Так, разобрались. Говорят, вот таким образом теплокровные ящеры у холоднокровных хвосты отгрызали. Пока по холодной системе сигнал дойдет, что нужно срочные меры принимать – а уже ни хвоста, ни злодея нету. Так и вымерли бы.
Хорошо, что метеорит прилетел, и проблема медленной реакции сама разрешилась: нет хвоста – нет динозавров – нет проблем.
А вот у меня, похоже, теперь регенерация побыстрее обычного. Заживает, как на собаке. Или в сто раз быстрее, чем на собаке?
Что-то убыло, что-то прибыло. Нет сигнала, зато теперь новый хвост быстро отрастает.
Ну вот, одно объяснение всему случившемуся у меня есть.
Другие версии мне не нравились.
Я обернулся полотенцем, подошел на кухне к окну. Тихий зеленый двор провинциального городка, несколько протоптанных дорожек, старый покосившийся деревянный стол со скамейками. Где по вечерам, наверное, старики стучат в домино…
Ножом он меня пырнул, гад такой. В книгу попал, спасла меня книга.
Я бережно взял обрывки книги, благодарно погладил разорванные страницы. Спасибо Арине Родионовне…
Так, мне же книгу возвращать надо будет!
Анна Светлова. Я потер лоб, нахмурившись, закрыл глаза, словно наяву увидел плакат с отпечатками ног на песке, шумно выдохнул.
Не знаю я, что с ней. Н-е з-н-а-ю.
А что Илюха-Иелларихон! Да ничего! Разрядом в миллион вольт долбануло, у меня весь организм перестроился, моему мозгу нужно же и объяснение этому придумать – для меня же, чтобы не свихнуться! Да еще и упаковать аккуратно. И самое подходящее для этого: организуем сон, во сне приходит специально обученный человек, и рассказывает, что да как.
Рассказывал, конечно, бестолково, так у моего мозга и времени, небось, было не очень на теоретическую проработку. «Да, как бы помер, условно, теперь возродился, почти как новый, реинкарнутый на всю голову». Часть функций, блоков системы не работает, пришлось оставшиеся форсировано трансформировать. С дыханием под водой вообще, наверное, случайно что-то новое получилось, если, конечно, оно работает.
Короче, пользуйся, тестируй, если еще глюк вылезет – будем вместе дорабатывать.
То есть тараканы у меня в голове после ДЗ – длинного замыкания – решили что-то в схеме управления поменять, потом ко мне одного из своих направили – типа, объясняй, Илюха, выкручивайся.
Стоп, я же вчера какого-то урода грохнул. Вычеркнул из списка живых. Прекратил материальное существование.
Меня ж теперь искать будут. Ну, не меня, а кого-то, кто это сделал.
Эту рубашку нужно будет выбросить. Я натянул спортивные штаны с карманами на молниях, футболку. Телефон и мелкие деньги отправились в один карман, паспорт в другой. Часы – на левую руку. Покрутил в руках бейсболку, вспомнил, что теперь никакой солнечный удар мне не грозит. Проверим…
Потом заглянул на кухню, подержал в руках чайник. Ни есть, ни пить не хотелось. Увидел пакетик с остатками растворимого кофе, понюхал: в общем-то, пахло вкусно. Вкус и запах различаю. И на том спасибо.
Я опять взял в руки книгу: обложки не было, она была словно разрублена топором, и страницы держались вместе только в самой нижней части. Эх, Арина Родионовна расстроится… Я завернул остатки книги в пакет для мусора, в другой пакет засунул порванную рубашку, тихо выбрался из квартиры.
Пакеты отправились в мусоропровод.
Никита Мельников
В среду вечером ко мне в гаражах подошел Радик Асадуллин, «Героин», и попросил меня подменить его завтра. Год назад его жена Гульнара родила ему двойню, в дополнение к уже имеющимся двоим разновозрастным детям, и получила почетное звание «Мать-героиня». Радик тут же, с легкой руки одного из приятелей, стал «Отцом-героином».
Я устроился сюда работать полгода назад. Это были не просто гаражи, это был большой гаражный комплекс, обслуживающий ХимМаш. Двадцать боксов, большая ремзона для машин, мойки, склады, столовая, медпункт, в общем, все как полагается.
– Никита, мне завтра нужно народ доставить в аэропорт, и одного чувака сюда. – Радик почесал затылок. – А мне в обед малышню на прививки везти, не успею…
– Поменяться на завтра? Да, смогу, диктуй, что, где, когда?
В четверг к обеду я «доставил народ» в количестве четырех человек в аэропорт, помог донести вещи, немного прошелся по новому зданию аэровокзала, потом услышал сообщение о прибытии нужного рейса и заглянул в зал прибытия.
Мне сразу подумалось, что парень, идущий самым первым в группе прилетевших, и есть мой пассажир: один, сумка на плече, беззаботный взгляд по сторонам. Он мельком глянул на таблички с именами в руках встречающих, с интересом посмотрел на стеклянную крышу, по сторонам, обнаружил туалет и направился туда.
Я вернулся в Форд, лениво развалился на сиденье, прикрыл глаза.
Парень вышел на площадь, уткнулся взглядом в крупную надпись «СлавХимМаш" на боку моего микроавтобуса, неторопливо пошел дальше, купил пирожок, какой-то напиток.
Рекогносцировку местности проводит, усмехнулся я. Не курит: курильщик сразу после самолета, выйдя на улицу, дымить начнет. И подкрепиться не мешает, непонятно же, что дальше будет. Ну, давай, особо не тороплюсь. Я понаблюдал за ним, откинулся на спинку, прикрыл глаза…
– Я – Пушкин! – Парень уверенно подошел к Форду, заглянул в дверь.
– Совпадает. – Я улыбнулся. – Ну, тогда садись, Пушкин. Поехали.
Мы познакомились, он устроился на переднем сиденье.
– Скажи, Пушкин, а почему тебя за рубежом мало знают? – Я подождал, пока он немного наглядится по сторонам. – Вот Толстого, Достоевского сразу вспоминают, а про великого поэта как будто и не знают.
– Мне кажется, все из-за перевода. – Тихон сразу понял мой вопрос. – Прозу легче перевести, а вот как перевести так, чтобы читатель прочувствовал всю красоту, поэтичность поэта. Вот, например:
Я помню чудное мгновенье:
Передо мной явилась ты,
Как мимолетное виденье,
Как гений чистой красоты.
– Я сразу представляю что-то воздушное, прекрасное, летящее в облаках! Разве это можно повторить на другом языке? – Он развел руками.
Мы замолчали. А через некоторое время я заметил, что он что-то тихо бубнит, вроде напевает. Я прислушался. Тихон глядел в боковое окно и действительно негромко пел: «… Широка страна моя родная…». А потом вроде бы и задремал, до самого Славатска…
В пятницу около десяти у меня зазвонил телефон.
– Алло, автовокзал? – Говорил мужчина. – А первый автобус на Калиновку в полдень идет?
– Вы ошиблись, – я мгновенно узнал этот голос. – Это домашний телефон.
Я положил трубку и машинально присел на табуретку. Оба-на! Звонил Игорь Котов, мой бывший коллега-начальник из городского отдела внутренних дел. Что-то случилось!
Причем воспользовался придуманной нами еще в отделе схемой, когда нежелательно, чтобы кто-либо что-то услышал лишнее.
Схема простая: в якобы случайном разговоре будет произнесено место и время встречи, только встреча будет на час раньше сказанного. И про мою родную Калиновку вставил, чтобы я сразу врубился.
Без пяти одиннадцать я сидел в зале ожидания автовокзала на крайнем кресле у прохода и пялился в телефон, когда мимо прошел Игорь, в неприметных штанах, легкой ветровке. Остановился у табло, поглазел на расписание, на часы и быстро вышел.
Хорошо мне знакомая темно-зеленая Лада-«пятерка» с тонированными стеклами стояла за следующим перекрестком. Я добрел до нее, небрежно глянул по сторонам, дернул заднюю правую дверку машины и нырнул внутрь. Игорь сидел на заднем сиденье.
– Здорово, Мельник!
– Здравия желаю, товарищ капитан!
Мы, как могли в тесноте, по-мужски обнялись. Он выдержал паузу, спокойно сказал: «Мухомора кончили».
У меня раскрылись глаза. Мухомора знали, наверное, все в городе. Мы хотели его посадить, улик и свидетелей не хватало, потом хотели просто засадить … ему что-нибудь… куда-нибудь … в своих мечтах-разговорах.
