Вечером Субэдэй с Джэбэ собрали всех оказавшихся к этому моменту близ ставки командиров разведки и поставили задачу: найти и обозначить все крепости засечной линии болгар, узнать, какие в них гарнизоны. Заодно проверить, есть ли возможность пройти Серебряную Болгарию через саксинские степи с выходом на город Саксин, не сталкиваясь с ее значительными военными силами. Получив сведения обо всем этом, Субэдэй с Джэбэ и определят маршрут, по которому монголы возвратятся на родину.

* * *

Осмотрев все места, сопряженные с возможным будущим сражением, эльтебер Ильхам и начальник разведки Сидимер поехали на встречу с эмиром Челбиром. Они знали, что вместе с главой страны сюда прибыли и улугбеки Казанской, Жукотинской и других илей со своими хашамами. Одним словом, сейчас здесь собрались отборные военные отряды.

Ставка эмира располагалась на большой поляне, в трех зюхрымах от места причаливания водного каравана. Впрочем, заметить ее невозможно даже вблизи. С причала уже убрали все корабли, их отвели за остров, покрытый девственным лесом. Разведка противника с берега никак не могла их заметить, соответственно, понять, что сюда по воде прибыли войска. Правда, на берегу кое-где еще лежали деревянные стойки, брусья, доски и прочие предметы, заготовленные для быстрого возведения фортификационных сооружений. Но их уже отвозили на последних подводах, после чего должны были разобрать сам причал.

По пути к шатру эмира Ильхам заметил среди деревьев странные фигуры. Присмотрелся. Это были женщины. Молодые женщины-воины. Ах да, это же отряд лучников дочери уважаемого купца Мамута. Хан это помнил, только он ни разу не видел саму девушку, потому подошел к амазяркам, поздоровался и спросил:

– Кто ваш командир?

К нему подошла симпатичная девушка выше среднего роста, на первый взгляд, несколько худая, но по движениям чувствовалось, что она весьма сильная и изворотливая.

– Старшая здесь я, Аюна, дочь Мамута, – представилась она.

– Дочь Мамута? – Ильхам не без интереса присмотрелся к девушке. – И сколько вас, амазярок, набралось?

– Нас два сербю, эльтебер, – доложила Аюна. – Все стреляют отлично. Слабоватых мы отсеяли, пусть еще подучатся. Можем драться и на саблях. Просим взять нас с собой на непосредственный бой с врагом.

Посылать девочек драться на саблях с мужиками… Нет, этого Ильхам ни в коем случаене может допустить. Вот использовать их как стрелков – почему нет? Сидимер как-то рассказывал ему, как далеко и точно, с какой скоростью стреляют амазярки. Он тогда даже засомневался, правду ли говорит начальник разведки или же просто передает рассказы сестренки, которая, увлекшись, могла и приврать чуток. Женщины на это мастаки. Потому он начал расспрашивать Аюну:

– С какого расстояния вы можете цель поразить?

– Мы пользуемся стрелами с плоским наконечником. Они летят на четыреста шагов. А тяжелые стрелы для поражения лошадей – до ста пятидесяти, – охотно объяснила Аюна.

– Можешь показать, как это делается? Прямо здесь. Видишь, во-он там стоит сосна. Видишь, где она начинает ответвляться. Попадешь отсюда в основание первой нижней ветки?

Сам он на глаз прикинул, что до сосны будет примерно триста семьдесят – триста девяносто шагов. Если девушка попадет в цель с такого расстояния, значит, ей можно верить во всем.

– Я попробую, – спокойно ответила Аюна и достала из-за спины свой лук, из колчана – стрелу, зарядила… Она почти не целилась, потому Ильхам даже не успел проследить, когда вылетела стрела. Но она вылетела. И, судя по еле слышному из-за расстояния глухому звуку, попала в дерево. Эльтебер торопко пошел к сосне. Аюна последовала за ним. Стрела торчала точно у основания нижней ветки.

– Отлично! – воскликнул эльтебер. – Ты одна так стреляешь или у тебя еще есть такие прекрасные лучники?

– Так стреляют многие. Да и другие не намного хуже, – сказала Аюна. – Хотите проверить?

– Да верю я, верю! – улыбнулся Ильхам. – Все отлично! Мы найдем, где вас использовать. Не беспокойтесь, без дела не останетесь.

В приподнятом настроении от встречи с амазярками Ильхам пошел дальше, к эмиру. Он уже хорошо представлял всю местность Самарской луки, потому успел составить план сражения и сразу начал знакомить с ним Челбира, улугбеков и высших сардаров-офицеров. По нему выходило, что треть войска надо оставить в этой же местности и завязать с монголами затяжной бой. Остальная часть должна переместиться ко входу в луку и замаскироваться отдельными группами в лесной полосе, ничем не выдавая себя. А засечные крепости должны, оказывая как бы отчаянное сопротивление, собрать и задержать вокруг себя отдельные группировки противника, чтобы затем болгарские отряды резерва смогли окружить и уничтожить их по отдельности. Эльтебер особо оговорил, как освободить пленных руссов, которых заметили его лазутчики. Ну и созданная еще одна группа захвата сразу должна овладеть обозом.

Вроде бы все ясно. Но сардары еще и еще раз сверяли каждую часть плана, договаривались о взаимодействии и сигнализации.

Тем временем на южной стороне Самарской луки оставшиеся здесь болгарские и мордовские воины продолжали укреплять крепости засечной линии, обнося их второй линией обороны из бревенчатого частокола и глубокого рва с соответствующим валом из выбранной во время копки земли. Одновременно они под руководством эрзянских мастеров устраивали места для засад. А главный опорный пункт – город Муран – обнесли еще и третьей линией обороны, чтобы противник не смог достать до самого города камнеметами.

* * *

В один из дней середины августа монгольские воины проснулись не под бой барабанов, зовущих на физзарядку, а под дробь многочисленных бубнов. Это одетые в белый оргой* шаманы приступили к камланию. Такое действо происходит накануне выхода армии в поход. Обряд непростой. Шаманы готовятся к нему загодя. Обходясь в течение целого дня без еды и питья, они впадают в состояние транса и горловым пением и своеобразными танцами изгоняют злых духов, которые могут помешать монголам в бою.

На следующее утро армия из трех туменов с внушительным обозом и многотысячной отарой овец двинулась в путь тремя колоннами, точно следуя по заранее намеченному маршруту. А составили его окончательно четыре дня назад, когда собрали все данные разведывательных разъездов, рыскавших по окрестностям несколько суток. Сам Судэбэй до этого склонен был возвращаться домой все-таки через Саксин. Но это желание отпало после того, как разведка доложила, что саксины подожгли свои степи и там на расстоянии многих километров выгорела вся трава. Это означало, что будет негде пасти коней и овец. А как возможен поход без этого? «Это не саксины заворачивают нас в сторону от себя, это сам Всевышний посылает нас на бой с болгарами, – сказал тогда Субэдэю его друг Джэбэ. – Что ж, померимся силами. Я много слышал об этой Серебряной Болгарии, об их якобы мощи. Видно, пришла пора испытать ее».

День пути прошел без происшествий. Тем не менее монголы прошли не более двадцати верст. Непривычные к гужевым работам монгольские лошади с трудом тащили перегруженные повозки. Да и пленные руссы со связанными ногами шли медленно, как их ни подгоняй.

К концу четвертого дня раньше срока вернулись сразу три разъезда. Все три арбая доложили, что впереди справа видели болгарских конников.

– Новые отряды? – быстро откликнулся Субэдэй.

– Нет, такие же разъезды, как наши, – ответили ему арбаи.

Значит, где-то поблизости у болгар должны быть и отряды поболе. Скорее всего, те самые три мингана, которые ранее попадались на глаза.

Когда вышли к какой-то речке, где можно было напоить лошадей и овец, да и самим напиться после жаркого дня, Субэдэй приказал войску остановиться и разбить походный лагерь.

– Завтра – день отдыха! – распорядился он. – Всем привести себя в порядок, чтобы быть готовым к вступлению в бой в любой момент.

Сам, как только поставили ему шатер, пригласил к себе Джэбэ, мингханов, штабных юртчи и высших сардаров.