– Не имеете права! В конце концов, мы сдавали анализы на орбите!

– Это только на гормональное вмешательство! Ты же знаешь, что операции по перемене пола запрещены! Здесь и во многих других местах!!! Никто там не отмечал, девочка ты или мальчик! Это вообще автоматический тест!!! И не смей сейчас утверждать, что ты не умеешь петь!!! Я слышал тебя и твое пение!!! Для существа без члена сойдет!!!

Да, это правда. Я пришла на прослушивание в театр Марка именно в качестве певицы. Поняв, что мне ничего не светит, прямо со сцены раскритиковала всю эту Маркову псевдо Японию с ее псевдо Китаем. Марк неожиданно заинтересовался и предложил предложить свое. Как говорится, критикуешь – создай лучше. Ну я и предложила. С тех пор путешествую через космос с десятью субтилами, Марком и четверкой девушек из обслуживающего персонала.

– А если… а если меня «купят»?! – я предпринимаю последнюю попытку отвертеться.

Время истекает, гримерша Люси уже лепит парик на мои короткие лохмы. Я нервно отмахиваюсь.

– Не смеши меня, Сэм! Если на сцене кто-то привлекательный с пенисом изображает девушку, все будут смотреть только на парня, ища глазами пенис!

С этими совершенно лишенными логики словами Марк окончательно вталкивает меня в объятья Люси и убегает предупредить Стива. Стив – профессионал. Он тянет время с изяществом и непринужденностью, переходя на речитатив. Далее по сюжету выясняется, что некая Богиня, уже давно наблюдающая за страданиями несчастной наложницы, влюблена в оную и активно ее вожделеет (Зевс и прочие божественные ловеласы нервно курят в сторонке). Следует завуалированная сцена лесбийской любви. Завуалированная в прямом смысле – актеры изображают секс с помощью театра теней за полупрозрачной ширмой с драконами. Зрителям видны только силуэты, страстные лобзания тоже лишь угадываются, но это и ценно.

Появление Богини довольно эффектно. Вокруг нее в потоке воздуха, подаваемом из-за сцены, веют кисейные полотнища и косы с вплетенными в них павлиньими перьями. Я выхожу на сцену в высоченных окобо*(*японск. высокая традиционная обувь на скошенной подошве) и признаюсь в своих чувствах наложнице. Стив смотрит на меня с непритворным удивлением, но быстро проникается и отвечает взаимностью. Богиня радуется самовыпилу героини и предлагает «ты да я, да мы с тобой». Ничего, что мы обе бабы, как-нибудь справимся, эротические точки еще никто не отменял. Я смутно вижу зал, мужчин и женщин. Надеюсь, я достаточно андрогинна, чтобы все эти люди поверили, что я парень. Пришлось, правда, перемотать грудь. К счастью, в сцене за ширмой меня подменяет Трис – у него прелестная плоская грудка.

… В общем, такого количества адреналина я давно уже не получала, с тех самых пор, как сбежала со своей родной фермерской планетки. После спектакля на комфоны труппы посыпались предложения от участников аукциона. Теоретически актеры могли и отказаться. Вот только никто не отказался. Стив, кажется, достался какой-то богатой тетке. Он поморщился, но нажал на иконку «принять».

Официально парни становились «компаньонами» и «элементами развлекательной программы». Контракт они заключали вполне реальный, с многочисленными бонусами, но и с приличной неустойкой, если что-то пойдет не так. В качестве «не так» рассматривались всякие форс-мажоры, которые в разных ситуациях можно было истолковать… по-разному. Поэтому парни немного нервничали. Зато я чувствовала себя расслабленно и приятно. Мне плеснули на донышко красного вина из запасов нашего кока. Первый глоток я сделала, поднеся бокал ко рту дрожащими руками, но потом, забыв про стресс, веселилась наравне со всеми. Мне-то ничто не светило, в смысле, не угрожало, как я наивно полагала.

И вообще, могла ли три года назад я, робкая домашняя девочка с сельскохозяйственной планеты, полагать, что когда-нибудь буду попивать…о, ужас!… вино в компании… еще один ужас!… самой что ни есть эпатажной богемы?

Дома я была девицей строгого воспитания. Единственной моей страстью были книги. И музыка. И танцы. И театр. Сеть, с ее многочисленными соблазнами, была у нас дорогим и редким развлечением, поэтому, когда я сбежала от кабачков и капусты и устроилась к Марку, мне показалось, что я упала на самое дно, в бездну, о которой с осуждением и в подробностях часто рассказывал викарий нашей маленькой церквушки. Вокруг меня были люди, до этого представлявшиеся мне странными, извращенными созданиями.

Первое время я от них просто шарахалась, а потом… просто с ними подружилась. Многим из этих парней до встречи с Марком очень не везло в жизни. На некоторых планетах, где жители всерьез озабочены сохранением рода человеческого, однополая любовь под запретом. На Ферошии доступно все. Это же Ферошия. Хотя и здесь «транси», использующий гормональную терапию, может сесть в тюрьму на долгие годы: Ферошия тоже ратует за то, чтобы человечество не вымерло, вот недавно вступила в Ассоциацию за Выживание.

Я провела прекрасный вечер в одиночестве. А потом отличную ночь с подушкой в обнимку. Я даже выспалась, что со мной бывает редко. Первым под утро с ночного контракта заявился Стив. Я услышала, как он возится с замком, встала и выглянула в коридор.

– Господи! – взвизгнул он, увидев меня в тусклом свете коридорного светильника. – Прочь, исчадие больного воображения!

– Это всего лишь я, Сэм, – зевнула я, привыкшая к велеречивости друга.

– Приличным девушкам полагается смывать на ночь макияж.

– Я смыла, но тушь для ресниц оказалась очень… стойкой.

– И эффектной, – сказал Стив. – Привыкай, цветочек. Люди освоили дальний космос, общаются с разумными моллюсками, а хорошее средство для снятия сценического макияжа так и не придумано.

– Как прошло?

– Неплохо, – Стив тоже зевнул.

В дорогой хлопковой футболке с эмблемой Гуглакси и неизменных джинсах, он казался очень милым: сонным и расслабленным.

– Дамочка знает толк в развлечениях. Но главное, не то, как прошло, а сколько я заработаю. Я ангажирован еще на один вечер. Семь тысяч цоло за каждый!

– Ого, – присвистнула я.

– Завидуешь, цветочек?

– Ну… в чем-то да. А чем вы занимались?

– Тебе в подробностях рассказать? Могу, – приятель перевел на меня ставший неожиданно томным взгляд.

– Нет… – я почувствовала, что краснею. – В общих чертах.

– Я устроил маленькое представление, – Стив изобразил веер движением кисти руки. – Эти местные – такие невежды. Подсунь им любую подделку под культуру Старой Земли, и они все в слюнях.

– Мне можешь не рассказывать, – проворчала я.

– В целом я был на высоте. Я рассказывал тебе, какой я прекрасный любовник?

– Неоднократно, – кивнула я.

– А показывал? – Стив приглашающе распахнул дверь в свою комнату.

– А вот этого не надо.

– Тогда давай как всегда спать раздельно, цветочек. Марк сказал, что мы снова завтра выходим в "Нелюбимой". И поскольку Лен все еще в ауте, Богиня на тебе.

– Что? – огорченно воскликнула я. – А как же "Господин для беременной"?!

Я очень рассчитывала на то, что мне не придется вновь проходить через вчерашнее испытание, не успев пока заразиться пресловутой тягой к сцене. В конце концов, мое место за режиссерским пультом, а не на подмостках.

– Марк ждет сегодня каких-то выгодных мальчиков-холостячков. Зачем им страсти с залетевшими тетками? Нужно уважать текущую целевую аудиторию.

Это я, конечно, понимала. Вот что-что, а нюх на деньги у нашего директора имеется. Сколько ни предлагали ему хороших подержанных и новых циклонов со встроенной актерской программой, он все равно вкладывается в живых. Стива О’Нила, к примеру, он переманил из процветающего шоу на Нью-Лас-Вегасе, а Трис выкупил из странного религиозного культа, служащего богам деторождения и прижившегося на какой-то захудалой планетке (кажется, на ней Трис собирались принести в жертву как четыре в одном: воплощение красоты-мужественности-женственности и извращенца). Я тоже неплохое вложение Марка. Он даже помог мне выплатить счет за обучение. Но на этом щедрость его закончилась. Если мальчики имеют основной доход от случайных или постоянных связей, у меня нет ничего, кроме режиссерской зарплаты, к слову, не слишком большой, учитывая, что я до сих пор выплачиваю Бейзовицу долг за курсы режиссерского мастерства.