В голосе Илан есть что-то чарующее и в то же время - нечеловеческое
- ...моря расплавленного вольфрама, поля замерзшего водорода, метановый снег и дожди из жидкого стекла - я видела это все. Все. Видела, чувствовала, вдыхала. Я - астронавигатор, я пропускала через себя то, о чем люди не могут даже помыслить. Но знаешь, чего я не видела нигде и никогда?
Она останавливается, смотрит прямо в глаза. Он молчит.
- Границ.
Шепот звучит, как дуновение ветра. Илан выпрямляется, сглатывает ком в горле, выдыхает шумно. Продолжает тихо:
- Нигде в космосе не натянуто никаких ленточек и не прочерчено линий, - ее голос все сильнее, все громче, - все наши так называемые "освоенные территории" - едва различимые точки на картах, вокруг которых на миллионы человеческих жизней - лишь пространство, материя и поле. И внутри этого "бульона" копошатся туманности фон-неймановских машин, а мы так и сидим в скорлупках парящих Миров или ползаем по поверхностям планет, перелетая от точки к точке в утлых суденышках. Вояки говорят: "наши границы там, куда достреливают наши пушки". Чушь это все. Мы как муравьи в муравейнике, считающие своей территорией весь лес лишь потому, что можем доползти до его края. Нет никаких границ, - Илан разводит руками, точно силясь обнять вселенную, - космос безграничен.
Она качает головой, нервно трет лицо ладонью; Холден не знает, что сказать.
- Спроси у них, - палец Илан целится в боскаринаца, - спроси, зачем они расчертили пространство границами на своих картах? Зачем убивают друг друга за несуществующие линии? Зачем воюют? Они расскажут тебе - не оно, так его побратимы, - про незыблемость территорий, про суверенитет, про геополитические интересы. А знаешь, что такое Уния? - в ее топологии - почти отчаяние, - Это сорок миров. Сорок миров, Холден! В их галактике - двести пятьдесят миллиардов звезд, триллионы планетоидов - они освоили лишь сорок, но уже придумывают какие-то линии, за которые никто не может переступать. Разве ты не видишь, насколько это нелепо?!
Ее голос вдруг срывается, и она шепчет с надрывом сквозь ком в горле:
- Нет границ. Нет. Это - ложь. Границы вот здесь, - Илан тычет пальцем в собственный висок, - они в людях, они - между людьми! - она отворачивается, качает головой, - это просто сумасшествие, помешательство, попытка измерить Вселенную аршинным шагом. И не говори, - не желаю слышать больше! - что ты хуже меня лишь потому, что родился за воображаемой линией...
...Вздрагивает от прикосновения, оборачивается - он рядом. Привлекает к себе, обнимает с силой, зарывается носом в волосы. Она прижимается всем телом, сглатывает с трудом - вырвавшийся на свободу зверь мечется и воет в отчаянии.
- Ты - лучшее, что у меня было, - ее голос едва различим в вязкой тишине, - это я... не заслужила...
Они молчат в тишине, окутанные мраком, только пялятся по-прежнему в спину реликтовые мегалиты законсервированного оборудования, да смотрит внимательно боскарианец. Илан дышит все тише, вспышка эмоций затухает, оплетаемая медленно холодом логики. Мир расширяется, делается сложнее, точно обретает глубину и многозначность, в то же время - становясь понятным и объяснимым. Глупое, неразумное животное, растратив весь пыл, вновь уползает на задворки разума - Илан стыдно за эту вспышку. Нужно вздохнуть, расправить плечи и вычеркнуть страницу из памяти, но она почему-то все стоит, положив голову на грудь Холдена и слушая, закрыв глаза, перестук его сердец.
...Едва заметная дрожь, точно от электрического разряда. Илан вздрагивает вослед, отстраняется, заглядывает в глаза - по неживой улыбке Холдена даже ей легко прочитать случившееся.
- Дилианцы, - совершенно механически произносит Холден.
Он рывком бросается к ячейке, выбрасывает оставшиеся мертвые матрицы и быстро, но без суеты, заканчивает их замену. Илан возникает за плечом, точно призрак:
- Я чем-то могу помочь?
Она не узнает собственного голоса.
- Да, - Холден не оборачивается, - давай в главный зал, подопри боковую дверь капсулой и заблокируй опоры - выиграем немного времени. Я закончу здесь и спрячу... - быстрый взгляд на испуганно озирающегося боскарианца, - ...его. Оно им нужно, а мы нет, если его найдут - нам конец. Потом давай в аппаратную, попробуем забаррикадироваться и... послать весточку.
- Придумал, как вызвать Стоика?
- Нет, - Холден морщится, - блокаду "Галадриона" мне не пробить. Делай.
Илан не понимает, но не задает вопросов. Спускается вниз и делает все, как сказал Холден: сейчас она может лишь надеяться на его смекалку. На улице - тишина, но если прислушаться, где-то в отдалении становятся слышны голоса и работа машин, а за стеной что-то движется - почти бесшумно, но уловимо для амплифицированного восприятия. Зафиксировав опоры капсулы, Илан возвращается обратно: в мастерской никого, Холден, видимо, уже поднялся в аппаратную.
Внезапный удар - взрывчатка. Илан стискивает зубы и морщится: металлический грохот взрыва ударил по излишне тонко настроенному слуху. Двери склада - ни большие, главной аппарели, ни малые, служебного входа, даже не деформировались: для того, чтобы пробить такую защиту понадобится нечто большее, чем обычный штурмовой пакет, а применять мощную взрывчатку у внешних границ парящего Мира - смерти подобно.
Илан спешит в аппаратную, где колдует над старым оборудованием Холден.
- Где боскарианец?
Юноша лишь отмахивается от вопроса, колдуя над деактивированным пультом управления складом.
Новый удар: кажется, одной попытки дилианцам было мало. На секунду, Илан посещает мысль, что если диверсионная группа окажется достаточно недалекой, чтобы взорвать основание склада, можно попытаться выйти за пределы тороида в открытый космос. Компрессионная сфера гирокостюма позволит выжить и дождаться помощи - аварийных маяков у них, конечно, нет, но два спасательных корпускула инженерные службы Плавариса в любом случае не пропустят.
