Воздух был невыносимо спертым. Тут пахло болотом и затхлыми вещами. Печь старинного типа стояла в углу. За ней виднелась приросшая паутиной к стене метла. На ложе печи были стопкой сложены старые одеяла из лоскутов. На скамье у печи были стопкой сложенные чугунки и разная деревянная и глиняная посуда. Дощатый пол был весь в пыли. Единственное в избе окно было маленьким и грязным, в пыльной паутине. У окна стоял массивный стол, два стула по бокам со спинками. На столе, словно обмотанный в паутину – самовар. Вся поверхность стола и подоконника были усыпаны трупами мотыльков, бабочек, ос и пчел. У другой стены стоял массивный сундук. Маша открыла его со скрипом – там было зеркало, связка толстых свечей, какие-то бутылочки, много паутины, дохлых пауков и старинная тяжелая книга. Маша закрыла сундук, решив не лазить по чужим вещам. Хотя было очевидно, что тут никто не живет уже много лет.

Стемнело. Маша бегала по тайге весь день. Теперь она сняла с себя всю вымокшую одежду и забралась на холодную печь, укутавшись в одеяло. Одеял и подушек было тут много, но все они пропахли пылью и плесенью. Наревевшись и согревшись, Маша уснула.

Неожиданно она проснулась от скрипа двери. Кто-то вошел. Послышались шаги, словно чьи-то копыта. Словно конь вошел, но на задних ногах. Шаги остановились около печи. Маша зажмурилась от страха. «Это – черт!» – мелькнула в ее голове. Она начала вспоминать хоть одну молитву, но вместо молитвы в голове маячили только называния хребтов, материков, гор, вулканов и водопадов.

– Ты – дома, – прозвучал очень приятный мужской голос. Такой голос может быть только у кого-то очень доброго и красивого. Уверенная в этом Маша все же не решилась посмотреть, кто стоит у печи. Вдруг ощутилась его рука. Кто-то опустил ей на голову руку и погладил по ней заботливо. Страх мгновенно покинул мысли. Она – дома. Он убрал руку. Маша открыла глаза. Никого.

В избе никого нет. Вошедший исчез, оставив дверь открытой. Дождь кончился. На улице было тихо и свежо. Через открытую дверь Маша видела блики в пруду от луны и слышала пение жаб и лягушек, крики глухаря в глуши. Спокойствие. Маша никак не могла вспомнить ни имен, ни внешности своих родителей. Но это ее больше не беспокоило. Она закрыла глаза и уснула.

– Просыпайся! – прозвучал тот же приятный мужской голос, который говорил ей ночью. – Просыпайся! Довольно уже спать. Ты же не этот лежебока, пророк Изекииль, чтобы без толку валяться!

Маша открыла глаза, уверенная, что обладатель такого голоса может быть только очень красивым и добрым мужчиной, а не страшным и злым. Она опешила. Около нее, прямо на ложе-очаге сидел огромный ворон. Маша была уверенна, что где-то его видела раньше, но не могла никак вспомнить, где. Маша приподнялась, оглядела избу. Никого больше нет. Снова посмотрела на ворона, осмотрела его блестящий бронзой перья, его мощный суровый клюв, мощные когтистые лапы. Ворон показался ей очень странным, но почему, она не могла понять. Снова оглядела избу, ища того, кто мог с ней говорить. Никого. Задумалась.

– Вы где? – окликнула она того, кто мог с ней говорить.

– Я здесь, – ответил тем самым голосом ворон.

До нее дошло, почему ворон казался ей таким странным. Он был одет в мужскую старинную жилетку, а на его клюве сидели очки. И самое главное – он говорил! Маша упала в обморок.

Очнулась она от того, что ворон ласково хлопал ее по щекам крылом и говорил:

– Не надо обмороков. Я и без них знаю, что очень красивый. На тебя много событий свалилось за прошлую ночь. Ты пошла гулять в лес, забрела в тайгу и оказалась тут. Теперь ты будешь жить со мной в этой избушке.

Маша с трудом выдавила из себя:

– Ты умеешь говорить?

– Как видишь! – ворон забавно развел крыльями, как если бы это были руки. – Я фамилиар, помощник ведьм, учитель. Мое имя – Абрахас. Я очень ждал тебя. Ух, как мы с тобой заживем! У меня столько планов. Тысячи разных планов! – веселился ворон, опустившись на пол. – Ну чего ты лежишь? Спрыгивай! У нас полно работы. Тут надо навести порядок. Но сначала я тебя накормлю.

Ворон взлетел на спинку стула и перьями, словно руками, развязал узелок на столе.

– Я принес тебе молока, мяса, булочек и еще кое-чего.

Маша слезла с печи.

– Ой, да тебя всю комары искусали, – заметил Абрахас. – Но это ничего. Сегодня сделаешь отвар из трав с заговором, опрыскаешь избу внутри, и комары сюда больше никогда не залетят.

Девочка надела свою высохшую одежду и села за стол. Она завтракала булочками и запивала их молоком. Мясо ворон предложил ей зажарить позже. Пока Маша завтракала, Абрахас рассказывал ей о себе.

– Мне уже триста лет. Сперва я жил в Италии, где слушал лекции, то есть, уроки, в Болонском университете. Потом я жил в Испании в мансарде церкви доминиканского монастыря…

– Но Доминикана же не в Испании, а в восточной части острова Гаити, – поправила Маша.

– Ты сильна в географии, что и мне по нраву, но я имел ввиду поповник. Это место, где собирается много попов.

Маша хихикнула.

– Таких поповников множество по миру, есть такие и в Испании. В одном из них жил я. Говорить меня научил один алхимик из Милана. Его повесили за занятия магией. Еще я жил под крышей университета во Франции, где как-то ночью написал работу по древней философии. Утром профессор, иезуит, нашел ее у себя на столе и бегал по всему университету, требуя автора этой блестящей работы…

– А откуда у тебя очки?

– Их я спер со спящего в парке старика, – ответил ворон, чем заставил девочку рассмеяться. – Я буду учить тебя тому, что узнал в разные эпохи и в разных странах.

– Колдовать?

– Не просто колдовать, – деловито уточнял ворон. – Я буду учить тебя искусству Белой магии. Это магия добра и любви…

– А я слышала, что любая магия – грех, – поспешила с ответом Маша.

– Ты веришь в Христа?

– Да, – как-то смущенно ответила Маша.

– Так вот, он только и делал, что колдовал и других тому учил. От него и пошла Белая магия.

– Ты богу служишь? – спросила Маша.

– Всем богам сразу! – ответил ворон. – Все боги истинны, потому что за каждым стоит бог единый. Ты позавтракала? Теперь нам следует взяться за уборку.

На уборку и стирку ушел целый день. Абрахас сам натопил печь и в деревянном ведре натаскал воды с пруда. Нагрев воды, Маша вымыла сперва окно, стол, подоконник, сундук, отмыла всю посуду, оттерла печь. Потом сняла всю паутину, начистила золой самовар, как велел ворон. Абрахас тем временем только успевал носить ей воду. Стирка заняла много времени. В числе принесенных и названных «всячиной» вещей были стиральные порошки и мыла. Маша сама удивлялась, откуда у нее столько сил, стирать огромные одеяла, простыни, наволочки. Но Абрахас поглядывая на это, лишь подмигивал ей с хитринкой, развешивая постиранное на ветвях деревьев. Последним был вымыт пол.

Был уже вечер, когда уставшая Маша решила искупаться в лесном пруду около избушки. Тем временем из ее трубы шел дымок. Абрахас зажаривал для девочки мясо. Плавая на берегу, Маша рассуждала, что ворон волшебный и явно способствует во многом своим колдовством, но в тоже время, он вел себя как человек. К примеру, как могли за пару часов обсохнуть тяжелые одеяла, наволочки и как вообще Маша смогла за день все это успеть вместе с ним? Явно Абрахас что-то делал для этого колдовское.

Она с удовольствием плескалась в лесном пруду, наслаждаясь пением лягушек и лесных птиц, ничего не боясь. В сторону вечернего пруда из окошка избушки лился свет свечей. То и дело в окне маячила воронья фигура Абрахаса. Было видно, что он все делает сам. Значит он – не черт и не бес никакой. Черт бы так не делал, – рассуждала девочка и этот вывод ее успокаивал. То, что он говорит и одевается – ну мало ли очень умных птиц и зверей! Подумаешь. Не было ни тоски по прошлому, ни воспоминаний о родителях, которые словно растворились, ни страха.

Выйдя из воды, озябнув, Маша побежала в избу. Тут тепло, светло, чисто, уютно, застелена постель на ложе-очаге. Пахнет жаренным мясом и еще чем-то необычным.