Акила мельком оглянулся по сторонам. Серые, почти необработанные стены, грязный пол в разводах, происхождение которых не хотелось даже представлять, чадящие лампы…

— Не очень-то оно уютное, даже пахнет тут… Ох, неужели ты собираешься провести здесь весь оставшийся день?

— Я проводил тут и больше. Ты чувствуешь ауру неприкаянных душ? Сейчас их нет, но в прежние времена наставник часто запирал меня с ними наедине, чтобы я тренировался. Летом это было еще терпимо, но зимой, когда ударяли морозы… Иногда мне казалось, что к утру я сам сделаюсь одним из них, но холод и опасность неожиданно пробуждают знания, которых, казалось, даже не было.

Это звучало чересчур даже для старого отшельника-некроманта. Акила-то наивно полагал, что хотя бы с собственным учеником тот должен был обращаться лучше, чем о нем говорили бесчисленные слухи. Но по всему выходило едва ли не обратное. Башня в миг показалась еще более неуютной, чем прежде.

— Как же тебя угораздило попасть сюда? Не пойми неправильно, но эльфы, которых я встречал, предпочитали держаться своих. Отдать ребенка на воспитание человеку, тем более такому, вряд ли могло прийти им в голову.

— Меня привела сюда моя матушка, — Дьюар оставил свое занятие и вытер руки о несколько потрепанную тряпку. — О нет, она не продавала меня Дэрейну на опыты! Так уж вышло — она умерла, а мой дар не позволил ей упокоиться с миром. В шесть лет я вызвал ее дух, даже не подозревая об этом, и тогда призрак стал преследовать меня… Ты знаешь, как это обычно случается? Если призраки увязываются за кем-то, они тянут жизненную силу, пока жертва совсем не сляжет, и простым целителям вряд ли удастся их изгнать. В эльфийской общине некроманта с огнем не сыщешь, потому вскорости я оказался здесь.

— И ты никогда не думал вернуться домой? После того, как совладал со своим даром?

— Нет. Я почти не помню отца и теток, а они вряд ли обрадуются магу смерти в своей семье. Я решил, что мне будет проще идти своим путем, особенно после того, как приключилась история между Дэрейном и Советом Ордена…

— Что ж, было бы неплохо, если бы твой путь ненадолго завернул на двор. Я привез целую кучу всего из деревни, и теперь нужно разгрузить лошадей. Возможно, до холодов нам удастся хоть немного подлатать башню, если займемся этим вместе и не мешкая.

Дьюар медленно кивнул и — Акила не разобрал, было ли это игрой светотени от трепещущих ламп или правдой, но показалось именно так — в его глазах промелькнуло что-то вроде благодарности за перемену неудобной темы. Из подвала они поднялись вместе, по дороге задувая огни на стенах. Кони с поклажей их и впрямь заждались.

***

Первые дни в башне пролетели в спешных попытках ухватить за хвост догорающее лето. Морозы, как и предчувствовал Акила, надвигались с пугающей быстротой: по утрам на поверхности озерца начинала появляться тонкая льдистая корка, и дневное тепло все с большим усилием растапливало ее к обеду. Северные ветра вскоре нагнали упругие тучи, и дожди занялись уже без остановки, словно стремясь затопить округу в мутной холодной воде. Последние перелетные птицы снялись с летних гнезд и шумными стаями подались на юг, оставшиеся забились поглубже в лес и теперь редко показывались на глаза.

В башне безостановочно кипела работа. За это время удалось кое-как залатать прохудившуюся в двух местах крышу и подмазать печь — самое важное, что требовалось для благополучной зимовки в этом неприглядном месте. Но Акила не остановился, стараясь всеми возможными способами утеплить стены и сделать их новый дом хотя бы немного более обжитым. Он натаскал свежей земли в кадки для растений и посадил там какие-то прихваченные в деревне семена — под его рукой те начали прорастать с удвоенной скоростью, хотя Дьюар и не почувствовал, что он применял какую-то магию. Затхлость и тлен почти полностью выветрились из комнат, вместо них пришли запахи домашней снеди, печной растопки и струганых досок, которыми заменили совсем прогнившие ступени лестницы. После избавления от никуда не годного хлама башня стала неожиданно просторнее и светлее, так что Аста теперь бегала по ней, уже совершенно не стесняясь и топоча за троих — в прежние времена эти стены не видели таких вольностей даже близко.

Среди всей этой суматохи Дьюар впервые познавал прелести жизни оседлого некроманта. Он проводил в подвале порою по полдня, а то и по полночи, перетащив туда большую часть инструментов наставника и ингредиентов для ритуалов. Найденное в болоте тело, теперь коротко остриженное и вычищенное от грязи, занимало все его внимание. Укрепленное ритуалами и простыми хирургическими манипуляциями, оно и впрямь сделалось почти идеальным умертвием — пару раз Дьюар уже оживлял его, с удовольствием отметив, что его движения весьма быстры и плавны для того, кто умер настолько давно.

Чуть пошатываясь, умертвие споро поднялось по подвальной лестнице, ненадолго замерев у дверцы. Дьюар видел мир одновременно и его, и своими глазами — к этому нельзя было привыкнуть, притереться. Словно влезаешь в чужую шкуру, каждое движение которой должен контролировать, дергаешь за ниточки невероятно сложной марионетки, тяжелой, но безоговорочно послушной. Последняя ступень. Нога неловко запнулась о нее, но болотный человек, как Дьюар называл его про себя, устоял, ничем не отреагировав на ушиб. Еще шаг. Комната в его глазах выглядела серой, с черными тенями в углах и белым боком печи — ни одного цветного пятна, как в самом Загранье, всегда покрытом непроницаемым серым туманом. Равномерный стук подкованных каблуков по полу — цок-цок-цок. И следом шуршащий шорох шагов самого некроманта, точно это его ведут на невидимом поводке, а не наоборот. Цок-цок… С последним ритуалом мышцы мертвеца почти вернули былую подвижность, он больше не походил на деревянного болванчика с плохо сгибающимися ногами, и Дьюар ощутил отдаленную гордость за это. Так ли чувствует себя плотник, впервые сколотив не просто надежный табурет, но нечто большее? Или гончар, сумевший придать чашке доселе невиданную форму? Еще не искусство, но уже так близко к нему…

— Дьюар, убери это немедленно!

Акила, резко оторвавшийся от помешивания кипящего варева в небольшом котле, даже в сером цвете выглядел порядком рассерженным. Ложка в его поднятой руке подрагивала.

— Я все понимаю, но мертвяк на кухне? Это уже ни в какие ворота!

Он сердито упер руки в бока, наблюдая, как умертвие под волей некроманта неспешно движется к выходу. Цок-цок-цок. Шумно вздохнул.

— Будь добр, позови Асту со двора. Я приготовил для нее отвар, который поможет согреться, иначе на этих болотах она вконец простынет.

Дьюар кивнул — правда, не сразу понял, что сделал это головой мертвеца, уже стоящего в дверях. Называть то, что лежало перед крыльцом, двором, можно было либо с большим оптимизмом, либо в насмешку. Пятачок желтеющей травы, посреди которой вырастал покосившийся и чудом выстоявший до сих пор сарай, за неимением лучшего гордо прозванный конюшней. Стены его подпирали чахлые березы и колючий кустарник, наполовину уже обглоданный Шиморком. Асты не было видно. Дьюар ненадолго ослабил контроль над мертвецом, чтобы встряхнуться и оглядеться уже нормально, своими глазами — тот замер, где стоял, тихо покачиваясь на ветру. Девчонка не обнаружилась. В траве у берега валялась ее кукла, яркое платьице алело маковым цветком, в округе висела тишина, лишь надрывалась под мостом назойливая лягушка.

— Ну где ты там, малявка?

Девчонка не только ожидаемо не отозвалась, но даже не показалась на виду. Качалась шелестящая осока, похрапывали кони, привязанные к колышкам неподалеку — и ничего даже не намекало на присутствие суматошного ребенка. Дьюар с недоумением возвратился к башне.

— Кажется, у меня плохие новости…

Мертвец все еще маячил за его плечом, и это само по себе вряд ли могло придать любой новости радостный оттенок, но Акила слишком привык к таким странностям, чтобы обращать внимание.

— Если они касаются того, что твоя новая игрушка не оправдала ожиданий, то я предпочел бы не знать… — Травник со всей возможной осторожностью процеживал отвар через тонкую тряпицу, а потому даже не обернулся.