Огонек показался посреди бушующего моря. Там, под козырьком подъезда. Огонек едва двинулся – дождь забарабанил по листьям. Белый дым медленно окутывал пространство под козырьком. Одинокий плот посреди бушующих листьев. Мужская фигура вырисовывалась на этом плоту. Андрей узнал этого человека. Жак, инженер, один из ассистентов проектировщиков нижних уровней здания Института. Он тоже сотрудник Института, но с ним Андрей практически не общается. Вблизи он походил на морского котика, поднимающего верхнюю губу, словно помогая тем самым больше раскрыться ротовой полости, неравномерно вдыхающей ядовитый дым. Он прибыл в это время и первое, что захотел попробовать – курить. В родном времени тоже употребляли психотропные вещества, но они были специально для клиента, учитывая все его характеристики, подобранной смесью, дававшей человеку идеальное бытие. Там не было никакого риска. Может, именно поэтому-то он и вздумал попробовать что-то, что давало бы ему иные эмоции. Задумал ли он это еще до Исхода? Возможно. Получалось комично. Сперва он внимательно наблюдал за тем, как это делают местные. Курил вместе с ними. Сейчас он одиноко стоит и наблюдает за шумом волн.

Жак, завидев Андрея, лишь кивнул и неловко дернул тлеющей сигаретой. Андрей кивнул ему в ответ и зашел в ярко освещенный подъезд. В лифт он не вошел, пошел по лестнице. Второй этаж. Свет уже не такой громкий. Третий этаж. Что-то скрипнуло внизу. Наверно, Жак решил зайти. Четвертый этаж. Он стоит перед дверью своей квартиры. Ключ. Да, древняя форма идентификации хозяина дома. Неудобно, до сих пор кажется бессмысленной детской игрушкой. Поворот. Дверь тихонько приоткрылась. Андрей шагнул в полутемный коридор. Внутри была не самая пышная обстановка. Да что там – стены одеты в обои, которые даже нельзя было изменить движением руки, небольшой шкаф для одежды, который открывается движением руки. Иронично. Единственное, что дозволено иметь из технологий родного времени, – датчики, спрятанные в стенах. Они контролируют пребывание людей в помещении. При обнаружении посторонних дают сигнал в центр управления. Хотя это не особенно требовалось, так как район имел крайне низкий криминогенный уровень. Одна из причин его выбора.

На кухне горел свет. Аня, его жена еще бодрствовала. Да, сегодня, видимо Фомины посетили их, по-соседски.

Андрей последовал на кухню. Белокурая женщина сидела за столом и смотрела в стену. Она была одета в цветочном платье.

– Ты поздно, – натянуто нейтрально, не поворачивая головы, сказала Аня.

– Да, задержался, – проговорил Андрей.

На столе стояла зеленая бутылка вина, рядом полупустые тарелки. Аня поглаживала бокал с вишневой жидкостью в своей руке.

– Они давно ушли? – спросил Андрей, встав на пороге.

– Полчаса назад, – сказала Аня, все так же не поворачивая головы.

Фомины, чета по соседству, выказывали им всяческую любезность, видя в них своих друзей с того момента, как Хомские прибыли сюда. Вино они принесли свое, Андрей не сомневался.

– Здесь еще осталось, – Аня кивнула на бутылку, и ее взор сместился с точки на стене на Андрея. Похмелевшие глаза мутно отсвечивали, будто болото, затягивающее неосторожного путника.

Андрей кивнул и последовал к столу, ощущая на себе топкий взгляд. Усевшись, он увидел, на что смотрела его жена. Точка на стене расплылась в информационное окно. Телевизор этой эры. Шли новости. Показывали официальную встречу президентов… здесь еще есть понятие суверенного государства. В мире, откуда Андрей родом, суверенитет – скорее следствие распри между Окраинами и Империей. Хотя идеи сами по себе могут быть опасны в любые времена.

– Таня снова любопытствовала… – Аня специально подчеркнула последнее слово, хоть и далось оно ей с трудом – язык у нее уже начинает вязать. – Она вилась вокруг да около. Все хотела узнать, чем мы занимаемся. Она очень не удовлетворена, видимо, что мы им ответили в прошлый раз.

Андрей вспомнил, как они в первый раз встретились с Фомиными. Те были такими же приветливыми, прилипчивыми, но беспокойными до чужого счастья внутри. Они до сих пор не особо понимают друг друга из-за колоссальной попасти в языке и культуре. Квартира Фоминых была обставлена всевозможными предметами дороскоши, что выделяло их незаурядность. Хомские же до сих пор не привыкли к современности, поэтому их квартира обставлена лишь предметами первой, так сказать, необходимости. Фоминых и это интересовало. Приходилось им говорить, что они вынуждены переезжать с места на место, поэтому их поклажа должны быть легкой. Кажется, это их успокоило на какое-то время. Андрей сам понимал, что это временная отмазка. По официальной легенде, их работа строго засекречена, из чего следует невозможность ее обсуждения. Этот дом построили специально для таких, как Андрей с Аней, сотрудников Института. Отмазка с легкой поклажей сама пришла в голову. Этот неофициальный научный городок при Институте является упорядоченной мешаниной приезжих и местных. Фомины сами приехали издалека, и их крайне интересовала чужая секретность. Им приходилось говорить, что Хомские много путешествовали, из-за чего у них такой барьер в языковом понимании.

Но как бы Фомины и им подобные не хотели допытаться до их секретов, они сами были объектом пристального наблюдения. Вся эта мешанина именно из-за этого – слиться с местными. Это называли в шутку шпионажем, относясь к этому негативно.

– Таня хотела было подключить своего муженька, – хмельным голосом продолжила Аня, словно на качелях взмывая и опускаясь на каждом слове, – но он, видно, раньше понял тщетность этой затеи. – Она понизила тон: – Они интересовались, где ты пропадаешь.

Укол.

– Задержался, читал отчеты стажера, – проговорил Андрей, после поняв поспешность в своей речи. – Он делает значительные успехи. Скоро ему можно будет доверить СУС. А ОКО к тому же следит за нами пристальнее обычного. Операторов мало, но СУС просто так никому не доверят. Может, в ближайшем будущем у нас будет четко спланированное обучение на оператора. Сейчас же…

Андрей вздохнул.

– Тогда хорошо, что ты его наставник, – проговорила Аня.

Андрей насторожился от ее тона. Она, возможно сама того не подозревая, хотела его уколоть. Андрей понимал, что тому причиной. Теперь понимал. Весь ее мир остался там, здесь только он, хотя и то можно поставить под сомнение. Программа Исхода требовала постепенного и лимитированного перехода. Допускались лишь определенные лица. Как оператор СУС Андрей занимал первые строчки в списках. Однако, программа не содержала даже изначально оптимизма. Исход уже тогда рассматривался в качестве поездки в один конец. В рекомендациях стояло завести семью перед Исходом, и он сделал предложение не имевшей билет на корабль Ане. Сразу. До этого же он не горел желанием продолжать с ней отношения. Все это время он считал себя ее спасителем, представляя первое посещение роддома. Сейчас же он чувствует, что взял с собой просто попутчика.

– Как думаешь, что бы было, если мы остались? – спросила Аня. Ее голос стал тверже.

Остались? Андрей даже подумать об этом не смел.

– Мы бы погибли в войне с окраинами, или Темнота нас настигла бы. – ответил он.

С чего такой вопрос? Ведь все очевидно.

– Мы просто живем, – добавил Андрей после недолгого молчания.

– Я знаю про твои посещения психолога, – выпалила Аня.

Андрей несколько затормозил с обдумыванием ее слов. Это ведь не секрет. Что с этого?

– Все посещают психолога, – сказала Аня, посмотрев на реакцию Андрея. – Это обязательная процедура для новоприбывших, и она постоянно дополняется и изменяется. Наших прибывает все больше, и каждый будет так жить. Всем на ум приходит одно и то же – они оторваны от родного мира навсегда.

Андрей понял. Исход предполагал возможность возвращения, но такая вероятность приближалась к нулю. Они забрались так далеко во времени не только из соображений минимального влияния на будущее, но и из возможности построить максимально долговременную программу… нет, не научных поисков, а жизни в этом времени, до их родного времени, до которого они даже не доживут. Только их далекие потомки. Замкнутый круг. Все дороги ведут только в одну точку.