Это заняло лишь пару вдохов, но Акила все равно отвернулся, не желая смотреть, как на маленькой ручке появляется красная полоса и кинжал вновь пьет кровь, обжигая холодом. В обмен им обоим достались маленькие мешочки на длинных плетеных шнурках.
— Здесь земля с их могил, — устало опуская веки, пояснил Дьюар. То ли луна обманывала воображение, то ли и впрямь его обычно бледная кожа побелела совсем, прочертив голубые вены под глазами и вдоль шеи. — Лучше иметь при себе на какое-то время.
И странное это было ощущение — как будто невидимые врата открылись, нечто выглянуло из них, бесплотное, но обладающее невероятной волей, дыхнуло, на миг высасывая из окружающего мира все краски, окатило колючим взглядом и скрылось, молчаливо обещая вернуться когда-нибудь вновь, уже насовсем. Извечная госпожа почтила их своим мимолетным присутствием, но позволила следовать дальше земным путем — легко, без сожаления, потому что любой, идущий по нему, все равно приходит к ней.
***
Сделать так, чтобы лица мертвецов потеряли узнаваемость, не составило труда, и вот уже кажется, что бродячие колдуны пали жертвой своей самоуверенности, а тихие призраки скользят прочь, держа коней в поводу. Они уходили, оставляя за спиной испуганно запершихся по домам крестьян и только что родившуюся легенду о духе злонравного колдуна, которую будут пересказывать еще много раз, случись засуха в полях или болезнь скота. Подарив свои имена мертвецам в обмен на горсть земли — и думая, что этот обмен был выгоден. Уходили следом за ночью, медленно текущей к рассвету.
Дорогу рассек столб указателя, точно острый нож. Часть ее продолжала петлять впереди, скрываясь в предутреннем мраке, а другая змеей утекала вправо, к округлым холмам, которые вырастали за нешироким пастбищем. Одна из них непременно должна была вести к разгадке, к ответам на все накопившиеся вопросы и безопасному месту, но только об этом покосившийся указатель молчал. Вместе с ним молчал и Дьюар, мысленно возвращаясь к словам мастера Ривада об исследованиях своего бывшего наставника. И чем больше смотрел вперед, тем явственнее ему чудилось, что из темноты выступает памятная башня, у чьих стен они виделись в последний раз. Он бы долго еще стоял так: не просто между двумя дорогами, а между явью и воспоминаниями, если бы Акила не тронул его за локоть.
— Вот-вот начнет светать, а мы все еще так близко к деревне…
И хотя это прозвучало совсем тихо, Дьюар вздрогнул, словно выдернутый из сонного оцепенения. Не было никакой развилки, как не было и указателей — только не для них, потому что с однажды начатого пути свернуть уже нельзя. Он недолго думал, ведь просто не простил бы себе победы страха над разумом. Повернулся и так же, почти шепотом, спросил:
— Если сохранились какие-нибудь записи, что рассказали бы о происходящем с ней, готов ли ты ради этого сунуться в логово старого чернокнижника? В истинно-гиблые места посреди лардхельмских болот, где не живет никто, кроме мертвецов?
— Ты знаешь, что да…
И ведь знал. Видел по глазам непоколебимую, твердую уверенность, которой так отчаянно недоставало самому — не хватало, как глотка воздуха перед долгим погружением на дно, как последней монеты в уплату своему палачу. В Загранье бы легче вошел, чем в бывший дом, даже в замок Ордена с его тесными темницами — куда угодно, но дорога как специально вела назад, где ждало прошлое, а не будущее.
Комментарий к Глава 6
* имеется ввиду площадка перед устьем печи.
========== Глава 7 ==========
Троица путников расселась вокруг маленького бездымного костерка. Несмотря на то, что погоня кое-как поверила в историю с мертвым колдуном и отстала, они не решались приблизиться к очередному городу или деревне и сворачивали в лес при любых признаках человеческого жилья. Потому дорога до лардхельмского княжества затянулась, и вот уже которую ночь приходилось проводить на голой земле. Акила без особого энтузиазма, но с каким-то неясным умиротворением на лице помешивал варево. Аста, которой вечно не сиделось на месте, сунулась ему под руку, покрутила любопытным носом, понюхала и, морщаясь, отстранилась. Походная еда и прежде не вызывала у нее восторгов, а уж теперь, когда кончились даже сухие лепешки и рыба…
— Это что, крапива? — Дьюар выловил из похлебки лист, пригляделся к нему и тоже без радости начал жевать.
Жестковатые даже после варки, они создавали впечатление, будто сунул в рот тонкую шерстяную рукавицу, а на вкус были трава травой с характерным, ничем не заглушимым запахом. Аста кривилась, фыркала и мотала головой, всячески избегая невкусного угощения, чем неизменно зарабатывала укоряющие взгляды Акилы и хмурые — Дьюара.
— Съешь хотя бы это, — Акила с надеждой протянул ей печеный корешок. — Давай, он сладкий.
Аста замотала головой так, что косички полетели из стороны в сторону. Корешок был бурым и толстым, похожим на кривой ведьмин палец, аппетита он совсем не вызывал.
— Ну что ты будешь с ней делать! — в сердцах воскликнул травник. Ответа не последовало, зато наглая лошадиная морда протянулась из-за его плеча и выхватила корешок зубами. — Ах ты…
Гайне благодарно всхрапнул.
— Может, лягушек ей сварить? Я слышал, что у леомских аристократов лягушачий суп — это что-то вроде редкого деликатеса…
— Дьюар! Она же просто ребенок, едва ли ей доводилось питаться подножным кормом, как нам с тобой…
— Нет, если бы она была просто ребенком без всякой магии, мы бы тут не сидели, — возразил Дьюар.
— Точно, магия!
Внезапная идея заметно оживила бледное лицо травника. Он отставил в сторону собственную чашку и принялся колдовать над похлебкой Асты, сопровождая заклинание странными движениями пальцев. Зеленоватое варево задрожало, пошло мелкими кругами и вскоре сделалось светлее, гуще. Еще немного, и на вид еда уже напоминала густую пшенную кашу, исходящую легким паром. Девочка поглядела куда заинтересованнее. Взяла в руки ложку и несмело попробовала, нахмурилась… Запах и вкус крапивной похлебки не изменились, но глаза доказывали ей, что в чашке мягкая каша с желтеньким кружком масла посередине, и это сбивало с толку. Она решилась попробовать ещё разок…
Дьюар, отстраненно наблюдавший за пантомимой, покачал головой.
— Где ты научился этому?
Акила смущенно опустил глаза.
— На ярмарке в Луваре это заклинание повторял актер, который показывал фокусы… У него не получалось изменить внешний вид предметов, поэтому он прятал другие в рукавах, а у меня вот получилось, хоть и ненадолго. Никогда не думал, что это пригодится.
Аста недоумевающе ковыряла ложкой «кашу», костерок догорал, бросая на лица теплые отблески света, похрапывали лошади. Вечер плавно превращался в тихую ночь.
***
Дорогу в тумане было совсем не разглядеть. Корявые замшелые стволы больных деревьев неожиданно выплывали из серой клокастой пелены и преграждали путь там, где, казалось бы, пролегала широкая тропа. Лошадей приходилось вести в поводу, но даже так двигались медленно: ноги и копыта увязали в жидкой грязи, колючки и ветки кустов цеплялись за одежду.
— Ты уверен, что мы идем в правильном направлении? — не выдержал Акила и даже приостановился, чтобы поправить плащ на сидящей в его седле притихшей девочке. Дьюар негромко хмыкнул.
— Я жил здесь с вот ее возраста. Это место сбивает с толку, если смотреть только глазами. Ты же понимаешь?
Акила согласно кивнул и действительно взглянул иначе — тем взглядом, что проникает сквозь суть вещей, минуя внешнюю видимость. Множество маленьких огоньков просочились через туман, постепенно рассеивая его. Белые, зеленые и голубые, они скользили по воздуху порой на расстоянии вытянутой руки, но их не удалось бы ухватить при всем желании. Акила поднял оторопелый взгляд на товарища.
— Это все — духи?
— Да. Болото забрало много жизней, и большинство из них навсегда остались по нашу сторону Грани.
— Так много неприкаянных душ… Дьюар, почему ты не освободишь их, не дашь им покой? Некроманты ведь могут это.
