– Ваши паспорта? – обратился Дед к чужакам.
Несколько минут он потратил на изучение документов, затем удовлетворенно кивнул.
– Прошу прощения за оплошность таможенников. Я рад, что никто не пострадал. – Дед быстро скользнул взглядом по обездвиженным подчиненным. – Можем ли считать произошедшее недоразумением?
– Я не имею претензий, учитывая цель моего визита на Выборгскую, – произнес кукловод. – В иных обстоятельствах, например, будь мы в Империи, стоило бы устроить как минимум показательную порку. Но не будем омрачать торжество.
Леонида и Николая освободили, вернули им оружие. Яков, велев дожидаться его возвращения, увел чужаков на станцию. Перед уходом он напоказ отчитал подчиненных, назначив по наряду вне очереди.
– Угораздило же, – сокрушался Чита, массируя затекшие запястья.
Зрение у него не сильно пострадало. Он ловко ориентировался в потемках – нашел ведро с водой, разделся до пояса, умыл разбитые губы, принялся осматривать синяки и ссадины. Штык сидел, привалившись к мешкам с песком, все еще ожидая, пока перед глазами перестанут плясать белые пульсирующие пятна.
– Ты как, цел?
– Живы будем – не помрем. – Леонид открыл аптечку, которой полагалось быть на блокпосте, и которая, в теории, включала запас обезболивающих, жгутов, бинтов и стерильных повязок. На деле же в аптечке были лишь эластичные бинты, удобные в использовании из-за того, что их можно было стирать, и одинокий флакон спиртового раствора. Закатав прокушенную крысой штанину, дозорный промыл рану, бережно расходуя раствор, перевязал ногу эластичным бинтом.
– Ну и получим же мы от Деда.
– Так уже получили, – вздохнул Николай, – наряд вне очереди. Ты этого слышал? Будь мы в Империи, он бы нас выпорол!
– Не сомневаюсь. А мог бы что-нибудь и похлеще придумать. Фустуарий, например, устроить.
– Это что?
– В римском легионе – забивание камнями и палками. Полагалось за серьезное нарушение воинской дисциплины. А в Вегане, думаю, фустуарий и за меньшее устраивают. Вместо камней и палок, как я слышал, арматуру используют.
– Фашисты. – Штык сплюнул алую слюну и потрогал кончиком языка зубы, на которые пришлась пара ударов. Зубы не шатались. Все-таки веганцы били их не всерьез.
– В жестокости Веган упрекать не стоит, – продолжил Леонид, – меры наказания у них применимы только к рабам или к солдатам в случае провинности. К уважаемому гражданину они не применяются.
– Раб, по-твоему, не человек? – возмутился Штык. – А солдат? Словом надо воспитывать. Вон, Дед иной раз так словом пригреет, что и без всякой порки чувствуешь себя последним лохом.
– Это еще вопрос, кому лучше живется – рабу в Империи или свободному на глухой станции. – Чита поморщился оттого что приятель перевел тему.
– Я во вторник, когда с Дедом на Площадь Ленина ходил, познакомился с одним медиком из диггеров, – буркнул Николай. – Он рассказал, как они на поверхности нашли однажды раненого веганца. Его собаки в клочья порвали. Медик утверждал, что физиология веганца очень сильно отличается от человеческой. Когда он его заштопать пытался, растворы всякие вливал, которые любому бы помогли, тот чуть копыта не кинул. Он только тогда этого зеленого на ноги поднял, когда в его снаряге покопался и какие-то незнакомые медикаменты нашел.
– Не врешь? – заинтересовался Чита, пропустивший поход на Площадь из-за дежурства.
– Врет, – ответил Яков, подошедший к блокпосту незаметно для дозорных. – Медик рассказал, что веганец в самом деле поправился благодаря своим лекарствам, а вот физиология у них такая же, как и у нас. Вы чего в темноте сидите?
– Глаза бережем, зеленые шоковой гранатой угостили, – ответил смутившийся Штык.
– Чего? – удивился Волков. – Почему не рассказали про гранату?
– А что поменялось бы? – пожал тот плечами.
– Дружище, а ты, случаем, не из Одессы? – Яков прищурился и внимательно оглядел Николая. – Ты чего вопросом на вопрос отвечаешь?
– А почему вас это интересует? – хохотнул Леонид, недавно прочитавший сборник анекдотов.
– Отставить веселость и находчивость, – хмыкнул Дед, – давайте подробно и в красках, что случилось.
– Если в красках надо, пусть Чита рассказывает. – Штык, так и не поняв насчет Одессы, на всякий случай обиделся.
Тот рассказал. Как и просили – в красках. Николай даже заслушался. Оказалось, что крыса, укусившая Читу, была здоровенная и злющая. А их короткая схватка с веганцами была столь яростной, что Штык невольно расправил плечи, услышав, как они с Читой «стоя спиной к спине и потеряв зрение, не давали друг другу упасть, когда чужаки принялись осыпать их ударами со всех сторон».
Волков слушал внимательно, не перебивая и никак не выражая отношения к произошедшему. Лишь когда Чита стал рассказывать, что вертикалку у него смогли забрать только после того, как он потерял сознание, потому что до этого он не выпускал ружье, вцепившись в него мертвой хваткой, Яков, не выдержав, рассмеялся.
– Леня, блин, тебя послушать, так выходит не опус о том, как вы со Штыком с перепуга обстреляли наших гостей, а эпос о Троянской войне. Давайте, бойцы, разбор полетов.
Николай с Читой переглянулись. «Разбор полетов» означал, что Дед не так уж зол. В противном случае был бы крепкий мат, а то и раздача оплеух. Конечно, его подопечные могли попробовать защититься, но, по-хорошему, связываться с Яковом, до Катастрофы профессионально занимавшимся армейским рукопашным боем, не стоило.
– Главный косяк, конечно, – задумчиво начал Чита, – что я крысу проглядел.
– Брешешь, от случайности никто не застрахован, – покачал головой Волков. – Еще раньше косяк был. Вы как сортир проверяли?
– Как положено по инструкции, – ответил Штык, – вдвоем.
– Ага, мы с Тамарой ходим парой… – Яков выругался. – Смысл парного обхода в том, что, когда один боец доходит до санузла и теряет основной туннель из поля зрения, второй, стоя перед поворотом, держит и напарника, и основной туннель. А вы дали отрезать себя от туннеля и загнать в тупик. Так?
– Дед, блин… – Штык запнулся. Этого прозвища, которым его называли исключительно за глаза, Яков не любил. – Якорь, когда Чита выстрелил, я заорал, что мы из охраны станции. Эти гады точно услышали, но решили нас повязать в отместку за то, что мы одному из них шкурку на бронике поцарапали. И ведь не пожалели гранату. Совсем зажрались, буржуи.
– А вот прежде, чем кричать, надо было тыл обеспечить – отпереть дверь в санузел. Там бы и засели в случае перестрелки, если бы это беспредельщики оказались.
– Смысл? Нас в сортире бы и накрыли, – возразил Штык.
– Надо думать, вы бы отстреливались, создавая максимум шума. На какое-то время зачистка санузла отвлекла бы противника, давая станции лишние минуты для подготовки обороны. В такой ситуации главное – жизнь дороже продать, чтобы своим потом легче было.
Дозорные не возражали, обдумывая слова Деда. Конечно, озвучивать правильные решения в спокойной обстановке нетрудно. Трудно самому поступить правильно, когда на размышления у тебя считаные секунды. Вот только и Леонид, и Николай знали, что будь на их месте Яков, он бы не только успел смекнуть, как надо поступить, но и продал бы жизнь втридорога в случае реального боя.
– Короче, молодежь! – Волков хлопнул по дырявому мешку с песком, выбивая из него облачко пыли. – Каждому – по наряду вне очереди, причем заступаете сразу, как ночное дежурство кончится. Впрочем, нет, три часа отдыха. Потом – в наряд. Договариваться с кем-нибудь о подмене запрещаю. Увижу, что по станции шляетесь – шею намылю.
– Якорь, ты не хочешь, чтобы мы с этими зелеными пересеклись? – догадался Чита.
– Я не хочу, чтобы из-за личных обидок пострадала целая станция, – ответил тот, – если вдруг кто-то надумает свести счеты.
Дед говорил это, обращаясь к Леониду, но судя по взглядам, которые он метал в сторону Штыка, речь прежде всего адресовалась ему.
– Нам от этого брачного союза ни холодно, ни жарко, – сообщил Николай.