Пётр Сергеевич достал красный пузырёк.

   - А сие тоже понадобится?

   - Непременно, но сначала выпей из зелёного...

   Не успел фальшивый граф хлебнуть из зелёного флакончика, как сделался слегка прозрачным - чего Барский впопыхах так и не заметил. Он заметил лишь то, что хотел увидать: нахала, роющегося в пустом шкафу. А после совершения обыска, никем не санкционированного, Свирид Прокофьевич покинул чулан, и беседа прозрачного графа с маменькой Анны продолжилась. Длилась она минут пятнадцать. Ближе к концу Пётр Сергеевич снова спросил:

   - Так принимать из красного флакона или пока подождать? Ведь зелёный-то похищен! Я, не хуже вашей Анны, по рассеянности выронил его...

   - Не печалься, отдаст тебе его твой друг...

   - Друг?!

   В тот самый момент за дверью раздались шаги. Это Свирид Прокофьевич уговорил Кузьму Ивановича посмотреть на труп преступника, покоящийся в шкафу. Излишне описывать реакцию вошедших, ибо она, во-первых, оказалась долгой - тянулась почти целую минуту, а во-вторых, вошедшие сильно рисковали сделаться психическими.

   Устав глядеть на разинутые рты и хватания за сердце, оживший труп предложил гостям чувствовать себя как дома и ни о чём не волноваться. Второе, о чём он попросил, было сущим пустяком: оставить его ещё минут на десять наедине с очень уважаемой особой, с придворной дамой подземной категории, ибо он не успел обсудить с ней своё будущее.

   В связи с этим у господина Барского тоже возникла просьба к приставу: никоим образом не верить вору, убийце и симулянту, а сразу тащить его в околоток, пока не удрал.

   Кузьма Иванович Переверзев, участковый пристав с огромным стажем, не любил принимать поспешных решений. Для начала он запер обоих подозреваемых в чулане, воспользовавшись торчащим в двери ключом, и покинул подвал для дальнейших критических размышлений. По дороге в участок он принял дозу свежего воздуха, что помогло ему мыслить яснее. В результате сих умственных упражнений было вынесено негласное решение: спрятать - до поры, до времени - вещественные доказательства, о коих никто пока не ведал, кроме двоих сумасшедших, на показания которых опираться вряд ли стоило. Тем более что у жены Кузьмы Ивановича накануне был припадок магазиномании, что разрушило их семейный бюджет основательно.

   Бросив связку ключей в близлежащий пруд - до поры, до времени - остальные вещественные доказательства уважаемый участковый пристав положил за пазуху, по недавнему примеру графа, ибо привычки с вещами воистину передаются. Оставалось дать команду санитарам и навсегда вычеркнуть из памяти сей досадный инцидент, вполне имевший право считаться недоразумением. Команда была тотчас же дана.

   3.

   Когда Кузьма Иванович, в сопровождении двух дюжих представителей медицины, вторично приблизился к чулану, за его дверью слышалось веселье. Два мужских голоса восторженно перебивали друг друга:

   - Прокопыч, а давай на брудершафт?

   - Давай! С графом на "ты" перейти для меня, крепостного холопа, большая честь!

   - Тогда бери зелёную бутылочку!

   - А ты?

   - Я из неё уже пил! Мне теперь красненькая полагается, для завершения ритуала!

   - Я тоже хочу красненькую!

   - Не хитри! Прими сначала из зелёной!

   Ещё чуток послушав и убедившись, что его совесть полностью чиста, что он не здоровых господ в психические записал, а именно сумасшедших, участковый пристав приказал детинам в белых робах не стесняться и действовать согласно предписанию. Шкаф, по требованию обоих пациентов, в виде большого исключения, был переправлен в их новые покои. Против этого управляющий дома скорби не возражал: у него хронически не хватало мебели.

   В новых покоях стены были серыми, а обстановка бедной. Но это лишь для тех, у кого напрочь отсутствует воображение и связь с потусторонним, более богатым, миром. Для Петра Сергеевича и его нового друга, господина Барского, всё было исключительно в розовых тонах. И стол был покрыт изысканной скатертью, вышитой крестиком, и самовар на том столе был не каким-нибудь, а золотым, а уж про чашки тонкого китайского фарфора и говорить не приходилось - заграничный шик! Меняя мутные стаканы и захватанный графин на чистые, санитары всякий раз дивились восклицаниям:

   - Умоляю, только не разбейте! Этот сервиз мне тёща подарила!

   - И самовар не мешало бы почистить!

   - Да! Хоть он и золотой, но всё-таки...

   Шушукаясь по коридорам, всполошенные медики жалели насельников "комнаты с самоваром":

   - Такие бедолаги эти двое, прямо сердце разрыватеся!

   - И не ходит ведь к ним никто! Впрочем, кто сейчас кому нужен...

   Неправы были сердобольные санитары, ох, как же сильно они заблуждались! Во-первых, мнимых бедолаг было никак не двое. Зеркальный шкаф, который кишел одним им видимыми важными персонами, нельзя было не принимать в расчёт. Получалось, что со шкафом их было даже не трое, а гораздо больше. Кто только в гости к ним не хаживал! И поэты заграничные, и писатели, и музыканты с композиторами. Даже французские повара с новыми рецептами, которые тут же воплощались. Правда, те поэты-писатели-композиторы-повара все давно умерли и прибывали всякий раз из разных сфер: кто из рая, а кто из подземелья. А вот из живеньких никто к закадычным друзьям в гости не жаловал. Зря! Такое бы услышали... Много полезного бы узнали, в частности, про Болотную Столицу, как с ней обращаться нужно, чтобы не погибнуть почём зря...

   4.

   Всё свободное от бесед и пения под музыку время граф, до беспамятства влюблённый в природу, украшал местный сад растительностью. Розы у него были исключительные! Свирид Прокофьевич посильно помогал - грядки вскапывал. За такие добрые дела Петру Сергеевичу с господином Барским увольнительные полагались, хотя и тайные, неофициальные, но далеко не бесполезные. Тупо сидеть в неволе графу с бывшим крепостным холопом вовсе не приходилось, сие поспешное утверждение действительности не соответствует. Кто знал их в лицо, тот частенько мог видеть обоих на каком-нибудь богатеньком подворье - в роли "зазывал", то бишь посредников Болотного Зазеркалья. Если случалась после этого сделка, не выгодная заезжему купцу, но чрезвычайно выгодная Подземелью, то можно было смело утверждать: присяга приносилась не напрасно, очередная миссия сработана. Ведь деньги, как мы много раз усвоили, суть жизненная энергия!