– Какого доктора? – не понимал я.

Миша вскочил с лавки и побежал куда-то в другую сторону от своей могилы.

– Я щас, мигом! – убегая, крикнул он.

Я посмотрел на свою руку и тут у меня зазвенело в ушах. Какой-то писк, с размеренным таким тактом, проникал в мою голову.

«Пип… Пип… Пип»

Я схватился обеими руками за голову, упал на землю спиной и тяжело дышал. В глаза проникал тусклый белый свет. Сначала он был совсем тусклый, но постепенно становился всё ярче и ярче. Писк в голове тоже усиливался.

Я чувствовал, что меня кто-то держит за руки вдоль туловища и не дает пошевелиться.

Земля подомной становилась всё мягче. Что это? Что со мной происходит?

– Есть движение, – сказал сквозь писк еле слышный чей-то мужской голос.

Я шевелил головой из стороны в сторону.

Тело покрылось потом, лоб испариной.

Вскоре я открыл глаза. Дышалось тяжело, как после пробежки. Я оказался в помещении.

Надо мной висел больничный осветительный прибор. В рот была вставлена пластиковая трубка.

В стороне от меня пищал аппарат искусственного дыхания. Это его звук я услышал первым.

Надо мной стоял врач и проверял что-то на приборах.

Я повернул голову в право и в проходе, открытой двери, увидел двух идущих девочек лет десяти, одиннадцати. Это были те девочки Даша и Маша. В руках они держали плюшевых мишек и Микки Маусов.

Мои глаза слезились и в них стояла слабая пелена, но девочек я узнал сразу, даже сквозь нее. Они так же, о чем-то общаясь, прошли мимо меня, как и в тот раз, на кладбище.

В палате пахло кофе. Этот запах шел от Мишиной сигареты там, на кладбище, а здесь, мой сосед по палате заваривал себе пакетик кофе с таким же ароматом.

Все запахи и звуки были как на кладбище. За окном кричали вороны, в форточку дул лёгкий ветерок и кидал небольшие капли дождя мне в лицо.

Всё вокруг напоминало мне про то место. Кроме нудного писка.

Врач что-то записал в планшетку.

– Поздравляю вас со вторым днем рождения, – улыбаясь, сказал он.

Затем вынул из кармана халата мобильный телефон и набрал номер.

– Алло, запишите, что пациент вышел из комы на четвертый день в 15:30. Да, да. Григорьев Андрей, – выходя из палаты, сказал врач по телефону, – шестая палата.

Я лежал, обвязанный трубками и капельницами, и смотрел то в окно, то в потолок. В голове была неразбериха. К тому же она жутко начинала болеть. Я с трудом соображал, что вообще произошло и происходит.

Через пару-тройку минут, когда я уже более-менее успокоился, ко мне подсел небольшой мужичок, сосед по палате.

– Ну привет, – протянув руку, сказал улыбаясь он, – Михаил.

Я посмотрел на него.

– Андрей, – с каким-то ужасом, узнав его, невнятно промычал я, протягивая ему свою трясущуюся руку. Это же ты. Вдруг промелькнуло у меня в голове. Мужичок с кладбища.

– Будем знакомы, Андрюха. С возвращением, -улыбаясь сказал он, – я же говорил «рука шевельнулась у тебя».

И пожал мне руку.

На столе рядом с койкой лежали бутерброды и стаканчик с морсом.

– Мама твоя приходила, оставила, – сказал, кивнув на них, мужичек, – ещё свежие.

Я с трудом поднялся с кровати. Выдрав из себя капельницу и отключив аппарат искусственного дыхания, я неровной походкой направился к выходу.

Мои движения были ломанными и нескоординированными.

– Мне нужно домой, – держась за стены, еле ворочая языком, сказал я.

В глазах всё было мутным и расплывалось. Пол, казалось, двигался подомной и норовил скинуть меня на себя.

Михаил сидел на своей койке.

– Отсюда нет выхода. Я же говорил.

– Как нет, вон дверь. Значит там выход, – я посмотрел на дверь, к которой и направлялся, – из любого здания есть выход.

В дверном проеме возникли две девочки Даша и Маша. В руках они держали свои плюшевые потрёпанные игрушки.

– А когда придет мама? – хором спросили они у меня, – а то у нас игрушки уже старыми стали, – и медленно направились в мою сторону.

Я от неожиданности покачнулся и облокотился на стену в том месте, где находилась кнопка пожарной тревоги. С потолка, из сплинкеров тут же полилась вода.

– Ну вот, опять дождь, – недовольно сказал Миша.

Я смотрел на него, на девочек и не мог ничего понять. Вода заливала всё вокруг, попадала в глаза и мешала видеть.

– Кладбище не отпустит тебя, Андрюха, – снова сказал мужичок, – с этим пора уже смириться.

– Какое кладбище? – не понимал я.

Я обернулся назад и вместо койки, где только что лежал, я увидел крест со своей фотографией.

Цветы на могиле гнулись под напором воды.

Дальше, среди леса, тоже стояли кресты.

Рядом, на лавке, сидел мужичок и смотрел на меня. Девочки, тоже смотрели на меня с непонимающим взглядом.

Неподалеку, у могилы Миши, стояла его березка, которую он называл именем жены.

Я упал на колени и начал соскребать сырую землю руками.

– Я ведь жив, – говорил я про себя, – Жив.

Дождь лил на меня, на Мишу, на девочек, на могилы.

Чуть позже, мужчина, который взялся не пойми откуда, в белом халате поднял меня под руки и повалил спиной на землю.

Я плакал, или же на моих глазах был дождь – не знаю. Мужчине я не сопротивлялся. Я покорно выполнял, всё что он со мной делал.

– Вам нельзя вставать! Ложитесь! – кричал он, – мертвым не подобает так себя вести!

После этих слов, он накрыл меня белой простыней с головы до ног и стало темно.

Я медленно открыл глаза.

Вокруг меня была темно и тихо. Я понимал, что лежу. Но где?

Запах гниения раздирал мой нос. Так обычно пахнет земной перегной. Затхлость, влажность, духота, спертый воздух – всё это мешало мне свободно дышать.

Я начал пытаться выбраться из этого места.

Подняв руки, я уперся во что-то твердое. Тоже самое я почувствовал и по бокам от себя.

Я попробовал сесть, и у меня получилось.

Я упирался головой во что- то рыхлое. Что это? Подумал я.

Через пару движений руками и ногами мне удалось выбраться из этой непонятной оболочки.

Я вновь оказался по среди леса. По среди леса и крестов. Меня охватывал ужас с ног до головы. Я не понимал, было это утро или день. Сквозь тучи еле-еле проглядывало солнце. Земля под ногами была сырая от недавно прошедшего дождя. Лес шумел от ветра.

Вороны перекрикивали друг друга, перелетая с одного дерева на другое.

Что я тут делаю, по среди кладбища? Но ответа на свой вопрос я не смог найти. Я не понимал, что вообще происходит.

Я сплю? Или я спал?

– Новенький? – вдруг услышал я позади себя…

Я не хотел оборачиваться. Боялся.

Неужели моё пробуждение из комы был всего лишь сон, а я на самом деле мертв? А сзади меня опять стоит Михаил и поправляет свой крест.

Тогда почему он спрашивает новенький я или нет? Ведь в таком случае, если я действительно мертв, то мы с ним получается уже знакомы. Или может быть он просто решил так сменить свое однообразное «привет»?

– Ну чего застыл!? – опять спросил голос.

Я медленно повернулся…

Передо мной стоял низкорослый мужичок в фуфайке и в шапке ушанке.

– Напривозят вас сюда чудных, а мне потом разбирайся, – ворчал он.

Это был живой человек. И он видел меня. Получается, что я тоже жив? И этот мужичок поможет мне выбраться отсюда и найти дорогу домой?

Внутри меня появилась какая-то надежда и чувство радости. Я был очень рад, что это был не Миша. Значит мне всё это просто привиделось.

– Вы меня видите? – радостно и улыбаясь, спросил я.

– Вижу, чего не видеть то, – ворчал опять он, – почему я должен ходить и искать вас по всему кладбищу?! – продолжал ругаться мужичок.

Я подумал, что под словом «вас» он имеет виду – «потерявшихся». Заблудившихся на кладбище людей. И судя по его недовольству я был такой далеко не первый.