Тут вспомнился комичный эпизод из Ильфа и Петрова: "Мне надо видеть ваше обнажённое туловище... Всё в порядке, вы самурай!" Товарищ Бигусов покорно разделся и голым торсом доказал, что он самурай по рождению.
От стриптизёра и его брательника такого послушания ждать не приходилось. Они теперь долго не рискнут обнажиться перед публикой, даже наедине с самими собой, слишком вероятен риск уличения во лжи.
Я снова посочувствовал Дурёхе-Дуке. Надо было срочно спасать её от двух вещей: от вынужденного воздержания в сексе и от убийц, планировавших закатать её в бетон!
Я уже предвкушал, как всё ей расскажу, выложу перед ней всю правду, все, добытые с таким трудом, детали.
Я уже было представил себе, как она кинется на меня, станет благодарно тискать, укладывать на кушетку. За те сутки, что я её не видел, во мне назрел гормональный вулкан. Эх, дождаться бы только утра и отбытия сине-крысо-мордого "по делам"!
С такими вот мыслями я и провёл ночь в тайной пещере на обрыве, в той, что внутри украшена цветочными клеёнчатыми "обоями".
Глубокого сна почти не было, а когда я ненадолго отключался, мне почему-то виделись горы апельсинов.
И апельсины те были... живые! Они то и дело лопались, точно яйца, а из-под лопнутой оранжевой кожуры торчали рыжие носики! Крысиные, между прочим. Жуть!
Апельсины-яйца лопались, из них вылуплялись оранжевые крысы. Взрослые крысы, а не хиленькие крысята, покрытые слизью крошечные создания, которых я однажды видел в ангаре рыжего Бориса.
Крысы-вылупки вылизывали друг-дружке мокрые оранжевые шкурки, то бишь коллективно прихорашивались.
Но только лишь этим дело не кончалось.
Новорожденные, уже и так взрослые крысы, увеличивались, раздувались до немыслимых размеров, превращались в рыжих дядек, в мусорщиков-алкашей с рыжими бородками оттенка "Лонда Колор!..
У всех у них, у этих громил, наряженных в мусорщицкую униформу, в оранжевые брезентовые робы и в оранжевые клеёнчатые фартуки, у всех у них карманы были оттопырены, прямо лопались от бутылок с ликёром!..
Просыпаться жутко не хотелось, если честно, я всё это время ждал, когда же эти дядьки нальют мне, прямо в рот ликёра, но они почему-то медлили... А раньше, помнится, нахально, без спроса вливали в меня это зелье, да ещё и оставляли рядом бутылочку.
45.
Просыпаться не хотелось, но надо было.
Ликёр и так никуда не сбежит, ведь рыжий мусорщик Борис теперь мой должник навеки.
Отогнав от себя все видения, похожие скорее на кошмары, я уселся на подстилке, смастерённой из пустого мешка, некогда содержавшего еду. Несколько раз отрепетировал в уме, в каких словах буду рассказывать Дуке об опасности, как убедительно и торжественно выложу все страшные обстоятельства её дела, как напугаю до смерти.
Я очень живенько представлял себе, как её хорошенькое личико, всё в слезах, будет светиться благодарностью.
Она будет смотреть на меня как на свою последнюю надежду! Она примет мою помощь и будет спасена...
Оставалось дождаться момента, когда смоется по делам сине-крысо-мордый брат-близнец.
Я был несказанно рад, что второй брат, хоть и нехотя, тоже намазался новым одеколончиком! А что ему оставалось делать?
Конечно, он мог бы не послушаться, не мазаться этой дрянью, но к каким последствиям могло это привести?
Да, некоторое время он мог бы, наплевав на брата, на потенциального соперника, сделаться единоличным кандидатом в губернаторы. И какое-то время продержаться в роли победителя.
А что потом?
Никогда не нужно недооценивать соперника. Особенно когда знаешь, как он хитёр и коварен, знаешь с самого детства, ибо рос вместе с ним и мужал во всех смыслах тоже. Особенно в смысле подлости.
Устроит ли брат брату когда-нибудь подлянку даже в случае обоюдного "помазания в отравленные"? А кто их разберёт! Пусть делают что хотят. Меня они теперь не интересовали, эти меченые, судьба их вырисовывалась в невесёлых красках, я почти был уверен в этом, умозрительно представляя их дальнейший жизненный путь.
Меня в тот момент больше интересовала Дука.
Но она, как я вам намекал заранее, оказалась полной дурой, кромешной идиоткой оказалась.
То ли от наркотической дури, которую ей регулярно вкалывали, то ли прямо от рождения она была кретинкой, теперь уже трудно сказать. Но она не заплакала от счастья, услышав мой рассказ, а наоборот, стала кидаться на меня словно мегера и истошно выть.
Хорошо, что рядом с их вшивеньким глиняным домиком никакие соседи не проживали!
- Ты всё врёшь, нахал! Не смей порочить моего мужа! Он кандидат в губернаторы а ты кто?! Придурок на тоненьких ножках!
Типичный приступ женской логики.
Как я в этой коровище ошибался! Даже чуть не влюбился, даже чуть не женился на ней, даже чуть не отдал ей навеки, в безраздельное пользование, свои собственные мощи. Пусть синеватые, пусть на кривеньких ножках, однако же свои, родные!!!
На этом мазохистка не успокоилась.
- На, смотри! Читай сам, если не веришь!
Она тыкнула в меня свежей утренней газетой. В газете была статья об отравлении кандидата в губернаторы. Тупая и доверчивая Корова-Крольчиха ничем не отличалась от тупого и доверчивого электората.
