На лице Лейни появилась едва заметная лукавая улыбка, когда она придвинула свой поднос поближе к нему и села рядом.

— Привет, — сказала она.

Он наградил её убийственной улыбкой, которая буквально разорвала меня на части.

— Я надеялся увидеть тебя, — сказал он ей. — Может, ты поможешь мне с заданием по веб-дизайну?

Слава Богу, через секунду Йен заслонил их от моего взора. Отработанными движениями он взял с подноса молоко и бутылку сока и поставил их в выверенном положении на подносе. На автопилоте он сел, а затем на мгновение остановился, оторвавшись от повседневного ритуала. Он посмотрел на Малачи, а затем на меня, и его брови поползли вверх. Я опустила голову и схватила яблоко, мой желудок скрутило судорогой.

Когда Малачи и Лейни начали планировать поход в компьютерную лабораторию в свободное время, мои ноги сами собой понесли меня из кафетерия мимо Эвана "Грязного Джинсона" Кросьера, который протягивал пакетик прыщавому наркоману; мимо Грега, прислонившегося к стене и набирающего текст на своём блестящем Айфоне; мимо Джиллиан и Леви, тайком занимавшихся любовью за двойными дверями; на прохладный воздух на крыльцо школы. Я резко втянула прохладу в себя, загоняя крик души глубоко внутрь.

— Притормози, Лила, подожди, — крикнул Йен, выходя через двери и с грохотом захлопывая их.

Я резко остановилась, с тоской глядя на свою машину. Я никак не смогу уехать. Нэнси, надзиратель по надзору за условно осуждёнными, будет преследовать меня уже через секунду, и разразиться в обвинениях в прогуле или ещё чего похуже. Йен поравнялся со мной. В одной руке он держал сок, а в другой — бутерброд. Майонез был размазан между большим и указательным пальцами. Он поднял еду и усмехнулся.

— Хочешь, устроим пикник?

Это было такое неубедительное приглашение, но если я не хочу возвращаться внутрь и смотреть, как Малачи флиртует с Лейни, у меня не было других вариантов. Мы устало добрались до низкой стены, отделявшей кусты от бетона, и сели лицом к мемориалу Адена. Я покрутила в руках яблоко.

— Как ты вообще?

Он вздохнул.

— Не знаю.

— Я сочувствую, Йен. Я понимаю, как это больно.

Он повернулся ко мне, его каштановые волосы упали на зелёные глаза, полные печали, которую он, казалось, был слишком молод, чтобы вынести. Зелёные глаза, которые немного напоминали мне глаза Ника, от взгляда в которые у меня сжималось сердце.

— Я знаю, что ты понимаешь, — сказал он. — Ты была очень близка с Надей.

Я с трудом сглотнула.

— Да.

— Двое за месяц, — он моргнул и склонил голову. — Что вообще происходит?

— Не знаю. У Нади уже давно были проблемы. Она пыталась скрыть их от всех нас, и, в конце концов, она просто не смогла больше жить с ними.

— Ты считаешь, у Адена тоже были какие-то проблемы? Думаешь, он уже давно так себя чувствовал? — он выругался себе под нос. — Я был его лучшим другом. Мне полагается знать о таком, и поэтому я не понимаю, какого чёрта спрашиваю тебя.

Он взглянул на свой бутерброд, снова выругался и бросил его в мусорку, стоявшую в нескольких метрах от него.

— Прости, — пробормотал он. — Это было очень глупо.

Я скрутила веточку яблока.

— Нет, вовсе нет. Ты так сказал потому, что запутался. Потому что это не имеет никакого смысла.

— Да. Он просто... как будто за несколько часов стал совсем другим человеком. Он был трезв. Знаю, что был. Я имею в виду, что он пил в тот вечер, но ты ведь понимаешь. Ничего серьёзного. А потом он убегает, и мы находим его в долбанном наркопритоне? Он как будто сошёл с ума. Но я никогда не думал... я даже не могу представить, что он... — его взгляд скользнул вверх по стене школы, в точку, с которой прыгнул Мазикин. — Твою мать, — сказал он дрожащим голосом.

На краю мемориала висела фотография Адена, сделанная во время подачи мяча. Он был похож на подросткового Бога — сильного и безупречного, одного из самых счастливых, поцелованного ангелом, предназначенного для идеальной жизни. Я надеялась, что теперь он живёт такой же прекрасной жизнью в Элизиуме, свободной от боли и беспокойства, скучая по всему, что ему пришлось оставить позади.

— Я сомневаюсь, что он был в здравом уме, — тихо сказала я. — Не думаю, что это был его выбор.

— О чём ты?

Я прикусила губу.

— Честно говоря, не знаю.

Хотя прекрасно знала. И я пожалела, что не могу объяснить, потому что Йен снова сморгнул слёзы. Всё было не так. Он тоже был одним из тех, кого поцеловали ангелы, и ему повезло во многих отношениях, о которых он даже и не подозревал. Богат. Любим. Хорошист. Спортсмен. Красивые подружки. Классная машина. Но посмотришь в его глаза и видишь там смущённого, маленького мальчика.

— Я просто имела в виду, что твой лучший друг, что Аден, не сам принял решение покончить с собой. Да он и не стал бы этого делать. Да и не смог бы. Это не то же самое, что случилось с Надей.

— Ты так думаешь?

Я кивнула.

— Если бы этот наркопритон уже не сгорел дотла, я бы поджог его самолично, — сказал он. — Я хочу найти уродов, которые дали ему то, что его погубило, и убить их голыми руками.

Слеза скатилась с его щеки и упала на рукав рубашки, он провёл тыльной стороной ладони по лицу и повернулся ко мне спиной. Его плечи начали трястись.

Дерьмо. Мои слова вызвали срыв? Неуверенно, готовая к тому, что он отмахнётся от меня, я протянула руку. Моя рука зависла у него за спиной, не зная, то ли мне утешить его, то ли погладить. Затем он сделал глубокий вдох, и моя ладонь столкнулась с его телом. Он расслабился, узловатые мышцы его спины расслабились под моей рукой.

— Спасибо, Лила, — прошептал он.

Я оставила свою руку на его спине, боясь продолжать прикасаться к нему, как и боясь отстраниться. И так мы просидели, пока не прозвенел звонок и не втянул нас обратно в бурлящую рутину нашего дня.

Вызов в кабинет Кецлер пришёл во время шестого урока. Я предположила, что они уже опросили болельщиц и бейсболистов, и теперь били по третьестепенным ребятам, которые не были близки к Адену, но оказались на улице во время происшествия, став свидетелями. Когда принесли записку и учитель кивнул мне, я поняла, что настал мой черёд.

Слишком много всего происходило. А мне всё ещё нужно было справиться с разрастающейся инфекцией, и это было моим главным приоритетом. Мазикины нападали на самых уязвимых людей вокруг, и они наращивали свою численность. Они даже забрали мою маму... нет. Я отбросила эту мысль и раздавила её, направляясь в логово Кецлер.

Мазикины вербуют бездомных. Вдобавок ко всему, я была готова поспорить, что они продолжат вселяться в моих невинных одноклассников. Тиган. Йен. Грег. Кто-то, кто был очень важен для Адена. Достаточно важен, чтобы Ибрам рассказал о нём Силу. Кто-то, кого они могли бы использовать, чтобы добраться до меня и Малачи. Я должна была защитить их. Я не смогу жить, если Мазикины заполучат хоть одного из них.

Как будто у меня и так было мало проблем... я не могла понять, как вести себя с Малачи. Или в каком ключе о нём думать. Но он был абсолютно прав: если мы позволим эмоциям вмешаться, то поставим под угрозу миссию во многих отношениях. Мне нужно было отпустить его и смотреть на него так же, как я смотрела на Джима и Генри. Просто коллеги. Ещё один Страж. Если бы всё было так просто.

— О, Лила, — произнесла седовласая секретарша, одарив меня дрожащей улыбкой.

— Тебя ждут внутри.

Она указала на маленькую комнату для переговоров рядом с кабинетом Кецлер.

— Разве я здесь не для разговора с Кецлер? — спросила я, думая, что она, возможно, ошиблась.

В комнате для переговоров они загоняли студентов в угол. Конфликтовали с ними и ополчались на них. Такое случалось со мной уже несколько раз. Ненси делала это раз или два, объединившись с Кецлер, чтобы дать мне понять, что они “все работали как одна команда” и были “здесь, чтобы поддержать меня”. Перевод: Кецлер всё разболтает ей, если я скажу хоть одно лишнее слово, а Ненси проследит, чтобы меня отправили обратно в "КДН".