Кристалл задрожал и потонул в тёмном дыме.

– Да ещё и злыдня, судя по всему, – констатировал лютник. – Дым-то какой чёрный…

– Злыдня не злыдня, – сердито и глухо произнесла Хедвика из глубины тёмного облака, отряхиваясь и с облегчением ощущая себя в привычном теле, – а вот ты самый настоящий хам, это без всякого дыма ясно.

Когда клубы окончательно рассеялись, от кристалла не осталось ни чешуйки, ни голубой пылинки. Вместо этого на матрасе, обхватив руками колени, сидела диковатая, лохматая и очень сердитая девушка.

– Это что? – только и спросил ремесленник.

– Знакомься, мастер Грегор. Это виноградная леди.

Пока Хедвика, расправляя платье, стряхивала пыль и растирала затёкшие плечи, лютник взял ошалевшего каменщика под локоть и негромко сказал:

– Приглядывай за этой девочкой.

– Откуда хоть ты её взял – расскажешь?

– Я своё дело делаю, ты своё. А в дела мудрецов, говорят, нос не суй, голову потеряешь.

– Но ты, конечно, сунул.

– Как всегда, – усмехнулся лютник, глядя на Хедвику. – Без этого жизнь скучна, мастер Грегор.

– А голову ты когда-нибудь точно потеряешь, – проворчал мастер. – Кому перешёл дорогу на этот раз?

– Не притворяйся. Ты не мог не узнать колдунью из Мёртвого города. Сам видел, она положила глаз на Виноградную Лозу.

– Виноградная Лоза, – сухо засмеялся мастер, по звуку – словно сморщенные горошины просыпались на наждачную бумагу. – И как звать тебя, Виноградная Лоза? И что потеряла ты в Грозогорье?

Нетвёрдо держась на ногах, Хедвика подошла к мужчинам и, обращаясь к лютнику, произнесла виновато и дерзко:

– Браслет твой у меня украли. Вот и осталась без ничего. Искала каменные лавки, куда возьмут подмастерьем, да только все мастера грозогорские очень уж суеверные, думают, женщина – к беде. Добралась к ночи до площади Искр, а там…

– …А там и Дядюшка Ши тут как тут, своей выгоды не упустит. Ты поберегись, виноградная, твой шарик такой яркий, что не то что Ши или та ведьма на него позарятся, – любой, распознав, лапы потянет.

– Какой шарик? – тревожно спросила Хедвика, сдувая со лба каштановую прядь. Да, расчёски волосы уже несколько дней не знали…

– Тот, что у тебя в груди перестукивает, – хмыкнул мастер и повернулся к властителю воров: – Я гляжу, девица-то ни о чём не ведает. Совсем как моя ветрогонка не ведала до поры до времени…

– Уж какая есть, – развёл руками лютник. – А ты всё-таки пригляди. Может, сам её возьмёшь в подмастерья? Ты ведь тоже… хм… по камню мастер.

– Нужна мне дармоедка, – проворчал Грегор больше для порядка, а сам с любопытством поглядел на гостью. – Ну, давай, дам тебе камень, попробуешь, что ли…

– Только не надо все эти сказки про горькую тревогу каменную да тепло плести! – скривилась она. – Уже было!

– Да какие сказки. Ты лучше скажи, чего тебе в каменной лавке-то понадобилось?

– Хочу понять, как магию из камня добывают.

– Это тебе зачем?!

– Чтобы не только из камней, а отовсюду её брать. Площадь Искр насквозь пропитана колдовством, а попробуй вытяни. Но ведь можно, наверняка можно…

Властитель воров подмигнул мастеру. Спросил:

– Так ты, виноградная, думаешь, магия из камня берётся?

– Ну а как же. Ведь не зря её каменной пылью зовут.

Лютник покачал головой. В глазах его выплясывали лукавые искры, но голос был серьёзен, что у правителей на дворцовых площадях.

– Грегор, сколько ты заплатил за неё Ши?

– Две сотни серебряных.

– Бери в подмастерья. Чует моё сердце, и цену отобьёшь, и дальше не прогадаешь.

Мастер и лютник переглянулись, будто советуясь, а потом Грегор обернулся к Хедвике и со вздохом молвил:

– Беру тебя в подмастерья из уважения к властителю воров. Чтобы могла отработать две сотни серебряных честным трудом, а не у обочины тракта.

Лютник расхохотался:

– Вот как события происходят, стоит попасть в столицу! А ведь звал я тебя всего лишь на лютне подыграть… Всё с ног на голову, верно? А ты держи ухо востро, виноградная, не трепещи да не бойся – погляди, какие у тебя друзья выискались: мастер каменный, благородный вор, ведьма да пройдоха-балаганщик. Каждому бы так! А вам, друзья мои, теперь самое время спать!

– Весёлых тебе песен, – пожелал мастер Грегор в спину уходящему лютнику. – Да сам больно не светись!

– И тебе звонких камней! – долетело из темноты. – Леди береги!

– Вот как события происходят, – пробормотал мастер, передразнивая лютника. – Ну что, подмастерье, идём в дом. Завтра за работу. И как тебя угораздило в Грозогорье?..

– В дела мудрецов носа не суй, голову потеряешь, – процитировала Хедвика.

– Ты, что ли, мудречиха? – фыркнул Грегор. Задёрнул шторы, зажёг слабый ночник. Обернулся и велел: – А теперь спать, спать… Давно в постель пора честным людям.

Наутро Хедвика наконец сумела разглядеть Грегора как следует – не в ярмарочном сумбуре, не в полутьме рассветной мастерской, а в ярком, чистом и по-северному спокойном свете предзимнего дня.

Грегор сошёл по широкой шаткой лестнице, насвистывая и вытирая руки о фартук. Спустившись, он скинул фартук на низкий тёмный комод; следом отправились грубые перчатки, а на стол по соседству со звоном лёг монокль в три толстых линзы. Тогда, наконец, он взглянул на Хедвику обоими глазами, узкими, чёрными, словно налитыми густым и горячим ягодным соком.

– Ну, хозяйка незваная, накрывай на стол, – попросил мастер, обтирая руки огромным холщовым холстом. – Я уже не одни бусы каменные оправил, пока ты тут дремала.

– Бусы? А чего же в перчатках дерюжных? Разве в таких тонкую работу делают?

– Что ты знаешь, виноградова дочь. Прежде чем огранкой да росписью заниматься, камень отколоть надо. Думаешь, мне торговцы готовые бирюльки приносят, знай вставляй в оправу? Не-ет. – Мастер с хрустом сомкнул пальцы и уселся за стол. Потёр кустистые брови, словно кто щёткой по деревянному полу прошёлся. – Ну, давай, вон там, в буфете, тарелки, в рундуке овощи, под окном пирожки.

Хедвика принялась выставлять на стол тарелки, а сама всё приглядывалась к Грегору: притворяется или на самом деле чудаковат? А тот, сощурившись, глядел в окно, пожёвывая пёрышко.

«В служанки не нанималась, – подумала она, вытаскивая противень с круглыми пирожками, – но послушать, о чём настоящий мастер говорит, плохо ли? Может, между делом и что полезное окажется. Убедиться бы только, что мастер вправду настоящий…»

Убедиться ей в этом за день пришлось не раз.

Не успели закончить с завтраком – ни рыбы, ни дичи, одни салаты да пирожки с вареньем, – как в дверь постучали. Два стука, пауза и ещё три. Хедвика встала было из-за стола, но Грегор поднял палец, чуть погодя приложил к губам:

– На чёткий стук не отзывайся. Если стучат рассыпчато, весело, тут можешь открывать, воры пришли, купцы или покупатели помельче. А если вот так… – Стук в дверь, как по заказу, повторился. – Если вот так, то к дверям и соваться не смей. Это из гильдии. И лучше бы тебе не знать зачем.

– Зачем? – тотчас спросила Хедвика.

– Молчи, молчи, виноделочка, и живенько-ка вон туда, – шёпотом велел мастер, махая в сторону дверей за буфетом.

Хедвика скользнула за витражные створки и притаилась в ожидании гостей. Грегор тем временем отпер сцепленные на ночь засовы.

– Доброго дня, мастер! Заказ из дворца.

– Вы с другим и не приходите. Ну, проходите. Мастерская налево, уж помните, поди. Давайте бумажки…

Двое мужчин в кашемировых шляпах и алых плащах вошли внутрь. По всему было видно, что они тут не впервые и мастера уважают.

– Не тесно вам? – спросил тот, что повыше, с плоской сумой наперевес. – Может, походатайствуете? Уж мастеру Грегору правитель не откажет, выделят мастерскую попросторней. Дочку-то вашу вон какими хоромами одарили на Олёной улице…

– Да что там. Она-то настоящее дело делает. А я… – Мастер мягко улыбнулся, махнул рукой. – В тесноте, как говорится, да не в обиде. Кроме того, если и дадут чего пошире, то уж точно не на площади Искр.