Наконец настал день, которого с нетерпением ждала вся семья. Вторая суббота июня 1937 года, свадьба рыжего Фимы и Галочки. Лёвчику и Яше впервые доводилось погулять на настоящей свадьбе, и приготовления к этому дню начались ещё задолго до окончания учебного года. Отец сшил каждому по паре новых брюк, а с матерью они обошли все галантерейные магазины в центре города в поисках новых рубашек и ботинок. Решено было белые рубашки не покупать, т. к., зная об аккуратности их будущих владельцев, можно было с лёгкостью предположить, что уже через полчаса застолья они из белых превратятся в пятнистые. Поэтому остановились на светло-серых. Ботинки тоже были выбраны с расчётом на последующее использование. Себе женщины справили обновки и обновили запас бижутерии. Самуил Шаевич достал из шкафа новые брюки и почти не ношенные туфли, которые берёг как раз для такого случая. Лишь один Давид оставался абсолютно спокойным. Он выудил из шкафа брюки, отпарил их хитрым портновским способом, и выглядели они новей самых новых. А об их стрелки просто можно было обрезать пальцы. Для туфель мужчины не пожалели гуталина, и стойкий запах ещё долго оставался в квартире.

Двадцать минут хода до ЗАГСа и встреча с остальной семьёй. Поодаль в ожидании молодых расположились родственники Галочки. Обе семьи с любопытством рассматривали друг друга. Галочка Незабудько была из простой украинской семьи. Отец Галочки Андрей Незабудько воевал в Гражданскую, после чего вернулся в родное село. Во время короткого отпуска женился на Валентине Королёк, с которой был обручён уже к моменту окончания службы. Дома его ждали любящая жена и трёхлетнее чудо с голубыми глазами. Ещё через пару лет семья перебралась в Тормашов, где к этому времени обосновался часть семьи Незабудько, а брат Валентины служил в органах. Обыкновенная украинская семья. Только дочка была необыкновенной. Высокая, стройная красавица с копной тёмно-русых волос. Смешливая голубоглазая девочка, прекрасно читавшая наизусть Тараса Шевченко и Маяковского. За год до свадьбы возвращалась Галочка из читального зала библиотеки поздним вечером через городской парк. О вечернем парке давно шла недобрая молва, дескать, орудует там шпана. К девчонкам пристают, у людей деньги отбирают, надавать тумаков могут. Понадеялась Галочка на удачу, поленившись обходить парк стороной, ну и угодила в цепкие лапы трёх недоумков с липкими улыбочками от уха до уха и притворно радостными возгласами «кто к нам пожаловал» и «смотри, какая краля».

Знакомиться и дружить с хулиганами Галочка наотрез отказалась, отдавать свою сумочку тоже. Больше того, когда один из хулиганов попробовал сумочку у неё отобрать, огрела его этой сумочкой по голове, но силы были неравны. Шпана своё дело знала, и одним ударом сумочки с учебниками остановить шайку не было никакой возможности. Тогда Галочка стала кричать на шпану своим высоким голосом и звать на помощь. И в тот самый момент, когда казалось, что помощь не придёт, а ей самой будет очень и очень нехорошо, потому как один из хулиганов крепко держал Галочкины руки за спиной, а второй уже расстёгивал пуговочки на её блузке с намерением полапать девичью грудь, появился Фима. Конечно, никакой он был не прекрасный принц из сказки. Рыжий, конопатый, прыщавый еврейский паренёк, год как отслуживший армию. Но в тот момент Фима был намного нужнее принца. Неизвестно, как там принцы, а Фима ещё до армии начал заниматься боксом и как раз возвращался с тренировки. Быстро сообразив в чём дело и не устраивая лишних расспросов, Фима отправил в лежачую командировку двоих, а третий, убегая, пообещал привести подмогу и обещание своё сдержал. Через три минуты ещё четверо подтянулись вместе с убежавшим и взяли Фиму с Галочкой в полукольцо. Положение стало не очень хорошим, но тут подоспели пара прохожих и Фимин товарищ со спортивной секции. Хулиганы ретировались. А Фима проводил Галочку до дома и предложил сходить в кино в воскресенье. Галочка согласилась. Поначалу она и думать не думала о таком рыжем еврейском ухажёре. Родители хоть и были революционных взглядов, к евреям относились, мягко говоря, не очень. Но Галочка рассудила по-своему. Ей импонировало, что такой сильный и смелый Фима провожает её по вечерам и теперь никто не сможет её обидеть. С ним она чувствовала себя защищённой. К тому же такой ловкий и смелый Фима в её присутствии становился робким и чутким кавалером. А Галочке очень нравилось им командовать. В общем, молодые люди быстро нашли общий язык. А ещё через некоторое время решили, что жизни друг без друга они не представляют. Родители с обеих сторон пытались повлиять на решение молодых с тем, чтобы каждый нашёл себе пару из своих. Но Фима с Галочкой, одуревшие от влюблённости, и слушать не желали. Родителям ничего не оставалось делать, как принять их выбор.

Решено было первый день свадьбы отгулять в городе, во дворе Фиминой мамы Генриетты, приходившейся сестрой Самуилу Шаевичу, а второй день – в деревне у родных Галочки, во дворе её деда и бабушки.

Вскоре появилась бричка с молодыми. Сияющая Галочка в белом полотняном платье с украинской вышивкой на груди, с веночком из жёлтых одуванчиков была просто великолепна. И спортивный Фима в серых брюках свободного покроя и белой рубашке с коротким рукавом и откидным воротом. Легко спрыгнув с брички под аплодисменты друзей и родственников, молодые проследовали в ЗАГС, где их быстро расписали, и уже будучи мужем и женой, держась за ручки, вышли со счастливыми улыбками. Вся процессия отправилась в дом тети Генриетты. Во дворе уже стояли накрытые столы, около которых суетились женщины. На столы постоянно что-то доставляли, непрерывно отгоняя рои мух. Наконец все расселись. Дядя Биньямин, а попросту Веня, взял слово.

– Дорогие дети, вот и настал самый важный день в вашей жизни. День, когда вы объединились в одну семью. Живите на радость себе, на радость родителям! Рожайте детишек. И пусть из них вырастут настоящие бойцы Красной армии! И давайте выпьем за молодожёнов! Ура! Горько! Теперь за товарища Сталина! Ура! Горько! Теперь за нашу родную коммунистическую партию! Ура! Горько!

В общем, дядя Веня, подвыпив, превращался в неуёмного оратора. К счастью, после пятого тоста способность говорить у него резко снизилась, и дядя Веня наконец присел, вонзив зубы в солёный огурец и пытаясь нанизать на вилку студень. Тосты произносились со всех сторон, и молодым уже пожелали всего и столько, что для самой счастливой жизни было бы достаточно и десятой доли. Наконец музыканты взяли дело в свои руки, и люди, встав из-за стола, потихоньку начали танцевать. Всё было замечательно, свадьба была дружная. Пили водку, а потом перешли на самогон, предусмотрительно прихваченный Галочкиной роднёй. Но тут музыканты заиграли фрейлехс, и Фимина родня вышла в круг, а с ними и Фимина бабушка Фейга, грузно переваливаясь с ноги на ногу, всё же не утерпела и вспомнила свою молодость. И тут как гром средь ясного неба прозвучало:

– Жиды в пляс пошли!

На сказавшего сразу зашикали и убрали его со двора, иначе конфликт грозил подняться на новый уровень, но настроение было подпорчено. Свадьба как-то сникла. И только молодые ничего не замечали, не сводя друг с друга влюблённых глаз. Наконец съели горячее, подали чай, и гости стали петь песни. Украинская родня всё больше весёлые и зажигательные, а еврейская грустно-весёлые, с переливами, как и вся еврейская жизнь.

Во время маленького перерыва, когда музыкантов попросили к столу и пододвинули к ним бутылку водки, а как известно, непьющих музыкантов не бывает, произошёл казус, который долго со смехом вспоминали гости. Музыкантов было трое. Степенный Анатолий Иванович, играющий на барабанах, и два Аркадия, Морсон и Шпиц. Морсон играл на трубе, а Шпиц на баяне. Слово за слово, приняли на грудь за здоровье молодых, за товарища Сталина, за Красную армию. И тут Аркаша, который Морсон, изрядно захмелев, говорит Анатолию Иванычу:

– Слышь, Толя, если съешь весь салат оливье, что остался в бадейке, то подарю тебе свои часы, которые ты меня давно продать уговариваешь. А если не осилишь, то заберу твои ручные. Идёт?