— И лампа не горит, и врут календари, и если ты хотела что-то мне сказать, то говори… — чуть слышно напел, зажимая пальцами аккорды.
Неожиданно раздался тихий стук и Денис замер, подозревая, что все-таки умудрился разбудить соседей. Он недолго посидел в тишине, прислушиваясь, и, хотел было вновь зажать аккорд, как звук повторился и доносился он явно откуда-то из коридора. Воронцов чертыхнулся и, отложив гитару, пошел к дверям.
— Ты спал, да? — перед ним стояла Женька в какой-то совершенно детской пижаме и смотрела на него виновато-извиняющимся взглядом. — Я решила, если постучу, и ты будешь спать, то не услышишь…
— Все нормально, — прижался виском к косяку двери. Он никак не ожидал ее сейчас увидеть.
Васнецова замялась и отвела взгляд в пол.
— Прости, если помешала, — попыталась оправдаться, но больше слов подобрать не смогла.
— Я уже сказал тебе, что все хорошо, — его бархатный голос прокатился по полупустой площадке небольшим эхом. Женька, судя по всему, могла так и не решиться сказать причины столь позднего визита, поэтому он попытался помочь ей в этом. — Зайдешь? Тут сквозняк, холодно…
Васнецова поспешно кивнула и переступила через порог соседской квартиры. Денис закрыл дверь и кивнул Женьке, чтобы проходила.
— Хочешь, я чайник поставлю?
— Нет, я уже выпила две больших кружки ромашкового чая. А уснуть все равно не получается…
Наконец, Воронцов понял, что вдруг сподвигло подругу прийти в столь поздний час, но в ответ он лишь только промычал.
— Я ненадолго. Просто посижу здесь чуть-чуть. Хорошо?
Денис неопределенно пожал плечами и накинул на плечи рубашку. Правда застегнуть ее даже не подумал, оставляя торс обнаженным. В конце концов, он здесь живет. Сел на край дивана и снова взял в руки гитару. Зажал несколько аккордов, словно пробуя звук на вкус.
— А ты поешь? — неожиданно поинтересовалась Васнецова, опираясь ладонями на стол у окна.
— Немного. Хочешь послушать?
В девичьих глазах загорелся оживленный огонек интереса, и она присела на край стола.
— А можно?..
Воронцов по-доброму усмехнулся и, задумчиво прикусив губу, прокрутил в голове возможные варианты, которые могли бы понравиться Женьке.
Теплый бархатный голос разлился мелодичным звучанием по комнате и мурашками по коже Васнецовой. Она не могла оторвать взгляда от погруженного в музыку Дениса. Пальцы уверенно касались струн гитары. Кудрявая челка падала на лоб и виски, периодически скрывая черные пушистые ресницы, отбрасывающие тени на его лицо. Женя сама не заметила, как невольно залюбовалась парнем. Для нее еще никогда никто не играл и не пел. И в голове промелькнула мысль о том, что любая девчонка могла бы запросто влюбиться в Воронцова.
Васнецова могла ловко отражать удары, стоя в воротах на футбольном поле, или, к примеру, оправдать свой черный пояс по карате. Но представить, как из инструмента можно извлекать такие чудесные звуки и переборы — не могла. Она даже не сразу заметила, как Денис допел, и смутилась, столкнувшись с его вопросительным взглядом, явно ожидавшим какого-либо комментария.
— Вау…
— Буду считать это комплиментом, — весело усмехнулся и отложил инструмент в сторону. — Тебе действительно понравилось? — заинтересованно взглянул на нее из-под челки.
Женька утвердительно кивнула и неловко отвела взгляд от его пронзительных карих глаз, прожигающих ее насквозь.
— Жень, ты же не просто так пришла… Скажешь, зачем?
— Мне кажется, ты знаешь это лучше меня, — нервно стала покусывать губы, вызывая на лице Воронцова непроизвольную улыбку. — Я не могу без тебя спать… — закрыла лицо руками, скрывая дикую волну смущения, охватившую ее.
Денис повел бровями и поднялся с дивана. Неспешно подошел к Васнецовой, и остановившись в шаге от нее, отстранил ее ладони от лица.
— А я могу без тебя спать… — прошептал и сразу же ощутил на себе растерянный взгляд Женьки. — Но не хочу, — притянул ее к себе за талию. — Я не хочу без тебя спать…
Она выдохнула, внимательно вглядываясь в его глаза и тихо спросила:
— Воронцов, но мы же оба понимаем, что это совсем не любовь… Понимаем, ведь?
Он улыбнулся и кивнул:
— Конечно, Васнецова. Это просто чертова привычка, от которой невозможно избавиться. И, на данный момент, это моя самая восхитительная «вредная» привычка. И если быть откровенным, я хочу, чтобы она осталась со мной навсегда. Чтобы ты осталась со мной навсегда.
Его шепот щекотал ухо, а рука крепко прижимала к себе, посылая приливы тепла по телу. Женя приподнялась на цыпочки и оставила на его губах осторожное прикосновение.
— Вероятно, ты прав. У нас не так много «вредных» привычек, чтобы от них так легко избавляться.
— Ты так считаешь? — хитро изогнул бровь и приблизился к ее лицу.
Губы у него были горячими и хорошо знакомыми. Он всегда целовал так, чтобы у нее по позвоночнику шла мелкая дрожь. Она, наконец, обняла его в ответ, и запустила пальцы в кудрявые пряди волос.
Есть такие привычки, от которых просто невозможно отказаться. Да и совершенно не хочется, если честно.
Комментарий к Февраль. Привычка
Предпоследняя история этого сборника. Осталась всего одна и, с ее публикацией, статус “Проявленной фотопленки” изменится на “завершен”. Время летит с невероятной скоростью.
Я искренне надеюсь, что эти небольшие зарисовки, хотя бы совсем чуть-чуть, скрашивают ваши будни. Я их все искренне люблю и рада, что когда-то решила создать этот сборник, хотя, на тот момент, не была до конца уверена, хватит ли моего вдохновения на все двенадцать месяцев. Но, тем не менее, это уже февральский “кадр”, и это значит, что завтра - весна. С чем я вас всех (и себя тоже) от всей души поздравляю! Не знаю, как вы, а я устала от холодной зимы и невероятно хочу солнышка и тепла, хочу пения птичек и распускающихся почек на деревьях. Но это все лирика, а так, как всегда, я очень благодарна, что вы остаетесь со мной и оставляете такие замечательные отзывы! Обнимаю всех и каждого, и желаю чудесной весны! Ура!
========== Март. Прошлое настоящее ==========
Денис каждый раз искренне поражался, когда видел подростка с сигаретой. Это же насколько невыносимой должна быть жизнь, чтобы уже в тринадцать лет ощущать непреодолимую тягу к никотину. Ему это казалось неправильным и диким. Нелепая картинка почти всегда являлась плохой пародией на взрослых. Дети же, они все от старших перенимают. Даже то, чего не следовало бы.
Воронцов впервые в руки сигарету взял только на шестой месяц службы в армии. Без двух месяцев до двадцатилетия. Потому что перекур в армии — почти священный ритуал. Он на то и нужен, чтобы выкурить сигарету или две. Там по-другому расслабиться не получается. Особенно, когда приходят вести из далекой Москвы о том, что Женька из Америки домой вернулась. И что вокруг нее какой-то там доктор вьется.
У Дениса тогда возникает только одна мысль — бежать из этой чертовой армии. Только он прекрасно осознает, как это называется — дезертирство. И попасть под трибунал — это не то, что ему было нужно после полугода непростой армейской службы. Поэтому еще шесть месяцев он обивает кирзовыми сапогами родную землю, отдавая гражданский долг Родине.
Созванивались не чаще раза в неделю. Скучали, но не говорили друг другу об этом. Когда Воронцов спрашивал ее про Америку, Васнецова готова была послать его ко всем чертям, но вместо этого бесцветным голосом говорила: «Все отлично». Потому что Денис не должен был знать, что ей здесь не нравится. Что люди чужие, что уже который день ее мучает бессонница, что хочется все бросить и сбежать отсюда. Это был ее выбор, верно? И полгода она обязана была пробыть в Соединенных Штатах по этой дурацкой программе от молодежной политики России. Кто ее вообще только придумал…
— Жень, выкинь ты эту дрянь. Прошу тебя, — недовольно морщится, смотря на ее повзрослевшее лицо и чувственные губы, зажимающие сигарету.
Он до сих пор не верит, что встретил ее случайно у метро. Узнал в первую же секунду, несмотря на то, что она за эти полтора года сильно повзрослела. Резкие подростковые ужимки сменились плавными женственными движениями. Светлые волосы закрыли лопатки. Глаза стали серьезными. Прежний задорный блеск переменился и теперь стал отражаться в холодных льдинках, чуждо застывших в серо-зеленой радужке. Он этого взгляда прежде не знал и, если честно, знать не хотел.
