– Может, тебе пойти домой и принять душ? – предложил я. – Тебе нужно сделать перерыв. Сходи на работу, это поможет тебе немного отвлечься.

Джейн переступила с ноги на ногу и поморщилась.

– Да, ты прав. Мне нужно многое наверстать на работе. Я вернусь через несколько часов, хорошо? Потом мы поменяемся местами, и ты сможешь сделать перерыв, чтобы принять душ.

Я молча кивнул.

Она подошла к нашей дочери и посмотрела на нее сверху вниз.

– Я еще никому не говорила, как ее зовут. Это глупо, правда? Говорить людям ее имя – она ведь все равно умрет.

– Не говори так, – огрызнулся я. – Надежда еще есть.

– Надежда? – Джейн с удивлением посмотрела на меня. – С каких пор ты веришь в лучшее?

У меня не было ответа, потому что она говорила правду. Я не верил ни в знамения, ни в надежду, ни во что-либо подобное. Я не знал имени Бога до того дня, когда родилась моя дочь, и чувствовал неловкость от одной мысли, чтобы вознести ему хотя бы одну молитву.

Я был реалистом.

Я верил только в то, что мог увидеть своими глазами, но все же при взгляде на эту малышку какая-то часть меня жалела, что я не умею молиться.

Это была эгоистичная потребность, но мне нужно было, чтобы моя дочь поправилась. Мне нужно было, чтобы она выжила, потому что я не был уверен, что переживу ее потерю. В тот момент, когда она родилась, у меня в груди что-то встрепенулось. Мое сердце словно проснулось после долгих лет сна, и в этот момент я не почувствовал ничего, кроме боли. Боли от осознания того, что моя дочь может умереть. От того, что она не знает, сколько дней, часов или минут ей осталось. Она должна была выжить, чтобы моя душа перестала болеть.

Жизнь становится куда легче, когда перестаешь испытывать какие-либо чувства.

Как ей это удалось? Как ей удалось вернуть мне все эмоции с самой первой секунды, как она появилась на свет?

Я даже не произнес ее имени…

Почему мы такие чудовища?

– Просто уходи, Джейн, – холодно сказал я. – Я останусь здесь.

Она ушла, не сказав больше ни слова, а я сел на стул рядом с нашей дочерью, чье имя я не решался произнести вслух.

Я прождал несколько часов, прежде чем позвонить Джейн. Временами она так погружалась в работу, что забывала выйти из кабинета: совсем как я, когда погружался в свои романы.

Она не брала трубку. Я звонил снова и снова в течение следующих пяти часов – и все без толку. В итоге мне пришлось позвонить на стойку регистрации ее офиса. На звонок ответила Хизер – секретарша Джейн.

– Здравствуйте, мистер Рассел. Мне очень жаль, но… ее уволили сегодня утром. Она так много пропустила, и мистер Уайт ее отпустил… Я думала, вы знаете, – она понизила голос. – У вас все в порядке? Вашему ребенку стало лучше?

Я прервал звонок.

Растерянный.

Злой.

Уставший.

Я снова набрал номер Джейн, но меня сразу же перебросило на голосовую почту.

– Вам нужен перерыв? – спросила меня одна из медсестер, пришедшая проверить трубку для кормления моей дочери. – У вас усталый вид. Можете пойти домой и немного отдохнуть. Мы позвоним, если…

– Я в порядке, – сказал я, прерывая ее.

Медсестра снова начала говорить, но мой строгий взгляд заставил ее сжать губы. Она закончила свою проверку и вышла из комнаты, коротко улыбнувшись напоследок.

Я сидел рядом с дочерью, слушая гудки работающих аппаратов, и ждал, когда вернется моя жена. По прошествии нескольких часов я все-таки сходил домой, чтобы принять душ и взять ноутбук с собой в больницу.

Я быстро встал под струю воды, позволив ей обжечь кожу. Затем я оделся и поспешил в свой кабинет, чтобы захватить компьютер и некоторые документы. И тут я заметил небольшой листок бумаги, лежащий на клавиатуре.

Грэм.

На этом месте мне стоило прекратить читать. Я знал, что меня не ждет ничего хорошего. Я знал, что в неожиданных письмах, написанных черными чернилами, не бывает хороших новостей.

Я не могу. Я не могу остаться и смотреть, как она умирает. Сегодня я потеряла работу, ради которой прикладывала столько усилий, и чувствую, что вместе с этим потеряла часть своего сердца. Я не могу сидеть и смотреть, как другая часть меня тоже исчезает. Это слишком тяжело. Прости.

– Джейн

Я уставился на листок и перечитал ее слова несколько раз, прежде чем сложить листок и положить его в задний карман.

Ее слова отзывались в моей душе, но я изо всех сил старался не реагировать.

– Я полностью отключился, – сказал незнакомец дрожащим голосом. – Мы оба были заняты экзаменами, и я просто пытаюсь держать голову над водой. Я совершенно забыл о нашей годовщине. Она купила для меня подарок и нарядилась для нашего свидания в ресторане, а я даже не забронировал столик.

Я улыбнулась парню и кивнула, слушая долгое и запутанное объяснение того, почему его девушка на него обижена.

– К тому же я пропустил ее день рождения, потому что на прошлой неделе меня выгнали из медицинского колледжа. Я был в таком подавленном состоянии, но блин… Извини, я только хотел купить вот эти цветы.

– Это все? – спросила я, перевязывая дюжину красных роз, которые парень выбрал в надежде получить прощение за то, что забыл единственные два события, о которых ему действительно следовало бы помнить.

– Да, как вы думаете, этого достаточно? – нервно спросил он. – Я все испортил и даже не знаю, с чего начать извинения.

– Цветы – хорошее начало, – сказала я. – И слова тоже помогают. Но я думаю, что действия все-таки имеют большее значение.

Он поблагодарил меня и покинул магазин.

– Готова поспорить, что они протянут еще неделю, а потом все равно разойдутся, – с усмешкой сказала Мари, подрезая тюльпаны.

– Мисс Оптимистка, – засмеялась я. – Он пытается все исправить.

– У него серьезные проблемы в отношениях, а он просит совета у незнакомки. Думаю, он обречен на провал, – ответила она, качая головой. – Я просто не понимаю. Почему парни извиняются после

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.