она за очередной бутылкой самогона. Никола пристрастился ходить к ней.
– А почему бы и нет? Женщина она холостая, выпить всегда есть, и закусить тоже.
Нюрке нравился Никола: высокий, стройный, чубчик кучерявый, а как выпьет, запоет так, что готова всю себя сразу и отдать, от великой любви к этому мужику. Вот только не будь он мужем Фотинии, которую все же уважала, давно бы прибрала его к своим рукам.
Пьяный Никола говорил ей:
– А что здесь плохого? У нас на роду так написано: у моего деда было две жинки. Правда, там другие были обстоятельства, но все, же где на вас всех баб мужиков набраться? – он хлопнул по пышному заду Нюрку.
– Вишь какой отъела! Вечером ударишь, а утром все еще трясется.
– Ну и грубый ты, Никола!
– А что неверно, Нюрка? Ты думаешь, что я Фотинию на тебя променяю? Не дождешься! Она идет по селу – сердце поет и радуется! Вот такая и в школе была – первая красавица. Много парней за ней бегало, а мне, дураку, досталась!
В этот вечер Никола “набрался” еще хлеще, чем предыдущий день, хоть отжимай его, пьяный в стельку.
– Вот здесь она у меня, – показал кулаком на грудь. – Сидит как заноза и болит. Ну, она Бога любит больше, чем меня, понимаешь Нюрка, Бог где? Ты его видела? Я лично с ним не знаком.
Нюрка перекрестилась.
– Побойся Бога, Никола! С ним полегче надо.
– Полегче, Нюрка! Может ты и права, только я-то не верю в него, вот с Фотинией живем десять лет, а детей то она мне не рожает. А почему? Вот у тебя есть дети, а у меня нет. Бог ей детей не дает, вот и пью. Пил и буду пить! Сам пью, сам гуляю, сам я деньги получаю.
– Ладно, Нюрка, целуй меня – и я пошел домой. Хорошая ты баба, но не моя.
Нюрка вздохнула тяжело и проводила Николу до калитки.
– Хороша баба, но не моя, – повторил он и пошел по деревне с песней: “Шумел камыш, деревья гнулись, а ночка темная была…”.
Голос у Николы красивый. Возможно, за этот дар и полюбила его Фотиния. На всех вечерах в школе пел. Девочек бегало за ним много, а он добивался ее одну.
Никола шел по темной улице, спотыкаясь, падал, поднимался и снова падал.
– Тихо! Стоять! – давал он себе команду. – Стоять! Кому говорю!
Выравнивая походку, так спотыкаясь, дошел до дома. Хозяина встретил пес Яшка, лизнул его за руку и сопроводил до дома.
Никола зашел в летнюю кухню, зажег свет. На столе, под полотенцем, стоял ужин, приготовленный Фотинией. Он сел за стол и направил свой взор на икону Николая Угодника. Этого святого Никола уважал, потому, что назван таким же именем.
Он пристально посмотрел на икону и затеял разговор со Святым:
– Вот, Никола! Если Чудотворец, то объясни мне такую вещь: почему у меня нет детей? Родила бы мне моя Фотиньюшка, может, и пить не стал. Дай мне детей. Сына хочу, а может – и дочь, такую красивую, как Фотиния.
Он пристально опять посмотрел на Святого, и ему померещилось, что из угла комнаты, из-за печки, вышел с топором его дед Никола.
Никола от испуга замахал по воздуху руками:
– Не тронь! Не тронь, говорю!
Он схватил топор, что стоял возле печки и давай им рассекать воздух:
– Не подходи, зарублю!
На пороге, в ночной сорочке, появилась Фотиния. Испуганная до ужаса женщина запричитала:
– Николаша! Милый, топор брось!
Он развернулся к ней и обезумевшими глазами посмотрел на жену:
– А ты кто? Что ты здесь делаешь?
На какой-то миг сознание его прояснилось и он увидал Фотинию.
– Я, жена твоя, Николенька.
– Жена! А кто я тебе? Я тебе Бог! Ты меня должна любить, меня! Я Бог тебе!
Фотиния не решалась подойти ближе, видя, как Никола вцепился намертво в топорище:
– Вот, милая, знай, кто я! Бог, молись на меня!
Разум его снова помутился, и с яростным криком опять замахал топором по воздуху, словно кого-то рубил.
– Вы все на меня тоже, кричал он и кинулся с топором в сторону Фотинии.
Она бросилась бежать из дома, а Никола догонять ее приговаривая:
– Не уйдешь! От меня еще никто не уходил, и ты не уйдешь!
Он догнал женщину на краю села, у реки, и потащил за волосы в воду.
– Топись, говорю! Топись!
Фотиния сопротивлялась, как могла. От боли и ужаса она “потеряла” голос и не могла позвать на помощь. Никола хватал ее то за сорочку, то за волосы. Тащил в воду. На какой-то миг она скрылась под водой. Пошли круги по воде. Никола ничего, не понимая, стоял и смотрел на эти разводы, а потом, махнув рукой, поплелся восвояси, куда глаза глядят.
Глава 4
Баба Фрося долго не ложилась спать. Она сидела на деревянном сундучке и держала в руках иконку, подаренную Фотинией. Тут вспомнила, что не закрыла ставни и потихоньку, взяв тросточку, вышла во двор. На улице было тихо. Луна ярко светила, отражаясь в реке. Светло, как будто горел огромный прожектор. На берегу реки появились силуэты людей.
– Топись! Топись! – она отчетливо услышала голос мужчины.
Старушка по интуиции крикнула:
– Отпусти женщину, окаянный!
Голос ее никто не услышал, он был совсем слабым. Присмотревшись получше, она узнала Николу. Его голос: громкий, сильный, был слышен за версту. В женщине она признала Фотинию.
– Фотиния, деточка, да что он надумал, ирод такой! – старушка засеменила в дом, и, взяв икону с ликом Богородицы, встав на колени, начала молить о помощи.
– Матушка, Дева Мария! Господи, спаси дитя, рабу Божию Фотинию! – со слезами на глазах молилась и крестилась, молилась и крестилась.
– Возьми мою жизнь, защити ее. Она еще молода, и ей надо жить! Вразуми Николу! Дай разум ему, – и от сильного волнения она повалилась на пол.
Понимая, что с ней происходит что-то неладное, она так и оставалась лежать на полу с иконой в руках.
Глава 5
Фотиния оказалась глубоко под водой, и вдруг какая-то сила ее вытолкнула на поверхность воды, спасаясь, она начала грести руками и ногами к берегу.
Фотиния долго сидела на берегу, дрожа от страха и холода. Ее окружала тайга.
Стояла звенящая тишина… и глубокая ночь перед рассветом. В душе было тоже состояние темной ночи.
Глава 6
Конец восьмидесятых и начало девяностых – это темная ночь и для России. Это время социалистической эпохи, которая без веры в Бога, без веры в завтрашний день зашла в тупик. Огромная страна оказалась ввергнутой в пучину огненных испытаний. На протяжении почти столетия было выращено не одно поколение, атеистов. 1991 год, без сомнения, будет судьбоносным для Отечества. Так больше продолжаться не может. Главная боль России – это непросвещенный народ. Нужно возрождение Православия на Руси. Нужно восстанавливать традиции народа.
