Оно спускается со стола - совсем небольшое, может поместиться в спортивной сумке. Ловко проползает через маленькую мастерскую и вползает на обесточенный автоверстак - отсюда оно может смотреть на собеседников, как на равных.

   - У вас есть какой-то план? - чуть подпрыгнув, Илан усаживается на край стола, только что покинутого боскарианцем, - "Дорожная карта" для урегулирования?

   - Есть, но не очень хорошая, - оно гладит щупальцами разложенные по столу останки мертвых машин, - политика - это искусство компромиссов, но перед тем, как искать общий язык с врагами, придется поискать его в собственном доме. Мало кто из моих соотечественников вообще готов к диалогу.

   - Не навоевались за двести лет? - голос Холдена выражает сложную гамму чувств, вряд ли понятную даже Илан - не то, что боскарианцу.

   - Они боятся, - мерцающая бездна боскарианских глаз вглядывается в сталкера, - общественность... общественность устала, но столь сильно отравлена пропагандой, что не готова... усомниться в скорой победе.

   - Все еще рассчитываете победить? - спрашивает Илан, беспечно покачивая ножками.

   - В трудные времена люди часто... придумывают мифы, - взгляд боскарианца обращается к девушке, - а позже веруют в них. Оппозиция, как и почти все вольные парламентарии, поддерживают идею закупки тактических вооружений у стран Лиги Свободных Миров.

   Холден морщится: удивительно, но в мире всегда найдутся те, кто подбросит пороха в чужой костер. Даже если потом пламя подпалит лужайку перед твоим собственным домом.

   - Вашу власть что, не интересует ситуация в стране? - девушка смотрит на боскарианца с какой-то едва заметной ухмылкой; Холден читает в ее топологии презрение - плохо, Илан редко позволяет себе подобные чувства.

   - От того, на какие уступки мы пойдем на переговорах, будет зависеть, сколько мест в парламенте сохранит правящая партия, - Холден готов поклясться, что боскарианец пожимает плечами, хотя плеч у него как раз нет, - неудивительно, что они цепляются за каждую строчку...

   Боскарианец смотрит на мертвые детали слева, справа от себя, точно оценивая, снова поднимает взор на Холдена - почему-то от этого бездонного взгляда становится не по себе.

   - Сегодня уже кажется, война была всегда. Сначала мы не замечали: она... была далеко, словно бы в другой реальности. Как сюжет страшной сказки, не касающийся тебя напрямую. Думали, это быстро закончится - раз, два и все будет как раньше. Даже лучше. Но шли дни, декады, года - ничего не заканчивалось. И чем дальше, тем заметнее и важнее все это становилось. Новые налоги, новые профессии, новая мода и... новые болезни - все, связанное с войной.

   Боскарианец закрывает глаза, трясет тем, что можно считать головой.

   - Мы не заметили, как военные стали диктовать законы. Стали социальной и политической силой. Они говорили: все для победы. Деньги, судьбы, жизни. Мы верили - стоит лишь чуть потерпеть и наступит перелом. Мы обязательно победим, и все будет как раньше - но в какой-то момент стало ясно, что никто уже не помнит: а как было раньше? И все начало разваливаться: война высасывала нас, как паразит. В какой-то момент, на когда-то автоматических заводах снова стали работать люди, потому что выросло целое поколение, знавшее, как вручную наводить кинетические торпеды, но неспособное отремонтировать стиральную машину.

   Оно обвивает щупальцем картер примитивного компрессора, поднимает с усилием, кладет перед собой. Гладит любовно, точно драгоценность.

   - Мы начали забывать себя. Деградировали. Когда-то в наших мирах, в недрах бездонных океанов сверкали прекрасные хрустальные дворцы, а теперь - дымят и кипятятся лишь ржавые фабрики. Мы умираем, - оно поднимает взор и Холден готов поклясться, что в этом взгляде сквозит отчаяние, - наша экономика, наша промышленность, наше общество отравлены войной. Если не остановить это, королевства погибнут.

   - Не получится.

   Холден бросает взгляд на Илан и его передергивает: за внешним спокойствием, в мельчайших изменениях ее топологии сквозит нечеловеческая смесь презрения, даже брезгливости, с поистине цивилизационной снисходительностью.

   - Типичная ситуация, - девушка беспечно пожимает плечами, по-прежнему легкомысленно покачивая ножками, - аналитическая стратегия опирается на математический аппарат, в том числе "теорию игр", и содержит раздел системных ошибок, требующих выхода за пределы рамок в области стратегии неаналитической. Например - в сферу рисков, как факторов стратегии. Но игра с рисками подразумевает не столько авантюрность, сколько смелость и сознательность, понимание необходимости принимаемых решений. Впрочем, это относится к любому решению системных ошибок стратегической аналитики.

   Илан смотрит боскарианцу в глаза - отталкивающие черточки стираются из ее топологии, давая надежду, что это была лишь мимолетная слабость. Сейчас она равнодушна, но равнодушие это - вполне человеческое, рожденное усталостью и жизненной мудростью.

   - Боязнь рисков вынуждает искать заведомо проигрышное, но кажущееся менее рискованным решение. Аналитика как бы подгоняется под желаемый результат. Итог - эффект цугцванга, когда любое из решений является неоптимальным и приводит лишь к ухудшению ситуации и новой дилемме с тем же эффектом. В итоге, каждый раз - проигрыш и все большее сужение возможного окна выхода из кризиса. Однако важное свойство этой ошибки как раз и состоит в том, что, несмотря на очевидность, она имеет свойство циклически повторяться бесконечное число раз. Потому что ошибка не в условиях задачи, а в том, кто пытается ее решить.

   Илан усмехается, цепляет пальцами кончик челки.

   - В вашем случае это означает, что война неизбежно продолжится. Почему? Потому что решение этого конфликта лежит только в политической плоскости, а значит - потребует компромиссов. Но это автоматически ослабит тех, кто поддержит мирный процесс, поскольку чуть ранее эти же люди довели военную истерию до абсурда. А сейчас, решая вопрос миром, они вынуждены стать перед выбором: практически неизбежная смена власти, акты гражданского неповиновения, острый социальный кризис и вообще - в стране мобилизационная экономика и толпы военного люда с посттравматическим синдромом. Для того чтобы вывести столь запущенную ситуацию в "плюс" нужна огромная политическая воля и значительное влияние, но даже в этом случае шансы на спасение страны от гражданской войны и распада - не сказать, чтобы стопроцентные. Это риск, огромный риск. А на другой чаше весов - новый виток привычной войны с еще большим накалом милитаристской идиотии. В этом случае на какое-то время основная масса заинтересованных лиц оказывается удовлетворена, и решение вопроса откладывается до следующего раза, когда выбор, естественно, будет еще страшнее, а риски - выше. Но это же будет потом? К тому же: ну, а вдруг в этот раз получится? Только представьте, какой будет куш!