— Хорошо, Жень, — усмехается, слегка надавливая ладонью на шею. — Так даже лучше, — подаётся вперед и целует. Свободная рука подхватывает за поясницу, горячей ладонью обжигая каждый сантиметр кожи. — Главное, чтобы ты в меня не влюбилась…

— Ты там жива?

Её трогает за плечо немного жесткая ладонь, вызывая желание долбануть его чем-нибудь хорошенько. Ведь, этот тупой вопрос — именно то, что хочется услышать после первого раза. Даже после такого — то ли по дружбе, то ли по ещё каким-то нелепым причинам. Поэтому приходится посильнее закутаться в одеяло, в надежде, что Денис уберёт руку. Он и убирает. Только через пару секунд нависает над ней, даже через плотную ткань, передавая жар своего тела.

— Эй, отодвинься, — возмущённо ерзает, стараясь не смотреть ему в лицо. — Это моя половина кровати.

— Дивана, Васнецова, — насмешливо изгибает уголок губ и пытается поймать ускользающий взгляд. — Смешная ты, не побоялась, чтобы я был у тебя первым, а взгляд прячешь… Может, будем в открытую играть? Жень, посмотри на меня.

Если он думает, что ей слабо, то глубоко ошибается. Поднимает глаза на Воронцова, натягивая одеяло почти под подбородок. Чудесная женская логика, почему-то блокирующая доступ к телу, после того как всё уже случилось.

— Я нравлюсь тебе? Не юли, Васнецова, я же пойму, если ты врёшь.

Ну, не дурак ли? Она лежит в его постели, а он задает такие тупые вопросы. Правильно она его дебилом называет. Заслуженно. Если это очередная провокация, она не будет в ней участвовать. Уже и так дошутились до кровати… Куда уж дальше. Дальше — только ЗАГС. А что? Выйти замуж по приколу. Весело, наверное…

— Будешь молчать, я выкину это чёртово одеяло, за которым ты от меня прячешься.

Ей кажется или он и впрямь немного злится? Недовольно поджимает губы и выжидающе смотрит. Упрямство — их общая черта. И далеко не всегда это положительное качество.

— Я не в настроении играть в откровения, Денис, — не на ту напал. Неужели он серьёзно думает, что для полноты картины выведет её на чистую воду?

— А я в настроении. И давно сильнее тебя.

— Вытянешь признание силой? Попробуй. Всё равно не получится.

Улыбка на губах Воронцова очень похожа на снисходительную. Смотрит на неё, не отрываясь, и негромко произносит:

— Глупая. Не в силе сила, — плохой каламбур, наверное, получился.

— А в чём? — ей на самом деле интересно, что может быть действеннее силового давления.

— В нежности, — сгибает руки в локтях и подаётся к губам.

Желания на сопротивление, даже ни на секунду, не возникает. Пусть целует. Пусть как угодно проверяет её выдержку. Она спортсменка. Выдержит. Не сломается. И ничего, что губы так сладко ноют и болят. Это временное явление. Оно пройдёт. Обязательно.

— Женька… — выдох горячий и опьяняющий. Поцелуй просящий и немножко властный. Тормоза внутреннего контроля оказываются безнадёжно сорванными. Он комкает одеяло, скатывая его к животу, и губами спускается от уголка губ к шее. Дыхание становится каким-то скомканным и неравномерным, а когда губы ведут по косточке к ключичной впадинке, в голове замыкает какой-то очень важный контакт.

— Всё уже случилось, Денис. Давай не будем… Нам ещё работать вместе, — беспомощно пытается его отстранить, упираясь ладонями в крепкую грудь.

Широкая бровь удивлённо приподнимается. Он облизывает губы, пытаясь найти в глазах напротив хоть каплю иронии, но… Не находит. Ни малейшего намёка.

— Ты серьёзно думаешь, что спокойно сможешь продолжать работать со мной?

— Да.

— Васнецова, — выпрямляет руки в локтях, увеличивая расстояние, — ты сейчас кого пытаешься обмануть — меня или себя?

Под испытующим взглядом врать тяжело. Лучше — молчание. Оно же золото, верно?

Воронцов отступает. Прождав непродолжительное количество времени, откидывается на спину и гипнотизирует взглядом белый потолок. Резко встаёт, достаёт из шкафа синтетический плед и ложится обратно, закрываясь по пояс. Она видит только его широкую спину, которой он к ней повернулся, устроившись на правом боку. Нерешительно касается ладошкой левого плеча.

— Я думала, это девушек на разговоры тянет, — придвигается ближе, утыкаясь носом ему в затылок.

— Жень, это моя половина. Спи на своей, пожалуйста. Утром разбудишь, я за тобой закрою.

Живот болезненно стягивает, а каждое слово отдаётся нытьём в грудной клетке. Больно. Жёстко. Она почти была к этому готова. Почти.

— Хорошо. Разбужу. Закроешь, — в горле рождается что-то колючее и не проглатываемое. Приходится перевернуться на живот, ощущая лёгкую боль в теле, и, спрятав ладони под подушку, уткнуться в неё щекой.

Веки пульсируют жгучей болью. По неприкрытой спине мурашками пробегает холодок. Она лежит так очень и очень долго. Почему-то ужасно боится пошевелиться. Вдруг Денис тоже не спит. Сон, который так необходим, не идёт.

И всё равно она ни о чём не жалеет. Воронцов был собой: не строил из себя никого, кем не являлся на самом деле. Ничего не обещал. Просто когда-то однажды осмелился её поцеловать. И она, незаметно для самой себя, в него влюбилась. Очередная девочка, которая повелась на его пошловатые шуточки и флиртующие улыбки.

Банально-то как, Господи.

Пружины старенького дивана скрипят, когда Денис спускает босые ноги на пол. Внутри Васнецовой всё почему-то сжимается и очень хочется скукожиться до размеров эмбриона. Но всё, что ей остаётся — притворяться спящей. Она зажмуривается покрепче и старается сымитировать глубокое дыхание, пока он там копается, судя по всему, отыскивая в темноте джинсы.

Воронцов уходит на кухню, прикрывая за собой дверь. Тонкая неяркая полоска света окантовывает проём. Слышно, как он открывает створку окна и щёлкает зажигалкой.

Курит.

Женька знала, что он курит. Нечасто, но иногда. Он сам когда-то поделился, нервничая после расставания с Катей. Собственно, после этой уфимской девочки, постоянных подружек у Дениса не было. Да он и не хотел, наслаждаясь свободой и краткосрочными увлечениями. Кем была Васнецова в этой ситуации — вопрос риторический.

Они не встречались. Просто иногда целовались, много болтали о всякой ерунде за чашкой чая или кофе. Жили, как живётся, не привязывая себя друг к другу и не привязываясь. Ну, как… До поры до времени всё так и было. Пока в один из дней Женя не поняла, что влюбилась. Катастрофически и, кажется, бесповоротно. Появилась потребность в его ладонях, в его губах, в ощущение его рядом. Привычка? Возможно. И, судя по всему, не совсем здоровая, учитывая тот факт, что Воронцову ничего серьёзного не нужно было на данном этапе.

— Так и знал, что не спишь, — совершенно неожиданно появляется в арке, прижимаясь к дверному косяку. Долго смотрит, спрятав большие пальцы в карманы джинсов.

— Сплю, — бессовестно врёт, отвечая взглядом на его взгляд. Почему-то не может не смотреть на него. Он особенно притягательный сейчас. И даже запах табака на нём как-то иначе раскрывается. Совсем не отталкивающе.

— Я вижу, — усмехается и, вынимая руки из карманов, садится перед ней на ковёр. — Жень, на счёт того, что я сказал…

— Я всё помню, Денис. Разбужу, а ты закроешь. Мне не нужно дважды повторять.

— Нет, Васнецова. Так дело не пойдёт.

Тело совсем затекло от лежания в одной позе, поэтому приходится приподняться и сесть, свесив ноги с дивана и коснувшись ступнями шершавого ковра. Прикрыться одеялом, оставив голыми лишь ноги от коленок до стоп.

— Могу уйти сейчас. Просто скажи, что всё, — взгляд как у волчонка. Руки, скрещённые на груди, обнимают худые плечи.

Воронцов насмешливо глядит, а потом придвигается ближе и покорно кладёт голову на колени. Ладонями обнимает ноги.

— Ты не поняла. Я тебя никуда не отпущу. Оставайся, — осторожно гладит икры, вызывая ощутимую, но терпимую щекотку.

— Оставаться как кто?

— Как девушка, которая мне давно нравится. Которую я готов впустить в своё сердце. Без которой плохо представляю дальнейшую жизнь. Можешь выбрать любое определение, которое тебе придётся по душе, — касается губами острой коленки и поднимает на неё взгляд.