Егор открыл дверь палаты, широко улыбнулся другу и зашёл внутрь. Я стояла, видела Реми, но зайти не могла. Всегда розовощекий, счастливый и задорный, сейчас Реми казался безжизненным. Синева под глазами, ссадины на лице, повязка во всю голову. Тело, спрятанное под одеялом, выглядело, уверена, не лучше. Создавалось ощущение, что он потерял половину своего веса. Что эти изверги с ним сделали?!

Реми повернул голову в мою сторону, и я встретилась с его взглядом – печальным, усталым, болезненным.

– Прости, прости, прости, – одними губами прошептала я.

Реми слегка помотал головой и слабо улыбнулся уголками губ. С глазами, затуманенными пеленой слез, вошла в палату, подошла к Реми и взяла его за руку. Она была холодная и немного шершавая от ссадин. Я легонько провела большим пальцем по тыльной стороне его ладони. Мне так хотелось забрать хотя бы часть его боли!

Я пока еще не знала о том, что мне уготована моя собственная боль.

20. Розовые пони. Тимур

Я проснулся в холодном поту. Опять эти кошмары! Сколько их уже не было? Последний год был относительно спокойным, но они вернулись. Вернулись в тот день, когда я нашел ее. И снова этот ад! Я уже прожил его три года назад, но каждую ночь он возвращается, чтобы напомнить: виновные до сих пор не наказаны.

Сбросив пелену кошмара, я подошёл к окну. Самая высокая точка города… Панорамные окна… Весь город как на ладони. Я прижался лбом к прохладному стеклу. Как же я хотел бы всё забыть!

Но меня не отпускало. Стоило закрыть глаза, как я снова и снова видел окровавленное лицо сестры и слышал ее детский голосок: «Мне так страшно, Тимур! Так страшно!»

Кире было двенадцать. Всего двенадцать, мать его! В этом возрасте мечтают о розовых пони, но никак не о том, чтобы «скорая» успела собрать тебя по частям. В тот день все пошло наперекосяк. Ссора с отцом задержала меня буквально на пять минут. Ничего нового. Он в очередной раз орал, как ненавидит меня, что я позор семьи, как ему тошно быть моим отцом. Кира должна была ждать меня в гостиной. За завтраком мы с ней спонтанно решили, что сегодня в школу она поедет со мной. И скорее всего, до школы мы бы не доехали, свернули бы в парк или к озеру. Иногда мы так делали. Но в тот день Кира меня не дождалась! Всего каких-то пять минут! Пять минут, которые перевернули всю мою жизнь! Вопреки моей просьбе она убежала к машине отца, на которой обычно ее отвозили в школу. Взрыв прозвучал внезапно… Когда приехала «скорая», Кира уже не боялась.

То, что Кира стала разменной монетой в разборках двух бывших авторитетов, сомнений не вызывало. На тот момент отец хоть и завязал с криминалом, но война с Горским была для него делом принципа. Что конкретно они не поделили, не знаю. Ходили слухи, что отец в свое время сильно подставил Горского. Одинокий и одичалый волк, которому нечего терять, отчаянный и сумасшедший, он всегда бил в самую цель. В том, что Горский в качестве сокрушительного удара мог выбрать Киру, у меня не возникало сомнений. Никого более значимого и ценного, чем дочь, у Федора Черниговского никогда не было. Но странно другое. Смерть за смерть! По таким законам всегда жил мой отец. Но в этот раз он не мстил, не пытался уничтожить ублюдка. Он принял смерть дочери как должное. Почему?! Как такое возможно?! Выходило, что либо Горский ни при чем, либо отцу прилетела ответка. Вот только у Горского детей никогда не было. Да и фото этой девчонки! Каким образом она причастна к смерти моей сестры? Мне до отупения нужны ответы! Если отец принял все, что произошло в тот день, то я – нет! Я успокоюсь, только тогда, когда накажу всех виноватых!

– Даня, это Черный! Удалось что-то узнать? – Плевать на то, что сейчас ночь! Я хотел знать правду!

– Чёрт, Тим, ты на часы смотрел?! – Он явно был недоволен. Но мне было все равно, я платил не за его удовольствия, а за информацию.

– Смотрел. Так что по девчонке?

– Миронова Ксения Геннадьевна. 17 лет. Через пару недель 18. Проживает с отцом, мачехой и младшим братом по адресу проспект Ленина, 114, кв. 25. Отец – бывший военный, сейчас возглавляет службу безопасности бизнесмена Соболева. Мать неизвестна, вроде, при родах умерла. Что еще? А, училась Миронова последние четыре года в Англии, в закрытой школе, пределов Великобритании за это время не покидала. Сейчас поступила в местный вуз на переводчика. Работает в кофейне. Адрес на почту отправил. Тим, знаешь, самая обычная золотая девочка. Но есть одно «но»…

– Не тяни!

– Я порылся в старых базах… Так вот, ни пять, ни шесть, ни десять лет назад Мироновой Ксении не существовало. Она стала отражаться ровно четыре года назад.

– И что это значит?

– Чисто мое мнение, что все почистили. А зачем и что там было, кто его знает! Работал профи.

– Понятно. – Хотя я ни черта  не понимал. Киру убили три года назад, а этой Мироновой в стране к тому времени уже не было год с лишним. – Даня, пробей ее на связь с Горским. И по отцу ее мне информацию надо. Военные, хоть и бывшие, обычно детей в Лондон не ссылают.

– Да мы Горского этого уже со всех сторон прочесали! Еще, конечно, посмотрю. Но сам ведь знаешь…

– А что с утырками, которые на толстого напали. Чьи они? Удалось установить?

– Точно пока нет, похоже, залетные, не наши.

– Ясно.

С этим Михайло Потапычем я хотел поговорить лично. Что-то мне подсказывало, что смелости у него ни на грош. Пухлый, одутловатый, на две головы ниже девчонки. Всю дорогу до ее дома шел, сверля глазами асфальт под ногами. Что за пара такая несуразная? Пока ехал за ними, все думал: зачем она с ним? Ждал, когда попрощаются. С ней разговор будет потом и при других обстоятельствах. Тогда меня интересовал только жирдяй. Уверен, одного моего вида хватило бы, чтобы он сдал девчонку с потрохами. Но поговорить с ним я не успел. На минуту меня отвлек звонок Артура. А когда вновь нашел его, с ним разбирались уже другие. Трое отморозков били его со всей дури прямо под камерой рядом стоящего ювелирного салона. Идиоты! Вы же сами подписали себе срок! Смотреть, как толстяк отдавал Богу душу, не входило в мои планы. Пришлось вмешаться. Мое появление их спугнуло не на шутку. Значит, узнали!

Парень лежал на спине и смотрел пустым, еле живым взглядом. Похлопал его по лицу, чтобы привести в сознание. Он взглянул на меня, что-то пробормотал и отключился. Черт! Понял, что нужна «скорая», иначе кирдык ему будет. Хотел вызвать, но понимал, что светиться здесь мне никак нельзя. Тогда посмотрел в карманах толстяка и нашел его паспорт и мобилу – с нее и вызвал «скорую». В моем распоряжении оставалось не больше десяти минут до приезда врачей, но этого времени хватило, чтобы изучить его документы и найти контакты девчонки в телефоне. Михаил Потапов по паспорту. Чёрт, точно Винни-Пух какой-то! Его родители явно с головой не дружили. Ее же он записал как «Ксю-Ксю». Ксюша? Оксана? Ладно, не важно. Главное, теперь у меня был ее номер, а значит, дело последних лет сдвинулось с мертвой точки.

Последние дни лета! В этой череде переживаний я совершенно не успеваю ими насладиться. Сейчас же, сидя на скамейке рядом с госпиталем, я ощущала тепло уходящего солнца на своем лице и блаженно улыбалась.

Встреча с Реми помогла мне обрести душевное равновесие. Я поняла, что с ним все будет хорошо, да и чувство вины немного отлегло. Травмы оказались не такими страшными, какими я их представила на первый взгляд. Конечно, я знала, что Реми придется полежать в больнице какое-то время, но главное, что никаких серьезных повреждений у него не было. Вот только это никак не снимало ответственности с тех, кто напал на него.

Меня ждало еще одно неотложное дело: разговор с Геной и последующий переезд.

«Я приеду сегодня за вещами. Удобно?»

Мне не хватило смелости ему позвонить. Но и без предупреждения появиться в квартире Мироновых мне будет неудобно. Скупое «Да» в ответном сообщении заставило меня покинуть насиженное солнечное местечко и отправиться за вещами.