Толстый сделал вид, что обиделся. Потом, наоборот, повеселел.
- Я так и думал: не хватит тебе знаний на всё про всё. Но это ничего. Тягу я беру на себя.
- Я не против! - стал во фрунт царь, как простой солдат, и даже шевельнул усами.
У толстого владыки не было усов, он лишь поморщился в ответ.
- Буйный ты. Ещё в первый раз хотел тебе сказать, да боялся обидеть неправильным словом...
- Буйный, всё верно, мин хе... ваше подземное... ээээ... величество! - снова обрадовался царь. Имея маленький размер ноги, да при его-то росте, лучше всего казаться буйным. Тогда другие недостатки незаметны сделаются.
- А коли подтверждаешь, что буйный, тем более не доверю тебе тягу. Ещё весь мир засосёшь ненароком. Сам наши земли удерживать буду, так и быть...
- Так тому и быть! - с облегчением выдохнул Пётр Алексеевич.
14.
Оставалось обсудить мелкие детали.
- Ты построй для неё, для машины, что тягу производит, укрытие - побольше и пострашней. Здесь, у себя, мне её держать тесно, - толстяк кивнул на входную дверь. Видимо, в одном из сыроватых коридоров, за одной из перекошенных дверей, машина-то и находилась.
- Под Кунсткамерой придётся её скрыть, у меня там эмбрионов в банках припасёно - на две армии захватчиков станет, с перепугу бросят оружие и...
- При чём тут эмбрионы? - вежливо осведомился куратор вентиля.
- Ээээ... Шутка, не извольте беспокоиться... - молодцевато ответил Пётр. Однако, выйдя из гнилого лабиринта, тут же дал приказ укрепить полы "Кунсткамеры", то бишь музея редкостей. Именно в том месте, где страшилы. И понаделать люков. Удобных лазов, украшенных отечественными самоцветами. Турецких камней было велено не использовать, хоть и крупные у турков изумруды. А зачем турки обманули Карла Двенадцатого, мог бы ещё пожить парнишка, рановато умер. Говорят, на нервной почве. Или свои же, шведы, грохнули, тут слухов море.
Пётр Первый, как ни прискорбно, тоже умер. После него многие правили в шутку, но уже ничего не зная о задвижке.
А когда до Сталина дело дошло, тот вообще всё по-своему замутил: ни на какие аудиенции с невидимым начальством не соглашался, просто перенёс, на пару с Лениным, столицу на старое место - и всё. И правил, как хотел, по своему усмотрению: шутка-ненависть-любовь, шутка-ненависть-любовь... Всё так быстро завертелось, что пойди теперь разбери, где, когда и что у него было. А о чистой любви впопыхах забыли. Чистую, искреннюю и беспримесную любовь, вроде, и внедрять-то было некому в России. Очень долгое время. Но потом, всё же, нашлась кандидатура.
При поддержке батюшек, компьютера, колдунов и экстрасенсов, вычислили человека, которому народ ближе всего. И сообща напутствие дали:
- Что бы ни случилось, говори: "Мной руководит любовь к народу".
- Так и есть, даже врать не придётся, - отвечал новый избранник.
- И не забудь своё происхождение обнародовать, чтоб не завидовали. А то зависть не способствует любви. Говори: "Мать - уборщица, отец - рабочий".
- Так и есть, и тут врать не придётся...
Про всю эту чехарду кто-то знал, кто-то - нет. Но результатом были довольны все. Граждане стали активнее смотреть в зомбоящик, и зобоящиком его почти что совсем перестали звать.
И о Санкт-Петербурге не так активно вспоминали, ибо столицей прочно сделалась Москва.
В общем, вроде, всё устаканилось. Лишь одна только старуха-привидение, та, что с розовой вороной на плече, продолжала нервничать и материться. И громко осуждать кого-то за отсутствие рачительности.
- Доэкономились! - выкрикивала она, носясь по улицам Северной столицы - когда в видимом, а когда и в невидимом режиме.
Как уже сказано, старуха с розовой вороной на плече, имеющая страсть к порядку, была никем иным, как постаревшей Аделью. Как она дошла до жизни такой, будет длинный рассказ. И о городе не мешает поговорить подробно. Ведь болото, украшенное дворцами, есть завлекалочка непреодолимой силы.
15.
Поскольку мы имеем дело с потусторонним миром (с болотным зазеркальем, подземельем или как ещё), необходимо уточнить хотя бы некоторые его качества, иерархию и прочее.
В болотах отражаются не только камыши, но и деревья, и пролетающие птицы. И небеса в них отражаются, но по-особому, по-болотному: часть благой энергии всасывается, поэтому не всё так хмуро и безрадостно даже там, внизу.
Властные структуры ада многогранны, многослойны, многокристальны, многокафельны, многокирпичны. Во всё это вникать - жизни не хватит. Человеческой жизни уж точно не хватит.
Обычный человек не всех святых-то помнит, куда уж ему помнить все подземные чины.
И наземных чинов не упомнишь. Наполеон знал наперечёт имена всех своих солдат, но кто он был на самом деле, тут уже говорилось, хватит.
Обычному, земному человеку достаточно знать главное: на небесах есть Бог-Царь, а не так давно, всего две тысячи лет назад, и Богоматерь появилась.
Подземного царя пока не будем трогать, и о нём сказано достаточно, а вот о зазеркальной матери можно и поговорить.
Родильная камера с табличкой "Мама" была очень уютной, поэтому в один прекрасный момент роженица стала рожать по двое, трое, четверо... Пятерых за раз стала рожать!
