Тот как раз заканчивает принимать доклады.
- Лайла, - он оборачивается к стоящей поодаль девушке-штурмовику, - свяжись с центром, временной горизонт - тридцать, пусть готовят эвакуацию.
Та кивает, скидывает с плеч рюкзак, открывает - внутри спрятан одематический передатчик. Примитивный, давно устаревшей модели, но работающий через единую трансферную сеть - обычными средствами такой не заблокировать, значит, они были готовы к возможной блокаде. Скверно - и да, упущение со стороны Консорциума, делающее всю операцию по изоляции сектора бессмысленной.
Командир опускается перед Холденом на колено, хватает за ухо и сдавливает у хряща - боль адская, сталкер не выдерживает и стонет приглушенно.
- Повторяю во...
- Что тебя злит? - сквозь зубы цедит юноша.
Реакция: мелкое изменение топологии и тепловых сигнатур - гнев. Самый простой и вместе с тем - рискованный путь. Впрочем, задушенное муштрой тщеславие может не принести плодов, а рисковать Холден не хочет: бесконечно оттягивать момент, когда им начнут ломать кости, не получится.
- Мы тут уже задержались, из-за вас, - дилианец думает, что ничем не выдает раздражение, но от сталкера такое не скрыть, - так что не усугубляй...
- Зачем оно тебе? - хрипит Холден, старательно разыгрывая беспомощность, - Думаешь сорвать мирные переговоры? А зачем? Боишься мира?
- Мира? - командир дилианцев сплевывает в сторону, - А что ты знаешь о цене мира?
Он сам не понимает, но гнев уже завладел его существом: чуть меньше эндорфина, чуть больше - норадреналина, стимуляция нужных участков в мозгу - Холден знает, куда надавить. Параллельно приходится рассчитывать траекторию броска: когда начнется, ему придется максимально быстро убраться с линии огня и убрать с нее Илан - не так просто, как хотелось бы.
- Я знаю, что две сотни лет вы топчетесь на месте и шансов победить у вас - нет...
Конечно, это неправильно: ведь ты веришь в победу, командир.
- У нас есть для слизняков пара сюрпризов, - дилианец кривится мерзко, - они думают, что выторгуют себе победу...
Этому не бывать, командир. Ты знаешь, что они проигрывают - нужно чуть-чуть надавить и система Ротан будет вашей. Если, конечно, продажные политики не предадут ваше дело...
- Мы боремся за честь нашего народа. За честь, которую предали гнилые политики. Веками мы сражались со слизняками, истекали кровью, но держали, держали рубеж! А они... они плюнули на все. На все это. На сотни сгинувших без вести, на погибших в боях, умерших от истощения на чертовых фабриках и фермах. Все для победы - и что в итоге? Позорная капитуляция!
Дилианец поднимается, смотрит сверху вниз с уже нескрываемой ненавистью. У тебя есть для нее повод, командир: у каждого из вас он есть, ведь все вы так много потеряли на этой войне...
- Лайла, - дилианец оборачивается к колдующей над передатчиком коллеге, - как умер твой брат?
- Протаранил корабль слизняков, - глухо отзывается та и отворачивается.
- Он погиб, как герой, - дилианец скалится недобро, - посмотри вокруг, на этих людей: мы все потеряли. Многое, слишком многое. Разве можно предать память наших героев, согласившись на позорный мир?
Время для дерзкой ухмылки: дилианец уже не контролирует ситуацию.
- Ее брат погиб, как дурак, - голос Холдена бесцветен и пуст: это придает ему некую отрешенность и это бесит командира штурмовиков больше, чем откровенная издевка, - потому что умер ни за что. Цена всем вашим жертвам, вашим пафосным речам - груда бесплодных камней. У этой войны нет никакого смысла.
Дилианец рывком приближается к Холдену, хватает за волосы, упирает ствол оружия в подбородок.
- Не зли меня, остроухий! Где слизняк?!
Да, командир, да: что может этот остроухий понимать? Он чужак, ему неведома горечь вашей утраты, он не знает о ваших жертвах, но берется судить. Жаль, нельзя проломить ему череп - но эту ухмылку с лица нужно стереть.
- Правда проста, - Холден не реагирует на угрозы, - вы все просто боитесь мира. Потому что эта война - ваша жизнь, потому что без нее вы - ничто. Ноль, пустое место. Без этой войны вы не нужны, без этой бессмысленной бойни вас нет. Если война закончится, вас выбросят на помойку, как устаревший хлам. Это движет вами: страх и эгоизм, прикрытые словесами о высоких целях. Сколько бы вы ни врали себе, вы - не герои, а трусы и ничтожества.
Дилианец сглатывает дерзость, отстраняется, усмехается нервно.
- Трусы? - да, командир, ненавидь этого остроухого: он заслужил это, - Да что ты, крыса гражданская, знаешь о войне?
Намного меньше тебя, командир: ты ведь с детства ощущал ее дыхание в спину?
- ... с детства ощущал ее дыхание в спину, - дилианец убирает оружие в кобуру, - видел, как слизняки волнами накатывали на наши границы, как страдали, отказывали себе во всем те, кто удерживал их, не давал склизким тварям прорваться во внутренние миры...
Да, командир, все так - и что теперь сказать тем, чьи родичи сгинули в пламени этой войны?
- Мои солдаты, мои друзья... гибли один за другим... и что я должен сказать их близким? Их семьям - родителям, детям? Что все было напрасно?.. Сколько слов не сказано, сколько песен не спето, сколько семей не создано, детей - не рождено? И все это нужно перечеркнуть, потому что грязные политиканы мечтают о политических дивидендах?!
- Ошибка невозвратных затрат, - совершенно отрешенно констатирует Илан.
Холден с трудом сдерживает гневный окрик: он на пределе - не хватало, чтобы сейчас она все испортила. Молчи, женщина: твой интеллект сейчас неуместен.
