Дьюар пожал плечами. Для него это несоответствие сделалось давно привычным, даже правильным, а башня, древняя, как само болото — оплотом надежности и постоянства среди зыбких топей.

— Мы сможем даже перезимовать здесь, если немного подлатаем снаружи. Эти места считаются настолько гиблыми, что сам Орден предпочитает обходить их стороной…

— Остаться на всю зиму? Я бы поспорил, но после того, что Аста сделала в охотничьем домике, будет разумно сторониться людей ради их же блага… Конечно, если наследие твоего учителя не раскроет нам тайну ее силы.

Переворошенный, едва ли не вывернутый наизнанку дом обещал, что поиски уцелевшего “наследия” не будут легкими, но время послушным клубком свернулось у дверей, и даже если пришлось бы осмотреть каждый камень в тесной кладке, каждый закуток и щель, оно не помешало бы. В кои-то веки время благоволило им, позволяя никуда не спешить, но все же рвать больную занозу лучше сразу, не дожидаясь, пока она загниет. А именно такой занозой представлялись в воображении дальние помещения башни — те, в которые Дьюар так и не заглянул после разгрома. Он вновь зажег лампу. Еще горячее масло принялось нещадно чадить, рассохшиеся ступени заскрипели на все лады, будто пытаясь оповестить всех о вторжении. Он поднимался почти с таким же волнением, как в детстве, только теперь за спиной ощущалось присутствие надежного и верного друга, а двое легко могут одолеть препятствия, которые одному не по силам.

Дверь оказалась приоткрытой, из темной комнаты тянуло душком. Впрочем, пахло в ней всегда отнюдь не розами — именно здесь Дэрейн ставил многие из своих экспериментов, здесь происходило то, чем родители пугали непослушных детей. Вовсе не в каком-нибудь подвале — хотя и он у башни был знатный, — а в просторной и обжитой комнате, занимавшей почти весь второй этаж.

Без сомнений, здесь тоже побывали ищейки Ордена. Когда удалось разжечь огонь в камине и отворить с трудом поддавшиеся ставни на окнах, взгляду предстал еще больший беспорядок, чем внизу. Кабинет осматривали тщательно и скрупулезно, вытряхнув содержимое всех ящичков и шкатулок, переворошив алхимические ингредиенты и приборы, опустошив полки над письменным столом. Едва ли после такого могло остаться хоть что-то полезное, но то ли любопытство к месту, которое всегда считалось запретным, то ли врожденное упрямство не позволили сразу же повернуть назад.

По спине до сих пор тянулся холодок, будто суровый наставник мог неожиданно войти и застукать нерадивого ученика там, где ему не место, а после запереть в сумраке и тесноте подвала на целую ночь, которая будет полна жутких теней. Дьюар даже дверь оставил распахнутой, словно по привычке собирался бежать наутек, если заслышит тяжелые шаги на лестнице. Топать там было некому.

Чучела мелких животных и птиц наполняли комнату, делая ее похожей на берлогу охотника-одиночки, но Дьюар слишком хорошо представлял, для чего они предназначались, чтобы обмануться этим сходством. Очищенные кости аккуратными кучками лежали отдельно, разобранные в строгом порядке — даже ищейки не рискнули их трогать, а скорее просто побрезговали. Порошки и камни, необходимые для ритуалов, составляли целую коллекцию, разнообразием не намного уступающей орденским запасам — их и не забрали лишь потому, что аура некромантии впиталась слишком глубоко, не вытравишь. В длинной кадке под окном торчали засохшие стебли редких теплолюбивых растений, что Дэрейн выращивал для приготовления зелий.

— Твой наставник хорошо разбирался в травах? — не сдержал любопытства Акила, склоняясь над оплетенными паутиной метелками. — Если только я не ошибаюсь, это была золотая ярва, а у южных торговцев она и правда стоит на вес золота!

— Мой наставник разбирался во многом, этого не отнять… И все же он не был тем, с кем хотелось иметь дело.

Живо всплывшая в памяти картинка того, как эта комната выглядела раньше, как зеленели свежие побеги и склонялись к земле тяжелые золотистые соцветия растений, вызвала неприятный зуд в затылке, какой появляется от чужого пристального взгляда. Так смотрел Дэрейн, когда юный подмастерье учился собирать ярву, неминуемо пачкая руки ее жгучим соком, который оставлял крупные волдыри на коже. Те уроки так и не понадобились, потому что ярва росла лишь за морем, на островах теплого Инсара, где Дьюар ни разу не бывал, но в комнате все еще хранилось много больше знаний.

Дьюар отошел от окна и все свое внимание обратил на книги, во множестве разбросанные повсюду. Надписи на переплетах почти истерлись от времени, пыль густо покрыла бесценные фолианты, но если где-то и стоило искать ответы, то среди них. Он взял в руки первую попавшуюся книгу с тонкой вязью виссанских рун в центре черной обложки, раскрыл… Беззвучно и обреченно страницы рассыпались трухой под его пальцами. Предчувствуя неладное, Дьюар раскрыл следующую — точно так же она превратилась в ничто от легкого прикосновения, удалось прочитать лишь ее название на обложке. Акила за плечом шумно выдохнул.

— Сколько же им лет? Даже если все три года башня оставалась пустой и книги отсырели, сырость не могла сделать из них это… Разве что, Орден не хотел, чтобы их кто-нибудь читал?

Дьюар покачал головой.

— Я чувствую слабый отклик магии смерти. Орден мог сжечь всю башню, но такое способен сотворить только некромант… Дэрейн сам это сделал. Что ж, узнаю своего наставника.

Он отложил оставшуюся в руках деревянную обложку, тоже изъеденную временем гораздо сильнее, чем могла бы. Очередной промах уязвил разбитыми ожиданиями, а место, которое всегда представлялось в воображении кладезем бесценных знаний, обратилось пустышкой. Казалось невообразимым уничтожить плоды собственного многолетнего труда, но Дэрейну явно было, что скрывать: если хоть малая толика слухов о похищенных крестьянских детях имела под собой правдивое основание, слухов о том могуществе, что приписывали ему и что даже бывшего ученика вгоняли в дрожь, то эти знания лучше не находить никому и никогда.

— Если он успел это сделать… Неужели о приближении орденских ему было заранее известно? — Акила по-своему рассудил молчание и с тем же разочарованием уставился на книги. Он ждал от них, возможно, не меньше, хотя и вряд ли предполагал, что именно мог бы там найти. — В народе говорили, будто он был застигнут врасплох и только потому побежден так скоро… Признаться, крестьяне не высокого мнения об орденских магах.

— Я разделил бы их мнение, не будь знаком с некоторыми отдельными членами… Уверен, Дэрейн действительно знал, что однажды за ним придут, ведь его разногласия с Советом начались еще в ту пору, когда он обучал меня. А может, даже раньше, когда его собственный наставник еще был жив и состоял в том самом Совете, а некроманты свободно вели дела без всякого клейма. Он уничтожил книги только чтобы они не достались ищейкам Ордена, потому что ждал их прихода… Это я провел их той самой тропой, которой мы пришли теперь, и в тот раз нас действительно ждали неприятные ловушки… — На глухо прозвучавшее признание даже чучела смотрели с осуждением.

Дьюар вновь ощутил липкую, холодную, как лягушачья кожа, вину, что преследовала его на всем пути к башне и после. Буравили затылок колючие взгляды орденских ищеек, прекрасно знающих, что Совет под страхом смерти вынудил его отречься от наставника. Они не скрывали своего презрения, наоборот, при каждом случае стремились напомнить о нем, вслух утверждая, что тот, кто предал однажды, попытается предать снова — теперь уже их. Каждый всплеск магии от оставленных Дэрейном “посланий” сопровождался жгучим подозрением, каждый поворот тропы — сердитым шипением и тычками в спину. А хуже всего делало ожидание — ожидание встречи с наставником.

— Он, несомненно, заслужил свой приговор… Даже того, о чем я точно знал, хватило бы с лихвой: он прибегал к таким ритуалам, что требуют безвременной смерти людей, и мог целую деревню оставить на погибель только потому, что некому было заплатить ему достаточную цену за спасение. Он не хотел служить смерти, как любой некромант — он пытался подчинить ее своим целям. Я не желал ему такого конца, но и просто в стороне было уже не остаться. Ведь я знал о его делах больше любого, видел, как он приносил жертвы и кого призывал, даже помогал в подготовке ритуалов. Всего этого более чем достаточно, чтобы разделить участь…