«Эх, лет бы двадцать сбросить, тогда другое дело…» В шестьдесят он ещё очень хорошо себя чувствовал и не знал, как какой орган в теле называется… Но, вот за эти двадцать лет узнал, причём досконально и доподлинно. Ещё плеснув на камни, он вытянулся на полке, наслаждаясь заполнившим парилку жаром… «И козу надо вернуть обязательно! Хорошо, что денег за неё не взял. Что теперь деньги?»
Дождавшись обильного пота, вышел в предбанник, минут десять остывал. Хотел ещё погреться, но передумал. Надо обязательно побриться, и Иван приступил к этому серьёзному делу. Сначала обильно нанёс на лицо пену из пузырька. Затем станком со вставным железным лезвием срезал высокую щетину, злясь и ругая себя за лень: ведь дома лежала электробритва, которой такой волос брился легко: «Сидел кого-то, мечтал, как маленький, нет, чтобы убрать щетину».
После этой пытки снова тщательно намылил лицо и теперь уже добривался кассетной бритвой, под которой щетина не скрипела, а хрустела, как вчерашний снег морозной ночью… Это было так долго и трудно, что к окончанию этой экзекуции он опять весь вспотел и возрадовался, что второй раз не стал париться. Вышел в предбанник, посидел минут пять и пошёл обмываться.
Из бани шёл уже по сумеркам, с трудом натянув на сырое тело одежду. Вот как… застеснялся своего стареющего тела? И ведь халат, тоже подарок сына, есть. Но первобытное волнение всё из головы выбило.
«А как же теперь быть? Что говорить? Может, выпить стакан, развязать язык? Но нет, обещал бабке не пить и не к чему, не пойдёт разговор – буду молчать. Хотя, что я, немтырь, что ли?» – и, немного оклемавшись на прохладе, он вошёл в дом.
* * *
Она его не ждала! Именно в том, хорошем, смысле, когда человек берёт ответственность на себя. За это короткое время протёрла пол, убрала со стола накопившуюся после Прониных «испытаний» грязную посуду и собрала на столе ужин.
– Я немного похозяйничала, ничего? В холодильнике много всего, но только половина испортилось, пришлось ликвидировать. А из того, что осталось, вот, ужин…
Иван осмотрел дом, теребя не застёгнутую рубаху, и узнал тот же уют, который был при жене. Ведь всего час, а заметное одинокое отчаяние дома превратилось в спокойную уверенность. Прямо смотри, как всё опять здорово, смотри! Вот, что делает женщина, без сомнения, главное, что есть на земле после Бога!..
Иван аккуратно прошлёпал голыми ногами в комнату, и Надежда
воскликнула:
– Ох, смотри, и бороду ликвидировал! – она подошла и открыто посмотрела на него. – А зря, вернее, надо было щетинку оставить, так – голое лицо беззащитное. Вам везёт: свои года можно под щетиной прятать, нам в этом плане труднее…
Она заставила его снять рубаху и, накинув на шею полотенце, скомандовала: – Вытирай пот и штаны тоже сними, оботрись. Ляг на минутку, остынь…
Иван послушно лёг и, прикрывшись полотенцем, закрыл глаза…
Она, незнакомая ему женщина, ходила по дому, звенела посудой на столе, передвигала стулья. А он? Он был этому рад, по крайней мере, доволен. И только навязчивая мысль о жене, вернее, память о ней, стояла в душе колом… Он вдруг задремал, но, услышав её голос, встрепенулся и попросил:
– Надя, пожалуйста, в шкафу тоже халат висит. Сын нам обоим привозил тогда, ещё десять лет назад. Я с той поры его раз одевал…
Она быстро его нашла и, подавая, улыбнулась.
– К столу! Ужин поздний, поэтому лёгкий, не обессудь…
…Он шёл по саду, придерживая одной рукой халат ниже пояса, чтобы полы шибко не распахивались. Ещё бы, под халатом он был в чём мать родила, и это его очень стесняло и смущало. Не такой он человек, чтобы внимание людей привлекать… Люди вокруг, их много, но он за Марфой идёт, а она уходит. Быстро, не оглядываясь, но кричит ему, а он слышит!
– И отстань, говорю, не торопись. Тебе ещё здесь дел много, и дом поправь. Да не ходи больше полуголый, как артист, болезня и отстанет, – бабка завернула за забор, он побежал наперерез, глядя между штакетин. А её и след простыл…
* * *
Иван открыл глаза. В комнате полумрак, совершенная тишина – и нудный, шелестящий стук в окно шершня.
«Странно, ещё темно, а вчера только в три часа легли! Неужели совсем не спал? Но будто выспался. И как ночью через кухню разговаривали, и о чём – помнит…»
Дед, стараясь не шуметь, поднялся, надел штаны и рубаху и вышел из спальни. В кухне сумрак, так как окна завешены старыми пледами… Он осторожно заглянул в бабкину комнату: «С добрым утром!», но кровать была застелена, отчего он очень растерялся и расстроился. Не пытаясь вспоминать больше, с отчаянием заспешил к выходу, но случайно увидел лист бумаги на столе:
«Ваня, здравствуй, надеюсь, ты поспал. Окна я, как могла, завешала, возможно, это позволит тебе отдохнуть… Теперь о главном. Я посмотрела тебя, ты, как смог – меня. Увидела, что ты не такой уж и старый, как тебе самому кажется. Только растерянный. И ещё. Вчера мне показалось, что нас трое. Я, ты и твоя жена Марфа. Но её, к сожалению, уже нет. Пока это не поймёшь, я не нужна. Надеюсь, до встречи. И ещё. На шкафу телефон, заряди, возможно, тебе даже сын звонит, а ты не знаешь. Не бойся, это не бомба… Мой телефон…» Дед несколько раз перечитывал бумажку, пытаясь понять, почему она уехала, потом сложил её вчетверо и подсунул под телевизор. Вышел во двор и увидел копающихся в пыли кур. «Она выпустила!» – заулыбался Иван…
…Стариковское время немилосердно… Оно уже не позволяет человеку вольно обращаться с собой, всецело полагаться на отговорку «завтра», ибо «завтра» может не наступить, и всё упрямее будит с рассветом. Нет, это не бессонница не даёт спать, это время твоё волнуется: «Пора! Не успеешь, пора!» И какой глупой кажется поговорка, которой прикрывался в юности: «У Бога дней много!» и которая так предательски неуместна в старости!
* * *
Назавтра Иван попросил соседского мальчишку, чтобы тот зарядил телефон и научил им пользоваться. Вместе сходили до магазина и там, поняв, что сам не научится, Иван уговорил молоденькую продавщицу Настёнку класть ему раз в месяц деньги на телефон.
– А когда буду в магазин приходить за хлебом, высчитывай с меня!
Там же, в магазине договорился с прополкой огорода. Гнусавый, серьёзно пьющий Петька Лухов, которого дед знал ещё сопляком и чья теперешняя жена нанялась к нему на «калым», раскорячив ноги на магазинном крыльце, «трепал» ему, уходящему, нервы.
– Завтра с утра придёт. Я же потом зайду, проверю… А то, может, ты её на другое дело хошь сговорить? Так смотри у меня-я-я, божий дед…– и визгливо смеялся, цепко сжимая пластиковую бутылку «палёного» портвейна.
«Зря тебе, поганцу, ни разу в детстве зад крапивой не надрал. А ведь было
за что!» – сам себе в голос высказал Иван, но, совершенно не расстроившись, спокойно направился к дому. Увидев у ворот Проню, подумал, что тот опять явился лечиться, но Лепёха даже не заикнулся про это.
– Я вот по чё к тебе, сосед. Как дела-то у вас, расскажи… И хотя мне не интересно, но знать надо, ведь дело касается обещанной тобой литовки. Так что если у вас всё сложилось, давай мой трофей – скоро время косить, надо же косу поправить, отбить и ручку по-своему наладить! Как ты?
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
