Сверток принял Акила — даже с большим благоговением, чем его держал сам Ривад, прижал к себе. Тот оказался на удивление легким, но Дьюар не позволил ничего спросить.
— Благодарим, мастер Ривад. Ваша помощь просто неоценима для нас! А теперь, прошу, извините, нам и в самом деле нужно спешить.
Акила не мог не согласиться.
***
— Ты знаешь, где ее держат?
После прощания с мастером Ривадом Дьюар погрузился в глубокую задумчивость, даже на прямой вопрос Акилы он ответил не сразу, а после небольшой паузы:
— У меня есть предположение. А ведь когда-то именно мастер Ривад голосовал против того, чтобы судить меня вместе с учителем за его преступления… Наверное, он был тогда единственным, кто мне поверил — жаль, что его отстранили от совета.
Когда навстречу вновь прошла процессия учеников, спешащая и шумящая, словно лавина, им нехотя пришлось посторониться, вжимаясь в полукруглую нишу и тем самым теряя драгоценное время. Дьюар с сомнением провожал взглядом одинаковые серые мантии, следующие за наставником в белом, и хмурился, а затем вдруг всучил Акиле выторгованный кристалл и все пожитки.
— Пожалуй, нам потребуется кое-что еще. И, если я найду это, то мы сможем не только войти в местную темницу, но и выйти. Тебе придется подождать здесь.
***
Аста по-прежнему боялась, но теперь ее страх затаился, спрятался на самое дно души, словно дрожащий зверек в теплой норке. Ее оставили одну. На столе горела свеча, освещая тесную комнатку — даже более тесную чем ту, в которой она ночевала, словно маленький темный чулан для хранения метел и граблей. Только ни тех ни других здесь не было, а был круглый стол, была оплывшая свеча на блюдце и была Аста, хотя она отчаянно старалась представить, что находится где-нибудь далеко. Зажмуривала глаза и воображала бегущих по полю лошадей, белую и черную. Они могли бы увезти ее далеко-далеко…
На левой ножке стола сплел сеть паук. Он наблюдал за Астой, словно хотел поймать ее в сеть, схватить лапами и высосать. Она никогда прежде не страшилась пауков, но перед этим робела, и только теплый огонек свечи возвращал ей спокойствие. Асте хотелось протянуть руку, забрать свечу, чтобы оставить паука в темноте и больше не видеть его — так было бы легче считать, что его нет, — но для этого пришлось бы подвинуться к нему слишком близко. И она только смотрела. Считала капельки воска, стекающие на грубую, искромсанную столешницу, и в этих капельках воска выражалось все время, пока за ней не пришли.
От свечи осталось уже совсем немного. Капли не стекали — просто падали в загустевшую лужицу и срастались с ней, а огонек подрагивал, трепыхался, словно каждая капля делала ему больно. В первый раз после того, как Аста осталась здесь одна, за дверью раздались приглушенные шаги. Быстрые, уверенные, громкие. Спрятался паук. Аста вцепилась пальцами в свою косу, почувствовала, как распускается скользкая лента, потянула себя за пряди. Ей стоило бы сейчас проснуться где-нибудь в мягкой постели, в пахнущем пирогами доме старосты, но вместо этого она увидела, как дверь отворяется. На пороге стояли две синих мантии. У этих на рукавах яркими пятнами выделялись по две белых полоски, а капюшоны были опущены так низко, что скрывали лица до самых подбородков. Тот, что стоял слева, поманил ее рукой. Тот, что справа, приоткрыл дверь шире — та скрипнула тихо и отчаянно, как уже попавшая в кошачьи когти мышь.
Если бы не белые линии, то они бы во всем походили на других людей в синем, заперших ее здесь, но даже полоски не делали их менее страшными. Аста помотала головой. Как будто они хотели ее спросить! Правый подошел, пересекая комнатку за три широких шага, и потянул за руку. Хотела или нет, Аста должна была подчиниться — как и в прошлый раз. Развязанная лента сиротливо скользнула на пол.
***
Ее вели длинными коридорами, и она едва успевала переставлять ноги — те в мантиях торопились еще больше прошлого раза. Шедший впереди поднял светящийся красный камень и приложил к выемке в двери. Камень мигнул, а дверь с шорохом распахнулась, и коридор сменился сначала на длинный и узкий зал без окон, а потом на еще один коридор, поменьше, и на винтовую лестницу с высокими ступенями, и на комнатку, полную запыленных книг, и снова на коридор…
У Асты все мелькало перед глазами. Она силилась запомнить первые повороты, но потом их стало так много, что они перемешались, к тому же, без светящегося камня многие двери не желали открываться. Там, где они проходили, уже не было забавных людей в пестрых одеждах, какие встречались вчера, только одинаковые синие мантии редко проплывали мимо, кивая ее провожатым, и всего раз показалась белая, заставившая Асту вздрогнуть и спрятаться за спину ведущего ее — но, когда человек приблизился, оказалось что он совершенно не походил на страшного старика в зеркальном зале. Это немного успокоило.
А затем случилось и вовсе странное. За новой дверью, открытой волшебным камнем, подул морской ветер. Вместо очередного зала или узкого коридора глазам открылся солнечный двор замка, почти пустынный в этот час. Единственный человек в синем, который собирал какие-то цветы с разбитых под стенами грядок, как раз закончил свою работу. Он поднялся на ноги, потер уставшую спину и мелкими шагами пошел по дорожке куда-то вглубь сада. Аста и ее провожатые приблизились к узкой калитке. Камень сумел открыть и этот замок, последнюю преграду, что отделяла мрачный замок от склонов острова, от сияющей вдали морской глади. Тогда человек в синем отпустил руку Асты, повернулся к ней и поднял капюшон.
***
Акила все еще не мог поверить, что у них получилось. Они стояли на тропе к причалу, все еще в синих мантиях старших послушников, которые Дьюар раздобыл где-то получасом раньше, и сердце безумно колотилось в страхе от собственной дерзости. Они только что прошли сквозь ту часть замка, куда и обычным гостям запрещалось ступать, похитили носительницу опасной силы, и теперь…
— Что теперь? — переводя дух, спросил Акила. На миг он ощутил облегчение от того, что стены замка остались позади, но море все еще отделяло их от того, что можно было бы назвать безопасностью.
— Теперь нам нужно бежать, пока твою девчонку не хватились… И, если ходить по воде ты еще не научился, то придется как-то проникнуть на корабль.
Дьюар хмуро смотрел в сторону пристани. Там как раз белели паруса готовящихся к отплытию торговцев, вот только их палуба одинаково могла стать как спасением, так и ловушкой. Выбрать между горящим костром и неведомой глубиной омута порой сложнее, чем кажется, особенно когда время на раздумья давно истекло… Натянув капюшон обратно, Дьюар первым зашагал вниз.
***
Матросы суетились вокруг деревянных ящиков, которые требовалось закрепить, чтобы качка не повредила ценный груз. Между ними суетливо бегал тучный торговец и без умолку твердил о потерянном времени, о высоко поднявшемся солнце и о ждущих в Нордма́ре заказчиках. На появление у пристани новых лиц никто не обратил внимания, поскольку все и так были по горло заняты делами.
— Мы могли бы отдать им кристалл в качестве платы, — негромко предложил Акила. — Эта штука вряд ли пригодится нам за воротами замка…
— И что ты ответишь, если тебя спросят, где ты его взял? — Дьюар поморщился. — Такими ключами владеют только члены совета, а их весь Орден знает в лицо. Лучше скажем торговцу, что нас послали наставники за…
Он умолк, заметив что-то за плечом Акилы. Резкая вспышка в бледно-голубых глазах стерла недавнюю задумчивость; Акила даже не успел понять, что это было, а Дьюар уже обошел его и поспешил куда-то — без всякого объяснения.
С взволнованно бьющимся сердцем, с ожиданием самого худшего, Акила обернулся. За эти пару мгновений он успел вообразить пришедшую за ними погоню, толпу послушников, сам высокий совет полным составом, морское чудище, что вынырнуло к берегу за поживой… А увидел обыкновенного матроса, загорелого и растрепанного, который возился с очередным ящиком. Дьюар отчего-то выглядел очень злым, когда подскочил к нему — настолько злым Акила его и припомнить не мог, словно он только что вновь окунулся в болото, только на этот раз не по милости коня, а по прямой вине вот этого парня. Тонкие пальцы эльфа сомкнулись на шее матроса с неожиданной силой — тот выпустил ящик и попятился, силясь освободиться.
