— Моя “игрушка” никогда не ослушается, а вот эта глупая девчонка явно не понимает слов “гулять возле башни”! Ее там нет!

Грохот котелка, резко опущенного на стол, разнесся по всей кухне, горячий травяной отвар плеснул через край чашки.

— То есть как это нет?

Не дожидаясь ответа, рыжий вихрь сорвался с места, едва успел накинуть на плечи теплую куртку и, уже без всякой брезгливости оттолкнув умертвие с дороги, вылетел за порог. Встревоженно осматриваясь, Акила обогнул сарай и пасущихся лошадей; до Дьюара донесся его голос, зовущий девчонку по имени. Ничего. Аста как сквозь землю провалилась, но травник не терял надежды и выглядел лишь более озабоченным — между тонких бровей залегла морщинка, кулаки решительно сжаты.

— Она не могла далеко уйти по такому бездорожью, мы сможем ее нагнать.

Никаких сомнений, ни одного вопроса — он даже еще не договорил, когда двинулся прочь от башни. Следы маленьких грязных сапожков цепочкой велись по высохшим доскам мостка, но быстро терялись на другой стороне, среди мутных лужиц и припадающих к земле кустиков травы. Догнать девочку не казалось серьезной задачей, но вот понять, где именно нужно искать — почти невыполнимой.

***

Лягушка перепрыгнула с кочки на кочку, издала короткий пронзительный квак и нырнула в воду. Над ней поплыли круги, и Аста склонилась ниже, стараясь разглядеть юркую зеленую тень сквозь мутную завесу воды. Лягушка показала голову чуть в стороне и устремилась к противоположному берегу, смешно загребая задними лапками. Вот бы поймать…

Лягушка скрылась в спутанных корнях, свисающих с обрывистого берега. Аста хотела отвернуться, но отражение привлекло ее взгляд, заставило вздрогнуть от того, что она заметила. Смазанное лицо в воде повернулось, торчащие во все стороны от него спутанные космы закачались, некто лениво пошевелился, чтобы поглядеть на нее. Аста отпрянула.

Она запуталась в собственных ногах и плюхнулась назад, больно ударившись локтем о камень. Пришелец, сидящий на корточках прямо напротив, выглядел даже более странно, чем его отражение. Или это была она? Аста, вытаращив глаза, рассматривала широкое и почти плоское лицо. Сначала ей показалось, что оно сплошь покрыто глубокими морщинами, словно у древней старухи, но потом она поняла, что это больше походит на древесную кору, по которой ползают мелкие жучки, а с левого боку порос лишайник. Рта у существа не было, а в углублениях “лица” светились маленькие огоньки, напоминавшие светляков в летнюю ночь. То, что Аста приняла за шевелюру, оказалось ветками, на них в беспорядке болтались высохшие желтые листья, а тело существа кривилось по-змеиному гибко и походило на тонкий ствол дерева.

Существо сидело неподвижно и смотрело, чуть склонив голову на бок. Аста оцепенела. Никогда ей не приходилось видеть кого-то подобного, и сердце от страха ушло в пятки, но волна противоположных, как будто чужих чувств начала подниматься из глубины — эти чувства походили на узнавание. Как будто кто-то решил за нее и сам сговорился с этим странным созданием, кто-то, сидящий глубоко внутри, а сама Аста лишь слушала, внимала, но не могла до конца понять сути их разговора. Тогда существо протянуло к ней руку, и она уже не пыталась отодвинуться. Шершавая и теплая, как нагретая солнцем кора, ладонь коснулась ее головы, и перед глазами возник высокий шумящий лес. Листва, пронизанная слепящими солнечными лучами, раскинулась над головой ажурным пологом, круглые шляпки грибов рассыпались под ногами, мягкие стебли травы щекотали ноги… Аста почувствовала нечто родное и приятное, то, от чего щемит внутри. Этот лес… Он был похож на дом, в этот миг она любила его — так же крепко и беззаветно, как любят родную хижину. Но он им не был. Аста потрясла головой, прогоняя странный сон, который привиделся ей прямо с открытыми глазами, и существо убрало руку.

Наклонив голову в другую сторону, оно плавным, текучим движением поднялось на ноги и зачем-то поманило ее за собой. Аста встала тоже. Странный пришелец двигался, не оставляя за собой следов и не приминая траву, словно парил, и светляки в глубине его провалов-глаз загадочно мерцали. У Асты в голове возникла еще одна картинка — тропа между кустами, по которой быстро шагают ее собственные ноги, расчерченная тенями и присыпанная первой опавшей листвой. Кажется, лесной человек приглашал ее прогуляться. Или все-таки приглашала?

Она несколько раз спотыкалась о коряги и где-то потеряла свою ленту. Расплетающаяся коса так и норовила запутаться в нависающих над тропой ветвях, но существо впереди двигалось быстро, и Аста едва поспевала за ним. Оно остановилось, вдруг свернув с тропы у широкого дерева — такого широкого, что рук бы не хватило обхватить его ствол. Рядом с ним Аста чувствовала себя совсем крошечной, и другого такого не было во всей округе. Древесный исполин медленно покачивал ветвями, скрипел и вздыхал, будто жаловался на что-то.

Аста замерла перед ним почти с суеверным благоговением. Было в нем что-то от тех рассказов, которые негромкими, шуршащими голосами передают бабушки по вечерам, вызывая мурашки на коже и пугающие видения в грядущих снах. А существо все сжалось, поникло и, дергая Асту за рукав, показало вниз, туда, где у самых корней по дереву ползли склизкие грибы.

Не суеверный страх мрачных сказок, а почти осязаемый, настоящий исходил от существа, когда оно смотрело на эти наросты. Аста непонимающе нахмурилась, но оно вновь положило руку ей на лоб, и прямо на глазах дерево начало стремительно иссыхать, вянуть, терять ветки, и вот уже могучий ствол рассыпался трухой, оставляя на своем месте лишь воспоминания…

Ей захотелось заплакать — такую глубокую печаль несла в себе эта картина. А существо вновь подергало за рукав, и от него повеяло еще большей тоской, страхом и мольбой. Оно показало неуклюже длинным пальцем сначала на Асту, потом на дерево — и замерло, вытянулось в струнку, чуть подрагивающую от нетерпения.

Меж ними замерло время, замер лес и сделалось небывало тихо. Аста смотрела, как крупный муравей ползет по грибу, а ей вспоминалось видение больного, безжизненно поникшего старого дерева, и по щекам текли слезы. Она почувствовала, как запекло ее глаза, как сделалось горячо в груди — точно так случилось в заброшенной охотничьей избушке, когда злые люди с острова хотели забрать ее с собой. В ушах зашумело так, будто все деревья заговорили разом, сердце заколотилось пойманным зверьком, и Аста зажмурила глаза.

Ее руки дрожали, но угасший огонь в груди не принес той самой выжженной пустыни, она не свалилась без сил и не впала в оцепенение. Ей чудилось тепло солнца на лице, запах полевых трав в носу, и, когда она решилась посмотреть вперед, то свежей и гладкой сделалась кора лесного исполина, точно был он молод и рос на самой благодатной почве, а вовсе не в этом мрачном и пустынном болоте; зазеленела его листва, словно и не близились холода и дожди, раскинулись еще пышнее тонкие ветви. Умылось и воспрянуло дерево, и существо, к нему проводившее, закружилось на месте в радостном танце. И Асту вновь наполнило это чувство, точно она была сосудом, в который собирались чужая радость и чужая печаль. Нечто отзывалось в ней, тянулось к этому существу — то самое, что показывало ей видения о сидящем в глубокой яме человеке, что таилось в ее душе, непонятное даже для нее самой.

Житель леса вновь поманил Асту за собой, но в этот раз указывал лишь на вход пещеры в корнях дерева, скрытый столь удачно, что она не замечала его даже стоя в нескольких шагах. Под завесой из плетей плюща, за густыми ветвями пышного кустарника прятался он, и что-то чудесно-доверчивое было в молчаливом предложении войти. Аста нырнула внутрь. Неглубокая и сухая, пещера по-своему выглядела уютной, но была такой крошечной, что даже Аста утыкалась макушкой в её потолок и потому встала на четвереньки. Сам же хозяин странного домика, казавшийся прежде высоченным и огромным, умудрился съежиться так, что без труда проходил в тесном пространстве. Поначалу полутьма мешала рассмотреть, на что она натыкалась, разворачиваясь посреди пещерки, но вскоре глаза привыкли, и перед Астой предстал такая кипа самых неожиданных предметов, с какой не сравнились бы даже завалы возле опустошенных шкафов в башне — и куда к большому разочарованию ее не подпускали. Здесь вперемешку валялись плетеные из лозы венки, черепки какой-то глиняной посуды, изношенные сапоги, плоские камешки с нарисованными на них символами, птичьи гнезда, старая потемневшая пряжка и даже самый настоящий меч с рыжим от ржавчины лезвием… Из всей этой кучи добра внимание Асты привлекла длинная деревянная шкатулка с кожаной петлей, что впору было бы вешать пояс. Темная от времени, с вырезанным на поверхности шершавым узором из листьев, закрытая на замочек. Что-то лежало внутри и издавало легкий шорох, когда Аста поворачивала или трясла шкатулку, но крышка не желала поддаваться ее усилиям.