— Я взял с запасом, — с этими словами Виктор хлопает Андрея по плечу и следом смотрит в глаза мне. — Если двойная доза антибиотика не укокошит инфекцию, ему сейчас и в больнице мало чем помогут.

Какое-то время я молча пялюсь на хозяина, а потом накопившиеся вопросы заставляют меня сказать:

— Откуда ты знаешь?

Он смотрит на меня исподлобья.

— Я фельдшер по образованию.

Обалдеть! То есть вот этот бездушный с виду и охочий до власти человек когда-то занимался медициной? Все это не укладывается в единую картину.

— Два года на скорой, — еще серьезней говорит Виктор. — Я знаю, что делать в таких случаях.

Он сам в прошлом выбрал помогать людям? Так что же произошло?

В глазах наполовину пребывающего в бреду Логинова в этот момент я вижу удивление. Даже психотерапевт Виктора, похоже, об этом не знал.

Виктор направляется к двери, но, уже взявшись за ручку, оборачивается. Глаза у него блестят нехорошо.

— Ты этого не слышала.

— А…

— Лик, больше никогда, — во взгляде Виктора неподдельная угроза. — Если не хочешь вывести из себя.

Во мне просыпаются усвоенные в клубе привычки.

— Поняла.

Виктор передергивает плечами, приближается и нависает надо мной.

— Психолог твой, — говорит Виктор, доставая телефон из кармана. — Пришлю тебе помощь, разбирайся с ним и не суйся ко мне.

— Хорошо.

Ждать помощи приходится пару часов.

Я надеюсь увидеть кого-нибудь со скорой, но понимаю, что так и осталась наивной дурой. В комнату заходит врач, которого я помню по клубу.

Конечно, кого еще мог прислать Виктор? Он ведь понимает, что я могла бы попросить сотрудников скорой о помощи. А этот точно будет молчать.

В этом есть только один плюс. Логинов в неплохих руках. Врачам в клубе и не такое лечить приходилось.

Я тут же забиваюсь в дальний угол. Медик старательно игнорирует мое присутствие.

Я прихожу в себя только когда доктор начинает собираться.

— Как… он?

Медик по-прежнему молчит. Тут меня прорывает. Здесь я не бесправная кукла, я отвечаю за здоровье Логинова. Я засыпаю вопросами врача: «Что мне делать?», «Чего ждать?».

Хватаю за руку, когда тот пытается выйти. Он вырывает рукав.

— Мне с тобой говорить запрещено, — шипит медик, — не то, что трогать.

Как в клубе.

Я отступаю. Доктор садится на кровать и сосредоточено пишет инструкцию по уходу за ранами Андрея. Сует ее в руки мне пока я все еще перевариваю очередной приказ Виктора.

Я провожу ночь в кресле, укутавшись пледом и чутко прислушиваясь к дыханию больного.

На следующий день у Логинова снижается температура и он просыпается мокрый до нитки.

Лечение подействовало.

Мы только и успеваем обговорить вчерашнее, как приходит сообщение от Виктора.

«Как он? Температура?»

Андрей слаб и бледен, но уже не бредит.

«Лучше. Тридцать семь и пять», — отвечаю я.

«Врача сегодня не будет», — приходит следом.

Это же не потому, что вчера мы разговаривали?

Но выбора нет. Я демонстрирую Андрею клочок бумаги, оставленный врачом. И под его руководством провожу все медицинские манипуляции.

Вид крови и ран не смущает меня. Я мечтала стать ветеринаром и помогала в приюте для бездомных животных, дежурила в ветклинике. Я даже умею шить.

Странное дело, но именно эта ситуация заставляет меня с новой силой почувствовать себя живой. Вспомнить как много хорошего было до клуба. И на сей раз мне не больно, потому что мне кажется, что я возвращаюсь.

Виктор не трогает меня почти целую неделю.

Я с радостью работаю медсестрой. Пока Логинов спит читаю книги, когда нужна помощь — оказываю ее.

На седьмой день раны Андрея начинают подживать, а сам Логинов как будто выходит из транса.

Когда я утром захожу к нему — в последний день я ночевала в соседней комнате на диване, Андрей сидит с ногами на кровати и беспечно улыбается. В его глазах теплота. Я невольно сравниваю его с Рыжим, первым вылеченным мной в жизни котом и чувствую, как в груди разрастается теплый комочек.

Быть кому-то нужной и полезной бесценно.

— Я подумал, — говорит Логинов, — нет невыполнимых задач, Анжелика.

Я присаживаюсь в кресло.

— То есть?

— Мы оба с тобой вернемся домой.

Я приближаюсь и с удовольствием сжимаю ладони Логинова. Я просто рада, что Андрей поправился. Смотрю ему в глаза и поздно отмечаю, что отрицательно качаю головой.

Чудес не бывает.

— Знаешь, что может подвигнуть человека рискнуть властью? — говорит он. — То, что стоит дороже.

— Я не очень понимаю.

— А я теперь очень даже четко.

Киваю ему. Я очень хочу услышать объяснение.

— Виктор как-то проговорился о том, что перестал верить людям, — говорит Андрей. — В семье его приучили агрессивно реагировать, но выпустило зверя из клетки нечто другое. Больные люди не нуждаются в любви. Им нужно подчинение, власть, страх.

Я вздрагиваю, вспоминая Макса. Вот тут Логинов прав. Виктор действует иначе.

— Видимо его разочарование связано с медициной Виктор. Оно было такой силы, что закрыло для него путь к нормальным отношениям и даже мне он в этом не признался.

— Что ты хочешь сказать?

Глаза Логинова светятся.

— Он на многое готов за любовь.

Я отступаю. Понятное дело, что любовь Логинова Виктору не нужна.

Для любви требуется искренность, но как я сейчас полюблю?

Андрей как чуткий человек к этому разговору не возвращается.

Но ему как ловкому психолог удается посеять в моей душе интерес.

Я словно привлеченный светом мотылек кружу по дому. Мне жутко и одновременно интересно почему же хозяин заперся? Почему не требовал от меня исполнения «супружеского долга»?

И я предсказуемо наступаю на грабли, добравшись до кабинета Виктора. Открывая дверь, я нечаянно толкаю пустую бутылку, лежащую на полу.

На меня смотрит хозяин, вальяжно развалившийся в кресле. Он по всей видимости просматривал что-то на компьютере.

Глаза Виктора блестят холодно.

— Заходи, Лика, — говорит он мне. — Наконец про меня вспомнила?

Я прохожу в кабинет и неловко прикрываю за собой дверь.

— Ты приказал мне к тебе не приставать.

Виктор усмехается, и я задаю себе вопрос приметив на столе еще одну пустую бутылку: «Он пьян?».

— Так почему вспомнила?

Я застываю. Не могу же я прямо так и сказать: «Логинов меня подзуживал узнать, что у тебя за тайна и теперь мне до чертиков интересно, как ты превратился из человека в чудовище».

Даже если бы Виктор был не моим хозяином, а обычным знакомым, даже так я не имела бы на подобные вопросы права.

Виктор поднимается из-за стола, подходит ко мне, и я замираю как кролик перед удавом.

Он встает напротив, расстегивает верхние пуговицы моей рубашки.

— Знаешь, Лик, ты очень вовремя. Я скучал.

От него чуть-чуть тянет запахом алкоголя. Сглатываю вязкую слюну. Зря я все это. Сама в логово зверя забралась.

Виктор расстегивает на мне рубашку, и я забываю, как дышать. Меня снова сковывает ужас.

Он отступает, видимо заметив это.

— Раздевайся, — приказывает мне.

Прикусываю губу. Мне снова становится мерзко. Все-таки я дура. Глупая и наивная. Никто тут не будет спрашивать моего мнения и лелеять как хрупкий цветок. Я по-прежнему вещь. А вещь должна исполнять свои функции.

Я делаю это быстро.

Виктор подхватывает меня на руки и относит в соседнюю комнату.

Темно. Он кладет меня на диван. Я чувствую его тяжелое дыхание на своей коже. Холодно.

Запрокидываю голову и думаю про психолога. Вот бы пришел Андрей и сорвал наше «свидание»!

Сейчас мысль о близости вызывает скорее усталость, чем ужас и отвращение. Я вздрагиваю, когда понимаю, что стала думать о сексе как о работе. Это неправильно! Я ведь собиралась стать ветеринаром, а не проституткой. Чертов клуб…