- И не наделать долгов при этом! - согласился финансист Гришка. - Если нужен совет - помогу!
Потом совместно пришли к выводу, что пахать как зверь вредно для здоровья. Ведь у кассирш так много заморочек.
А какие покупатели бывают вредные! Так и кушают глазами чеки, чтоб их часом не обсчитали.
А иногда и по другой причине в чеки пялятся.
Нынче на кассовом чеке больших супермаркетов можно прочитать предсказание судьбы, что-то типа гороскопа: "Будете в кругу друзей всегда", "Вас ждут большие перемены к лучшему", "Просмотр старых фото принесёт умиротворение и радость" и так далее.
Для многих это уже как наркотик - скорей одеться, сбегать в магазин, даже если ничего не нужно, выбрать товар и... На кассу! За своей судьбой.
Оно-то ладно, но поставьте себя на место кассирши. Работа и так тяжёлая, нервная, плюс сквозняки, плюс крошечная зарплата, а тут ещё каждый, получив чек, будет совать в него нос и долго изучать гороскоп, который не так сразу и найдёшь - он не в самом низу или вверху, а в серединке, между цифирьками.
Если вы дали полтинник, а ваша шоколадка стоит двадцать, то тридцатка сдачи - это хорошо. Не заставляйте девушку думать, что вы ей не верите. Сразу идите подальше от кассы - там и читайте своё предсказание. А если - уж так уж! - невтерпёж, то, по крайней мере, читайте вслух, громко, нараспев, чтобы кассирше сразу стало ясно: это не от недоверия к ней...
Так и хочется сказать иногда: "Не обижайте кассирш предсказаниями!"
После рабочих разговоров пошли рабочие анекдоты. Исключительно сальные, под эгидой Гришки, он же старше нас всех, ему можно.
Потом пошли анекдоты про тёщу. Главная тема наших юмористов, выступающих на сценах огромных залов.
Будучи дважды женатым и неудачно, Гришка неоднократно вспоминал тихим словом своих тёщ, обеих.
После этого и домовой Анисим вмешался в разговор. Продолжая оставаться невидимым. Честно говоря, я его вообще никогда не видел, даже приблизительно себе не представляю, как он выглядит.
- Хватит партсобрание мне тут устраивать! Голова от вас трещит! Давайте вы послушаете мой рассказ про тёщу и - по до мам! Лады?
- Лады, - ответил я. - Только скажи, чья тёща сейчас твоим объектом станет, моя будущая или Гришкина будущая? А то, видишь, нашим дамам уже нехорошо...
Я подмигнул Диане с Зайкой. Те прыснули.
- Я не про ваших тёщ с Григорием, не волнуйтесь! Я про тёщу бывшего жильца этого дома, про тёщу Энгельберта Пранасюка!
И снова он завёл свою волынку.
Давно это было, ещё во времена СССР, ещё когда эстрадного артиста можно было живьём увидеть за полтора рубля, ну, максимум за три, сидя не очень далеко от сцены и неистово хлопая в ладоши.
Сейчас никого не удивишь неравным браком типа "звезда-фанат", а тогда с этим делом было строго - иностранцы в государстве все на учёте состояли, и общаться с ними можно было, хоть и за дёшево, но с почтительного расстояния. Короче, мало кому везло поручкаться. Да и побаивались многие.
Одной из первых ласточек в деле братания с заморскими песенными идолами стала мать Энгельберта Панасюка. По крайней мере, так говорят. Вот показания свидетелей, то бишь соседей семьи Панасюк:
Как-то поздним вечером врывается к ним мать матери Энгельберта Панасюка, то бишь его бабка, и кричит:
- Одолжите десять рублей! Роберт Янг сделал предложение!..
О гастролях Роберта Янга знали абсолютно все горожане, по крайней мере, все те, кто хоть раз в день выходили на улицу прогуляться - афиш было море. Но и о страсти бабки Энгельберта к бутылке все тоже были преотличнейше осведомлены, поэтому с выдачей десятки соседи не спешили, так и ушла бабка ни с чем.
Долго ли, коротко ли, а понесла бабкина дочь, мать теперешнего Энгельберта. Надо сказать, что в ту пору афиши менялись часто - чуть ли не раз в три дня, ибо заграничные певцы так и норовили приехать к нам на гастроли, да и насчёт качества гостиниц не шибко вредничали, не то, что сейчас. Кроме Роберта Янга в ту пору частили к нам и другие артисты, вплоть до Энгельберта Хампердинка, вплоть до Сальваторе Адамо. Короче, когда пришла пора бабкиной дочери рожать, уже мало кто из соседей чётко ориентировался в вопросе и мог точно сказать, кого именно поминали всуе в том семействе ближе к сроку.
А дочка бабкина, между делом, уже будучи беременной, часто в разные гостиницы наведывалась, не считаясь с запретами КГБ. "Мне нельзя отказывать, вот и пропускают везде, где остальным ходить не положено!" - твердила она, отбиваясь от нетактичных вопросов. Кстати сказать, внешний облик у неё тогда сильно изменился - в плане одежды. Раньше одевалась кое-как, лишь бы покороче, а после посещения гостиниц буквально шиковать стала. Но от кого именно дитя, никто так и не понял...
Так и осталась бы тайна неразгаданной, ежели бы не одно пристрастие Энгельберта. Нет, не к бутылке, а ко всяким французским штучкам. Причём, пристрастие то выплыло наружу, когда он уже взрослым сделался, мать его бабкой стала, а бабка - та и вовсе умерла. Но гены-то, гены! С генами не поспоришь.
Те соседи, кто знали мать Энгельберта ещё девицей, тоже наполовину вымерли, а кто выжил и остался при доброй памяти, внезапно осознали: отцом Энгельберта был вовсе не Хампердинк, как считалось вначале, а Сальваторе Адамо. И не потому, что у него в детстве был серьёзный дефект речи, картавил, и не потому, что в семейной жизни предпочитал французский способ, со слов жены, и даже не потому, что на склоне лет стал носиться с книгами о французской парфюмерии, все знали, как пахнет его тёща, от души сочувствовали, а потому, каким хитрым, буквально робеспьеровским способом он с тёщей расправился - чисто как французы со своей протухшей монархией. О, гены-гены!
Став отцом нескольких детей, многократно съехавшись и разъехавшись с тёщей, Энгельберт Панасюк от безвылазной тоски внезапно обзавёлся хобби - впал в изобретательство. В тот момент тёща снова проживала с ним на одной жилплощади, он с ней только-только помирился, но... Запах! С этим запахом Энгельберт примириться не мог, как жена ни умоляла. И вот однажды задумал он недоброе. Взято из показаний соседей.
